Мануйлов В.: Бумаги Е. А. Арсеньевой в Пензенском государственном архиве

I. БУМАГИ Е. А. АРСЕНЬЕВОЙ В ПЕНЗЕНСКОМ ГОСУДАРСТВЕННОМ
АРХИВЕ

Публикация В. Мануйлова

В Пензенском государственном архиве хранится целый ряд материалов, связанных с Лермонтовым и его окружением.

В сохранившихся протокольных книгах пензенского дворянского депутатского собрания имеются подробные записи об утверждении дворянских родов Столыпиных и Мартыновых.

«Дело о внесении рода Столыпиных в дворянскую родословную книгу Пензенской губернии» (по архивной описи № 1195/5044) дает исчерпывающие сведения о многочисленных предках и родственниках поэта со стороны его бабки, Елизаветы Алексеевны Ароеньевой, урожденной Столыпиной. Это дело начато 13 и 15 сентября 1789 г., когда секунд-майор Дмитрий Емельянович Столыпин и брат его, поручик Алексей Емельянович, бывший губернским предводителем дворянства, а также их троюродные племянники — лейб-гвардии прапорщик Павел Данилович и лейб-гвардии сержант Григорий Данилович представили в пензенское дворянское депутатское собрание «доказательства» своего «благородного происхождения». В этих «доказательствах» была дана подробная родословная роспись двух ветвей потомства Столыпиных, а также сведения об их имущественном положении. Таким образом, по этим материалам представляется возможным проследить историю постепенного обогащения и возвышения рода, достигшего в лице Алексея Емельяновича наибольшего процветания и благополучия.

Род Столыпиных существовал уже в XVI столетии. Второй Титович Столыпин подписался на поручной записи бояр и дворян по кн. Охлябинине в 1566 г. Последовательная поколенная роспись начинается с Григория Столыпина, жившего в конце XVI в.

Когда в 1622 г. «марта в 11-й день по государеву указу князь Иван Федорович Хованский да дьяк Юдин, в Муроме муромцев дворян и детей боярских и иноземцев муромских помещиков по списку смотрели», пришлось им заняться и сыном Григория Столыпина, Афанасием. Оказалось «по допросу поместье за ним и вотчина среднее... крестьян и бобылей в поместье тринадцать человек, да в вотчине крестьян и бобылей шесть человек, да в другой вотчине четыре человека крестьян». С бедного муромского городового дворянина Хованский мог потребовать только, чтобы он на государевой службе был «на коне в саадаке, да два человека на конех с простыми лошадьми, да два человека на конех с пищальми», и было за это «государева жалованья дано ему двадцать пять рублев».

Не многим богаче был сын Афанасия Столыпина Сильвестр (род. в 1617 г.), владевший в Муромском уезде поместьем и вотчиной в 27 крестьянских и бобыльских дворов; он выходил «на государеву службу на коне с саблею и парой пистолей», причем его сопровождали только двое слуг: «человек на меренке с простым конем, да человек... на меренке с саблею да с карабином». Крестьяне предприимчивого Сильвестра отпускались в отхожие промысла: в 1648 г. в Тамбове они ставили острог и со своими волами работали в Курске. За участие в русско-польской войне 1654— 1656 гг. и за походы на Литву Сильвестр Столыпин был в 1672 г. пожалован Алексеем Михайловичем в московские дворяне, а затем грамотой от 30 июня 1673 г. были закреплены за ним поместья в Муромском и Атемарском уездах. С Сильвестра положение Столыпиных упрочилось, началось возвышение рода.

У Сильвестра было трое сыновей: Афанасий, Семен и Василий. Все они служили при Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче, принимали участие во многих походах и были жалованы деньгами и землями. Афанасий умер бездетным, а от Семена и Василия пошли две ветви Столыпиных.

Внук Семена, Алексей Емельянович Столыпин, приходился по женской линии Лермонтову прадедом. Он родился в 1744 г. в семье пензенского товарища воеводы Емельяна Семеновича Столыпина. От отца Алексей Емельянович унаследовал довольно значительное состояние: «в селе Столыпине крестьян мужеска 193, женска — 169; в деревне Усовке мужеска 32, женска — 46; в селе Сумарокове и деревне Княжухе мужеска — 225, женска — 226 душ» — итого 891 душа. Столыпин занял видное положение среди окрестных помещиков. С 1757 по 1761 г. он служил гренадером в лейб-кампанском корