ЛЕРМОНТОВ, Михаил Юрьевич [3(15). X. 1814, Москва, - 15(27). VII. 1841, Пятигорск] - рус. поэт. Его отец - капитан в отставке Юрий Петрович Лермонтов (1787-1831), мать - Мария Михайловна, урожд. Арсеньева (1795-1817). Ранние годы будущего поэта прошли в усадьбе его бабки Е. А. Арсеньевой в с. Тарханы Чембарского у. Пензен. губ. (ныне с. Лермонтово), куда он был перевезен из Москвы нескольких месяцев от роду. Уже в детстве, наблюдая картины крест. быта и сел. природы, Л. с живым интересом относился к нар. песням и легендам, сочувствовал нуждам крепостных. Позднее Л. записал в дневнике, что еще в Тарханах он слышал рассказы "про волжских разбойников", т. е. предания о Степане Разине, о восстании Пугачева, захватившем и Пензен. губернию. В детские годы Л. трижды ездил с родными на Кавказ (1818, 1820, 1825) для лечения минеральными водами; впечатления этих поездок оставили неизгладимый след в его памяти.
В 1827 Л. переехал с бабушкой в Москву, а в 1828 поступил на 4-й курс Благородного пансиона при Моск. ун-те. Именно в это время он, по собственным словам, "начал марать стихи", участвовал в рукописных журналах, в альм. "Цефей" (1829), сост. из произведений воспитанников пансиона. Тогда же написаны первые поэмы "Черкесы" (1828) и "Кавказский пленник" (1829), отмеченные ученическим подражанием А. С. Пушкину; сделан первый набросок "Демона" (1829). Лит. атмосфера пансиона, поддерживаемая такими учителями Л., как Д. Н. Дубенский, А. Ф. Мерзляков, С. Е. Раич, благотворно влияла на развитие способностей и лит. интересов молодого поэта.
После двухлетнего пребывания в пансионе Л. осенью 1830 поступил на нравственно-политич. отделение Моск. ун-та, ставшего в те годы одним из центров идейно-культурной жизни. Студенч. среда, кружки, в к-рых обсуждались политич. и философ. вопросы, разговоры о недавно подавленном восстании декабристов, запретные революц. стихи, ходившие по рукам, - все это сыграло свою роль в формировании мировоззрения Л. Одновременно с ним в ун-те учились В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, уже тогда влиявшие на общий идейный уровень студенчества. К этому времени относится начало интенсивной лит. работы Л.: он пишет лирич. стихи (напр., цикл, посв. Н. Ф. Ивановой), поэмы, драмы ("Испанцы", 1830, "Люди и страсти", 1830). В его драме "Странный человек" (1831) с наибольшей полнотой отразились мысли и чувства, владевшие в ту пору участниками передовых студенческих кружков, - ненависть к деспотизму и крепостничеству.
В ун-те Л. участвовал в неск. столкновениях с реакц. профессорами. В 1832 он покинул ун-т и переехал в Петербург, где поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Годы, проведенные здесь, оказались "двумя страшными годами" его жизни, ибо они были заполнены воен. муштрой, учениями, смотрами. Но и в этих условиях Л. тайком и урывками продолжал лит. занятия. Он работал над романом "Вадим" (1832-34), в к-ром нашла дальнейшее развитие социальная тема, наметившаяся еще в раннем его творчестве. Несмотря на незрелость лит. манеры и сверхромантич. черты в характере гл. героя, этот роман, рисующий эпизоды пугачевского восстания, очень важен для истории развития творчества Л.
в светские развлечения. Очень скоро он охладел к тем, кто задавал тон в петерб. салонах и гостиных. Его критич. наблюдения над жизнью аристократич. об-ва легли в основу драмы "Маскарад" (1835), к-рую Л. переделывал неск. раз, тщетно добиваясь разрешения поставить ее на сцене. В том же году в "Библиотеке для чтения" появилась романтич. поэма "Хаджи Абрек". К 1836 относится работа Л. над повестью "Княгиня Лиговская" (незаконч.), в к-рой дан первый набросок характера Печорина; автобиографич. элементы этой повести (как и неоконч. драмы "Два брата", 1836) связаны с В. А. Лопухиной, глубокое чувство к к-рой всю жизнь не покидало Л.
В янв. 1837, в дни гибели Пушкина, обозначился крутой перелом в судьбе Л. По меткому выражению А. И. Герцена, его душу пробудил пистолетный выстрел, убивший Пушкина. Потрясенный гибелью поэта, перед к-рым он преклонялся, Л. написал стихи, выражавшие гнев и боль всех передовых людей того времени. М. Горький назвал "Смерть поэта" "...одним из сильнейших стихотворений в русской поэзии" ("История русской литературы", 1939, с. 162). Стихи, быстро разлетевшиеся по всей стране в многочисленных списках (их распространению содействовал друг поэта С. А. Раевский), произвели огромное впечатление на современников. В них отразилась народная любовь к только что погибшему поэту. И если в первой части стихотворения автор осуждал авантюриста Дантеса, то в последних 16 строках, прибавленных позднее, речь шла уже о придворной знати, "жадною толпой" стоящей у трона, о подлинных виновниках трагедии, водивших рукой убийцы. Предрекая справедливый суд палачам Свободы и Гения, молодой поэт восклицал: "И вы не смоете всей вашей черной кровью поэта праведную кровь!".
Как только эти смелые строки стали известны во дворце, Л. был арестован. Высшие сановники империи и сам Николай I, не скрывая крайнего раздражения, решили расправиться с поэтом. С этого дня начались почти непрерывные преследования Л., завершившиеся спустя 4 года его трагич. гибелью в горах Кавказа. Согласно "высочайшему повелению", Л. был переведен, т. е. фактически выслан из Петербурга в Нижегородский драгунский полк, находившийся на Кавказе и постоянно участвовавший в воен. действиях против горцев. 19 марта 1837 Л. выехал к месту новой службы; по пути останавливался в Ставрополе, лечился в Пятигорске и Кисловодске. Затем получил возможность проехать вдоль линии рус. войск по Кубани и Тереку, побывать в имении родственников близ Кизляра. Т. о., неск. месяцев провел он "...в беспрерывном странствовании, то на перекладной, то верхом" (Соч., т. 6, 1957, с. 440). Во время ссылки значительно расширился кругозор поэта; в его развитии немалую роль сыграло общение с людьми, враждебно относившимися к самодержавию; среди них были поэт А. И. Одоевский и др. декабристы, отбывавшие ссылку на Кавказе. Косвенные данные позволяют предполагать, что недолгое пребывание в Тифлисе позволило Л. сблизиться с груз. интеллигенцией. Покоренный природой и поэзией Кавказа, Л. проявлял живой интерес к фольклору горских народов, начал изучать кавк. языки (гл. обр. азерб. яз.); раньше, чем профессиональные фольклористы, он записал известную вост. сказку "Ашик-Кериб" (1837). Кавк. темы и образы позднее нашли широкое отражение в его зрелом творчестве - в лирике и поэмах, в романе "Герой нашего времени" (1840). Они запечатлены также в многочисл. зарисовках и картинах Л., одаренного живописца и рисовальщика.
Усердные хлопоты Е. А. Арсеньевой и ходатайство поэта В. А. Жуковского привели к тому, что Л. был "прощен" и переведен в Гродненский гусарский полк, расположенный неподалеку от Новгорода и нередко служивший местом ссылки. В янв. 1838 он приехал с Кавказа в Петербург, где провел около месяца: бывал в театре, делал "церемонные визиты", навестил Жуковского, к-рому вручил поэму "Тамбовская казначейша", вскоре опубл. в "Современнике". В февр. Л. выехал в полк, а после дальнейших ходатайств перед царем в апр. 1838 был переведен в свой прежний лейб-гвардии гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Тогда же (30 апр.) в "Литературных прибавлениях" к "Русскому инвалиду" появилась без имени автора, не пропущенного цензурой, "Песня про царя Ивана Васильевича...", имевшая огромный успех еще в рукописи.
Л. снова погрузился в петерб. жизнь, в глазах общества он был теперь известный поэт, пострадавший за крамольные стихи, побывавший в опасной ссылке. "Целый месяц я был в моде, меня разрывали на части, - писал он в конце 1838 М. А. Лопухиной. - ... Весь этот свет, который я оскорблял в своих стихах, с наслаждением окружает меня лестью" (там же, с. 740). В июле 1838 в "Современнике" появилась (также анонимно) сатирич. поэма "Тамбовская казначейша" (под усеченным цензурой назв. "Казначейша"). Он создает три новые редакции "Демона", в т. ч. шестую, к-рую готовит к печати; пишет стих. "Кинжал", "Дума" и др.; начинает работать над "Героем нашего времени". К нач. 1839 Л. сближается с редакцией "Отечественных записок", изд. А. А. Краевским, и постепенно входит в среду петерб. писателей. Он посещает лит. вечера у В. Ф. Одоевского, знакомится с семьей историка Н. М. Карамзина, встречается с В. А. Жуковским, В. А. Соллогубом, И. П. Мятлевым, А. И. Тургеневым, И. И. Панаевым и др. литераторами; позднее сближается с В. Г. Белинским. В передовых лит.-обществ. кругах в нем видят теперь надежду рус. лит-ры. В одном из писем 1839 Белинский под впечатлением стих. "Три пальмы" воскликнул: "На Руси явилось новое могучее дарование - Лермонтов" (Полн. собр. соч., т. 11, 1956, с. 378). В др. письме, упомянув стих. "Терек", критик писал: "...страшно сказать, а мне кажется, что в этом юноше готовится третий русский поэт и что Пушкин умер не без наследника" (там же, с. 441).
настроения Л. Он сам писал об этом М. А. Лопухиной: "...Новый опыт принес мне пользу, потому что дал мне в руки оружие против общества, и, если когда-либо оно будет преследовать меня своей клеветой (а это случится), у меня будут по крайней мере средства мщения; несомненно нигде нет столько подлостей и столько смешного" (Соч., т. 6, 1957, с. 740).
К концу 30-х гг. окончательно определились осн. направления лермонтовского творчества. Вольнолюбивые настроения и горький скептицизм в оценке современности нашли выражение в его гражданско-философ. лирике ("Дума", "Поэт", "Не верь себе...", "Как часто пестрою толпою окружен" и др.); они своеобразно преломились в романтич. и фантастич. образах "кавказских" поэм - "Мцыри" (1839) и "Демон", над к-рыми поэт работал в течение всей жизни (начиная с 1829); наконец, критич. и реалистич. изображение совр. жизни оказалось характерным для зрелой прозы Л. В марте 1839 в "Отечественных записках" появилась повесть "Бэла. Из записок офицера о Кавказе", в ноябре - повесть "Фаталист", к-рую редакция сопроводила след. примечанием: "С особенным удовольствием пользуемся случаем известить, что М. Ю. Лермонтов в непродолжительном времени издаст собрание своих повестей и напечатанных и ненапечатанных. Это будет новый, прекрасный подарок русской литературе" (там же, с. 834). "Собрание повестей", о к-рых здесь говорится, образовало роман "Герой нашего времени". В февр. 1840 в журнале была опубл. "Тамань", а в апреле вышел отд. изданием весь роман, явившийся как бы итогом раздумий автора о совр. обществе и о судьбах своего поколения.
"Герой нашего времени" распространялся в те дни, когда Л. был предан воен. суду и находился в заключении за дуэль с сыном франц. посла в Петербурге Э. Барантом. Эта дуэль, состоявшаяся 18 февраля, окончилась ничем и могла бы остаться незамеченной. Однако власти поспешили использовать незначительный сам по себе эпизод как повод для расправы с непокорным поэтом. Воен. суд, согласно прямому указанию Николая I, приговорил Л. к вторичной ссылке на Кавказ, в Тенгинский пехотный полк, готовившийся к сложным воен. операциям. Царь не скрывал своей ненависти к поэту и внимательно следил за его лит. деятельностью, читал "Героя нашего времени", о к-ром отзывался резко отрицательно. Одно из писем Николая I этого времени, адресованное императрице и почти целиком посвященное Л., заканчивалось зловещими словами: "Счастливого пути, господин Лермонтов!". Травля Л., завершившаяся ссылкой, явилась выражением политич. борьбы, к-рая развертывалась вокруг поэта. Недавние организаторы преследований и убийства Пушкина не могли простить Л. его стихов на смерть поэта; они узнали себя в той "жадной толпе", стоящей у трона, о к-рой с негодованием писал автор этих стихов.
Находясь под арестом, Л. написал неск. стихотворений, в т. ч. "Журналист, читатель и писатель". Здесь, в заточении, его посетил Белинский, до того мало знакомый с поэтом. Встреча и беседа с ним произвели сильнейшее впечатление на Белинского, о чем он подробно и взволнованно рассказывал и писал друзьям.
В нач. мая 1840 Л. выехал из столицы. До конца мая он пробыл в Москве, где встречался с Н. В. Гоголем, для к-рого читал "Мцыри", С. Т. Аксаковым, Е. А. Баратынским, Н. Ф. Павловым, Ю. Ф. Самариным, А. С. Хомяковым и др. 10 июня Л. был уже в Ставрополе, а в конце июня - в военном отряде под командованием ген. А. В. Галафеева, стоявшем под крепостью Грозной на левом фланге Кавказской линии. Здесь Л. сблизился с неск. кавк. офицерами. Вскоре ему пришлось принять участие в воен. действиях - в кавалерийских вылазках, оружейной перестрелке и даже рукопашных боях. Особенно отличился он в тяжелом сражении при р. Валерик (11 июля 1840), к-рое описал в стих. "Я к вам пишу...". В офиц. донесении отмечалось, что Л., "...несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы" (там же, с. 852). "Он был отчаянно храбр, - рассказывает современник, - удивлял своею удалью даже старых кавказских джигитов..." (Мануйлов В., Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова, 1964, с. 140). Дважды представляли Л. к награде за отвагу; но награда означала бы облегчение его участи, поэтому Николай I неизменно отклонял ходатайства воен. командования.
отбора включил лишь 26 стихотворений и 2 поэмы - "Песню про царя Ивана Васильевича..." и "Мцыри". Тогда же в журнале одна за другой печатались статьи и рецензии Белинского, в к-рых стихи и проза Л. нашли глубокое и верное истолкование.
После настойчивых просьб Е. А. Арсеньевой удалось добиться разрешения царя на короткий отпуск для Л. - с оговоркой: "ежели он по службе усерден". В нач. февраля 1841 поэт приехал в Петербург, в душе надеясь получить отставку и остаться в столице. Но вскоре он ощутил острую неприязнь к себе в кругах, близких ко дворцу и к царской семье. Ему приходилось выслушивать унизительные выговоры и угрозы. Уже в конце февраля Л. писал знакомому кавк. офицеру: "...я скоро еду опять к вам, и здесь остаться у меня нет никакой надежды... 9-го марта отсюда уезжаю заслуживать себе на Кавказе отставку; из Валерикского представления [к награде. - Ред.] меня здесь вычеркнули..." (Соч., т. 6, 1957, с. 457-58). В то же время его любовно, даже восторженно встретили друзья, знакомые, многие литераторы. "Отечественные записки" (1841, № 4, отд. 6, с. 68), где работал Белинский, спешили сообщить: "... он теперь в Петербурге и привез с Кавказа несколько новых прелестных стихотворений, которые будут напечатаны в "Отечественных записках", тревоги военной жизни не позволили ему спокойно и вполне предаваться искусству...; но замышлено им много, и все замышленное превосходно. Русской литературе готовятся от него драгоценнейшие подарки".
Немногие недели, проведенные Л. в столице, были насыщены до отказа. Он продолжал работу над "Демоном", подготовив новую редакцию поэмы, приспособленную к требованиям цензуры (этот список был представлен поэтом для чтения во дворце). Он написал стих. "Родина", "Любил и я в былые годы", "Последнее новоселье" и др. Л. бывал в ред. "Отечественных записок", обдумывал план издания своего журнала, посещал Карамзиных, В. Ф. Одоевского, общался с А. А. Краевским, подружился с Е. П. Ростопчиной. Белинский, с к-рым поэт поделился своими планами и замыслами, позднее рассказывал читателям журнала: "уже затевал он в уме, утомленном суетою жизни, создания зрелые; он сам говорил нам, что замыслил написать романтическую трилогию, три романа из трех эпох жизни русского общества (века Екатерины II, Александра I и настоящего времени), имеющие между собою связь и некоторое единство..." (Полн. собр. соч., т. 5, 1955, с. 455).
В апр. 1841 власти решили положить конец относительно привольной жизни Л. в столице. Вызванный к ген. П. А. Клейнмихелю, он получил приказ в течение 48 часов оставить Петербург и отправиться на Кавказ, в Тенгинский пехотный полк. Он выехал 14 апр., полный мрачных предчувствий, и говорил друзьям о близкой смерти. С дороги он писал одной из своих знакомых: "Пожелайте мне счастья и легкого ранения, это все, что только можно мне пожелать" (Соч., т. 6, с. 759). Вероятно, тогда же у него сложились гневные строки восьмистишия, поразительные по своей социальной насыщенности и экспрессивной сжатости: "Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ...". Неделю Л. пробыл в Москве, где "приятно провел время" в кругу друзей, а затем отправился через Ставрополь в полк, стоявший в крепости Темир-Хан-Шура. Во время путешествия, длившегося несколько недель, Л. испытывал необычайный прилив творч. энергии. Именно в это время созданы им такие лирич. шедевры, как "Утес", "Спор", "Сон", "Свиданье", "Листок", "Нет, не тебя так пылко я люблю", "Выхожу один я на дорогу", "Морская царевна", "Пророк" - последнее произв. Л.
По пути в полк Л. решил задержаться в Пятигорске, сославшись на необходимость лечения. Он приехал 13 мая вместе со своим родственником и другом А. А. Столыпиным и встретил здесь много петерб. знакомых. Среди "золотой молодежи", собравшейся на водах, оказалось немало тайных недоброжелателей поэта, знавших, как относятся к нему в придворных кругах; нек-рые из них боялись его острого языка, другие завидовали его славе, третьи считали его выскочкой, не имеющим особых преимуществ перед ними. Вокруг поэта складывалась атмосфера интриг, сплетен и ненависти. В конце концов была спровоцирована ссора Л. с офицером Н. С. Мартыновым (13 июля). 15 июля, после 6 час. вечера, у подножия Машука состоялась дуэль, закончившаяся трагич. гибелью поэта. Все обстоятельства дуэли, весьма запутанные участниками (секунданты - М. П. Глебов, А. И. Васильчиков, А. А. Столыпин, С. В. Трубецкой), но тщательно изученные в сов. время, показывают, что ее следует рассматривать как преднамеренное и хорошо подготовленное убийство. Сохранились слова одного из современников, к-рый считал, что если бы Л. не убил Мартынов, то убил бы кто-нибудь другой. Похороны состоялись 17 июля на гор. кладбище "при стечении всего Пятигорска", с участием представителей всех полков, в к-рых служил поэт. Позднее гроб с телом Л. был перевезен в Тарханы и 23 апр. 1842 погребен в семейном склепе Арсеньевых.
Л. выступил как продолжатель лучших традиций рус. лит-ры, как прямой наследник Пушкина. Его героич. поэзия родилась в ту эпоху, когда дворянская революционность - после разгрома декабрист. движения 1825 - искала новых форм и путей развития. Сверстник А. И. Герцена, Н. П. Огарева, В. Г. Белинского, Л. принадлежал к числу рус. деятелей, разбуженных пушечными выстрелами на Сенатской площади в 1825. Гениально одаренный поэт-мыслитель, драматург, прозаик, он стал певцом и выразителем их надежд и стремлений. Это решительно подтверждает Герцен в своих суждениях о Л.: "Он полностью принадлежит к нашему поколению. Все мы были слишком юны, чтобы принять участие в 14 декабря. Разбуженные этим великим днем, мы увидели лишь казни и изгнания. Вынужденные молчать, сдерживая слезы, мы научились, замыкаясь в себе, вынашивать свои мысли - и какие мысли!... То были сомнения, отрицания, мысли, полные ярости. Свыкшись с этими чувствами, Лермонтов не мог найти спасения в лиризме... Мужественная, печальная мысль всегда лежит на его челе, она сквозит во всех его стихах" (Собр. соч., т. 7, 1956, с. 225).
в к-рых заметны отзвуки идей утопич. социализма, мучительно размышляет о своем призвании, о невозможности приложить избыток сил к живому делу, мечтает о подвиге. Следуя поэтам-декабристам, молодой Л. обращается к историч. прошлому России, воспевает борьбу народа против угнетения. Его Вадим Новгородский (поэма "Последний сын вольности", 1831) - республиканец, восстающий против деспотизма Рюрика, подобно тому как декабристы подняли руку против деспотизма Николая I. Эта параллель не случайна, она подчеркнута в начале поэмы, где упоминаются изгнанники ("есть поныне горсть людей"), к-рые и в далекой глуши "не перестали помышлять... как вольность пробудить опять". Есть у Л. и прямые обращения к сосланным декабристам ("Сыны снегов, сыны славян, зачем вы мужеством упали?", 1830). Совр. политич. события также приковывают к себе напряженное внимание поэта. Крест. бунты 1830 наводят его на мысль о тех временах, "когда царей корона упадет". Революц. брожение в Зап. Европе вызывает у него восторженные отклики: он посвящает стихи Июльской революции 1830 во Франции, радуется падению монархии Карла X. Тема франц. революции прочно входит в сознание Л. и в разных вариациях возникает в позднейших его соч.; так, в поэме "Сашка" упоминается с иронической интонацией некий "богатый маркиз", к-рый "жертвой стал народного волненья: на фонаре однажды он повис, как было в моде, вместо украшенья". Далее Л. набрасывает картину революц. событий 1789 ("Сборища народные", "Святых голов паденье" и т. д.).
Обстановка реакции последекабристской поры наложила свою печать на лермонтовское творчество, окрасила его в пессимистич. тона, но она же внушила ему острокритич. взгляд на современность и тоску по идеалу, непримиримый скептицизм и мысли, "полные ярости". Как поэт подлинно национальный и глубоко современный, Л. по самой природе своего дарования не мог найти "спасения в лиризме". Продолжая дело Пушнина, развивая мн. его худож. принципы, он выразил новый этап в развитии рус. обществ. сознания, и это определило отличие лермонтовской поэзии от поэзии его учителя, тонко уловленное Белинским. Отметив у Л. "избыток несокрушимой силы духа и богатырской силы в выражении", критик продолжал: "Нигде нет пушкинского разгула на пиру жизни; но везде вопросы, которые мрачат душу, леденят сердце... Да, очевидно, что Лермонтов поэт совсем другой эпохи и что его поэзия - совсем новое звено в цепи исторического развития нашего общества" (Полн. собр. соч., т. 4, 1954, с. 503). Творчество Л., выросшее на почве историч. действительности 30-х гг., питали героич. традиции декабристов, их романтич. поэзия и др. лит. влияния, в т. ч. влияние байронизма, через к-рое прошел в свое время и Пушкин. Вполне закономерно, что в этих условиях именно романтизм оказался наиболее близким Л. художественным направлением. Особенности романтич. иск-ва, вполне отвечавшие индивидуальному складу Л.-художника, облегчили ему задачу - поэтически выразить гордые и мятежные идеалы, способствовали утверждению центр. идеи всего лермонтовского творчества - идеи свободы личности. С различными преломлениями этой идеи мы сталкиваемся и в юношеской и в зрелой лирике Л., в его драмах и поэмах, в его прозе. Лермонтовский романтизм, далекий от всякой пассивности или созерцательности, присущих, напр., такому романтику, как В. А. Жуковский, наполнен силой трагически обостренного чувства, напряженной мыслью. При этом он включает в себя элементы реалистич. ви?дения мира - порой в своеобразном переплетении, порой как жизненную основу повествования (здесь же, по-видимому, истоки и возможности развития полнокровно реалистич. линии у Л., постепенно занимавшей все большее место в его творчестве). Это подтверждают ранние "кавказские" поэмы, где изображение гордых, вольнолюбивых людей, наделенных мощными характерами, сочетается с историч. достоверностью рассказа о нек-рых событиях кавк. войны ("Измаил-Бей", 1832, и др.); это видно в романе "Вадим", содержащем наряду с романтич. образом гл. героя реальные эпизоды крест. бунта с его слепой жестокостью. А. А. Блок считал, что в "Вадиме" "... содержатся глубочайшие мысли о русском народе и о революции... Будучи дворянином по рождению, аристократом по понятиям, Лермонтов, как свойственно большому художнику, относится к революции без всякой излишней чувствительности, не закрывает глаз на ее темные стороны, видит в ней историческую необходимость" (Собр. соч., т. 11, 1934, с. 421).
Необычайно характерна для Л. эволюция нек-рых его замыслов - показатель стремительного развития поэта, свидетельство его постоянных худож. исканий. Еще в юности Л. задумал рассказать о молодом монахе, к-рый томится в душной монастырской келье. В поэме "Исповедь" (1830) отшельник-испанец произносит монолог о свободе. Эта тема повторилась в "Боярине Орше" (1835), но здесь уже выражен протест против социальной несправедливости и ханжеских законов церкви. Однако наиболее совершенное воплощение давний замысел получил в зрелой поэме "Мцыри" (1839); в основу этой романтич. поэмы Л. положил реальный сюжет, типичный для кавк. жизни того времени, и острую идейную коллизию: вольный горец взят в плен царским генералом и заточен в христ. монастырь; его жажда свободы и тоска по родине, его ненависть к богу, к-рый дал ему "вместо родины тюрьму", становятся обобщенным символич. выражением протеста против всякого гнета и подавления личности. Сюжетную канву поэмы обогащают мысли об историч. судьбах Грузии, мотивы нар. легенд и песен. Сходную эволюцию претерпела поэма "Демон". В разных ее редакциях менялись место действия, подробности сюжета, условно-романтич. обстановка уступала место жизненно конкретным описаниям. И с каждым новым вариантом поэмы все более прояснялась гл. цель автора - стремление выразить переполнявшую его жажду свободы, истины и борьбы, создать в Демоне - фантастич. образе могучей силы - грандиозное аллегорич. воплощение мятежа против несправедливости "мирового порядка", "гордой вражды" с землей и небом. Передовые современники Л. именно так восприняли философ. смысл "Демона", явившегося вершиной рус. романтич. поэзии. Белинский, по свидетельству П. В. Анненкова, находил в поэме "пламенную защиту человеческого права на свободу". Позднее А. Блок писал, что Демон - "...самый могучий и загадочный из всех образов Лермонтова..." (Собр. соч., т. 11, 1934, с. 414).
связанному с воспроизведением определенной социальной среды, быта, персонажей из народа. Работая над новыми романтич. и героич. поэмами, Л. одновременно пишет стихотв. повести из совр. жизни ("Сашка", 1835-36, "Тамбовская казначейша", 1837-38, "Сказка для детей", 1840, и др.), в к-рых обращается к "сниженным" бытовым коллизиям, выводит обыденные персонажи, весьма далекие от всякой героики, с блеском применяет сатирич. краски. Простотой и точностью стилистич. манеры отмечен роман "Княгиня Лиговская" (1836), в к-ром выведен - один из первых в рус. лит-ре - образ бедного чиновника, лишь неск. лет спустя увековеченный Н. В. Гоголем в "Шинели", и сделана попытка обнажить социальные противоречия большого города. В нек-рых произв. Л. пересматривает прежние романтич. принципы, а позднее прямо декларирует необходимость преодоления штампов, осуждает их "несвязный и оглушающий язык" (стих. "Любил и я в былые годы...", 1841).
С нарастанием реалистич. элементов связано утверждение в творчестве Л. народной темы и образа человека из народа. На основе былин и историч. песен, из родников устного нар. творчества выросла "Песня про царя Ивана Васильевича...", в центре к-рой - полная драматич. силы фигура купца Калашникова и монументальный портрет Ивана IV, "словно изваянный из меди" (Белинский); в "Песне" звучит излюбленный Л. мотив борьбы человека за свою независимость и достоинство. Рус. нар. характер воплощен в образе ветерана Отечеств. войны 1812, глазами к-рого Л. воспроизвел картину Бородинской битвы ("Бородино", 1837). Героем своего эпич. рассказа в стихах он сделал - впервые в рус. лит-ре - простого человека, солдата, проложив тем самым путь для новых открытий реализма; этот путь в дальнейшем вел к Л. Н. Толстому, считавшему "Бородино" тем зерном, из к-рого выросла эпопея "Война и мир". Рядом с героем 1812 в лермонтовской галерее нар. персонажей стоят современники поэта, участники кавк. войны - герой "Завещания" (1840), храбрые и человечные солдаты, сражавшиеся при р. Валерик ("Я к вам пишу..."), армейский офицер Максим Максимыч, мать-казачка, поющая над колыбелью сына ("Казачья колыбельная песня", 1838). Душевная чистота и сила этих людей противостоят у Л. испорченности "высшего" круга. Народно-реалистич. тему венчают стихи Л. о России и прежде всего "Родина" (1841), в к-рой поэт заявил о своем неприятии офиц. патриотизма, дал обобщенный и поэтич. образ крест. страны и сказал о своей любви к ней. По мнению Н. А. Добролюбова, эти стихи показали, что Л. "... понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно" (Собр. соч., т. 2, 1962, с. 263).
В поэтич. мир Л. вторглись большие вопросы современности, думы о судьбе целого поколения, о трагич. одиночестве свободолюбивого человека, о нравств. состоянии об-ва. В зрелых своих творениях он явился поэтом-трибуном, не только гневным обличителем "света", но сознательным противником дворянско-крепостнич. об-ва. В "Смерти поэта" он бесстрашно обличил верхушку гос. аппарата николаевской империи; в "Думе" (1838) осудил бездействие своих сверстников, равнодушных "к добру и злу"; в стих. "Как часто, пестрою толпою окружен" (1840) поэт бросил в лицо аристократич. черни свой "железный стих, облитый горечью и злостью". В стих. "Поэт" (1838) Л. провозгласил высокие идеалы гражд. поэзии, к-рая должна воспламенять "бойца для битвы", а в стих. "Журналист, читатель и писатель" (1840) утверждал необходимость для лит-ры обрести "язык простой и страсти голос благородный".
В лермонтовской лирике тесно переплелись обществ.-гражд., философ. и субъективные, глубоко личные мотивы. Л. ввел в рус. поэзию интонации "железного стиха", отмеченного героич. звучанием, небывалой прежде энергией выражения мысли, что характерно не только для ораторского пафоса "Смерти поэта", но и для элегич. строк "Думы", и для страстных монологов героя поэмы "Мцыри". О стихе этой поэмы Белинский писал: "Этот четырехстопный ямб с одними мужскими окончаниями... звучит и отрывисто падает, как удар меча, поражающего свою жертву. Упругость, энергия и звучное однообразное падение его удивительно гармонируют с сосредоточенным чувством, несокрушимою силою могучей натуры..." (Полн. собр. соч., т. 4, 1954, с. 543).
Лермонтовский протест был нередко окрашен в мрачные, безнадежные тона. Но его отрицание совр. жизни было порождено великой жаждой свободы и справедливости. Недаром проницательный Белинский в личном общении с поэтом сумел разглядеть в его озлобленном и охлажденном взгляде на жизнь "семена глубокой веры" в достоинство человека, веры в будущее. Эта вера и поддерживала пафос лермонтовского обличения, внушала ему страстность поэта-гуманиста и певца свободы. Л. никогда не был проповедником смирения. Скорбь и безотрадность в его стихах - следствие горьких раздумий о страданиях личности в мире рабства и угнетения. Но рядом с этой безотрадностью у Л. с огромной силой выражены мечты человека о счастье, стремление преодолеть одиночество, найти пути к народу. Ему в высокой мере была присуща "вера гордая в людей и жизнь иную" (стих. "Памяти А. И. Одоевского", 1839).
"Думы", Л. изобразил типическую фигуру своего современника, дал "портрет, составленный из пороков всего нашего поколения в полном их развитии" (из предисловия). Печорин, показанный на фоне жизни совр. об-ва, наделен деятельным характером, острым умом, стремлением приложить свои "силы необъятные" к живому делу. Но эпоха безвременья наложила на него неизгладимую печать. Писатель безжалостно обнажает в своем герое "противоречие между глубокостию натуры и жалкостию действий" (Белинский), показывает, как бесплодно растрачиваются его силы. Л. осуждает Печорина (как прежде Арбенина, героя драмы "Маскарад") за равнодушие к людям, за холодный эгоцентризм, к-рому в романе противостоят человечность и простодушие Максима Максимыча, чистая любовь Бэлы, искреннее чувство Мери. Художник-реалист подверг глубокой критике жизненную философию своего героя и окружил сочувствием жертв печоринского эгоизма. В этом сказалась идейная зрелость Л., открывшего новый этап в развитии рус. лит-ры. Она сказалась и в худож. новаторстве романа, в совершенстве и своеобразии его композиции, в тонком психологич. рисунке характеров, в несравненном по своей точности и чистоте языке, к-рым восхищались крупнейшие рус. писатели, считавшие Л. своим учителем.
Творчество Л., обращенное к будущему, проникнутое мечтой о свободном человеке, подготавливало новый расцвет отечественной лит-ры. Лермонтовская муза отвечала насущным потребностям рус. духовной жизни и освободит. движения, она вдохновляла многие поколения рус. деятелей и лит-ру последующих десятилетий. У Л. учились поэты-петрашевцы, участники кружка 40-х гг., от Л. прямые нити тянутся к народно-патриотич. лирике Н. А. Некрасова. Преклоняясь перед Л. и Гоголем, молодой Чернышевский писал в своем дневнике, что за них он "готов отдать жизнь и честь". Мужественной и героич. лермонтовской поэзии многим был обязан в своем развитии и Добролюбов. Влияние Л. отчетливо прослеживается в творчестве И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, а также сов. поэтов, в т. ч. А. А. Блока и В. В. Маяковского. Наследие Л. нашло многообразную интерпретацию в работах многих художников, композиторов, деятелей театра и кинематографа. Его драматургия сыграла значит. роль в развитии рус. театр. иск-ва. Сама жизнь поэта послужила материалом для бесчисленных романов, поэм, драм, кинофильмов.
Изучение жизни и творч. деятельности Л. привело к созданию целой отрасли совр. лит-ведения - лермонтоведения. Опираясь на суждения и оценки Белинского, учитывая опыт первых биографов Л. (прежде всего П. А. Висковатова), сов. ученые проделали огромную текстологич. и комментаторскую работу, впервые установив наиболее точные редакции произв. Л.; много сделали для изучения сложной идейно-худож. проблематики лермонтовского наследия и отд. его произведений; привлекли множество историко-архивных и др. материалов, недоступных прежним исследователям, и на этой основе сумели почти заново воссоздать биографию поэта, историю его короткой и трагической жизни.
Соч.: Сочинения, т. 1-6, под ред. П. А. Висковатова, М., 1889-91; Полн. собр соч., т. 1-5, под ред. и с прим. Д. И. Абрамовича, П., 1910-13; то же, 2 изд., т. 1-4, П., 1916; Иллюстрированное полн. собр. соч., т. 1-6, под ред. В. В. Каллаша, М., 1914-15 (в 6 т. - воспоминания и письма); Полн. собр. соч., т. 1-5, ред. и коммент. Б. М. Эйхенбаума, М.-Л., 1935-37; Соч., т. 1-2, вступ ст., ред. и коммент. Б. М. Эйхенбаума, Л., 1940; Полн. собр. соч., т. 1-4, вступ. ст. и прим. И. Л. Андроникова, М., 1953; Соч., т. 1-6, М.-Л., 1954-57; Собр. соч., т. 1-4, под ред. И. Л. Андроникова и Ю. Г. Оксмана, М., 1964-65.
Лит.: Белинский Герцен А. И., О развитии революц. идей в России, Собр. соч., т. 7, М., 1956; Висковатый П. А., М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество, М., 1891; В. А. (сост.), Рус. критич. лит-ра о произведениях М. Ю. Лермонтова. Хронологич. сб. критико-библиографич. статей, ч. 1-2, 3 изд., М., 1913-14; Венок М. Ю. Лермонтову. Юбилейный сб. (статьи П. Н. Сакулина, И. М. Соловьева, И. М. Мендельсона, И. Н. Розанова, С. В. Шувалова и др.), М. - П., 1914; Котляревский Б. М., Лермонтов. Опыт историко-лит. оценки, Л., 1924; его же, Статьи о Лермонтове, М.-Л., 1961; Щеголев Дурылин С. Н., Как работал Лермонтов, М., 1934; его же, «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова, М., 1940; М. Ю. Лермонтов. Статьи и материалы, М., 1939; В. Я., Политич. мотивы в творчестве Лермонтова, М., 1939; Семенов Л. П., Лермонтов на Кавказе, Пятигорск, 1939; Гинзбург Пахомов Н. П., Лермонтов в изобразит. искусстве, М.-Л., 1940; Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова, сб. 1, Исследования и материалы, М., 1941; «Маскарад» Лермонтова. Сб. статей, М.-Л., 1941; Лит. наследство, т. 43-44, М., 1941, т. 45-46, М., 1948, т. 58, М., 1952; Розанов И. Н., Лермонтов - мастер стиха, М., 1942; Пиксанов Н. К., Крест. восстание в «Вадиме» Лермонтова, в кн.: Историко-лит. сборник, М., 1947; Докусов «Демон», «Рус. лит-ра», 1960, № 4; Соколов А. Н., Лермонтов и рус. романтич. поэма, «Уч. зап. Моск. обл. пед. ин-та», 1949, т. 13, в. 1; Андроников И. Л., Лермонтов. Новые разыскания, М., 1948; то же, М., 1951; , Лермонтов. Исследования, статьи, рассказы, Пенза, 1952; его же, Лермонтов в Грузии в 1837, М., 1955; его жеАндреев-Кривич С. А., Лермонтов. Вопросы творчества и биографии, М., 1954; М. Ю. Лермонтов в рус. критике. Сб. статей. Вступ. ст. и прим. Д. Зонова, 2 изд., М., 1955; Шкловский В. Б., Заметки о прозе рус. классиков, 2 изд., М., 1955; А. В., Лермонтов на Кавказе, Ставрополь, 1954; Антокольский Михайлова Гиреев Д. А., Поэма М. Ю. Лермонтова «Демон». Творч. история и текстологич. анализ, Орджоникидзе, 1958; Тойбин И. М., К проблематике новеллы Лермонтова «Фаталист», «Уч. зап. Курского пед. ин-та», 1959, в. 9; М. Ю. Лермонтов. Сб. статей и материалов, Ставрополь, 1960; Д. Е., Из истории рус. классич. романа, М.-Л., 1961; Мануйлов В. А., Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова, М.-Л., 1964; Герштейн Максимов Д. Е., Поэзия Лермонтова, М.-Л., 1964; М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников, М., 1964; Творчество М. Ю. Лермонтова. 150 лет со дня рождения, 1814-1964, М., 1964; М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы, Воронеж, 1964; Виноградов И., Философ. роман Лермонтова, «Нов. мир», 1964, № 10.
Н. А., Боденштедт - переводчик Лермонтова, «Уч. зап. ЛГУ», 1941, № 64, в. 8; Изучение жизни и творчества Лермонтова за рубежом, в кн.: Мануйлов В. А., Гиллельсон Вацуро В. Э., М. Ю. Лермонтов. Семинарий, Л., 1960, с. 383-90; Кандель Б. Л., Библиография переводов романа «Герой нашего времени» на иностр. языки, в кн.: М. Ю., Герой нашего времени, М., 1962 (изд. АН СССР. Лит. памятники); Ботникова А. Б., Изучение Лермонтова в Германии, в сб.: М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы, Воронеж, 1964; Mersereau Gane T., Lermontov, Buc., 1963; Opitz R., Etappen im Schaffensweg Lermontovs, «Zeitschrift für Slawistik», 1963. Bd 8, H. 4. S. 571-82; Kempa «Slavia orientalis», 1964, № 4, s. 459-80; M. J. Lermontov v české literature. Bibliografie, Praha, 1965.
Александров К. Д., Кузьмина Н. А., Библиография текстов Лермонтова (1824-1935), М.-Л., 1936; По лермонтовским местам, М., 1940; А. Н., Рукописи М. Ю. Лермонтова. Описание, Л., 1941; В. А., Гиллельсон Вацуро В. Э., М. Ю. Лермонтов. Семинарий, Л., 1960; М. Ю. Лермонтов. Рекомендат. указатель лит-ры и методич. материалы в помощь библиотекарю. [Сост. Э. Э. Найдич], Л., 1964; История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М.-Л., 1962.
В.В. Жданов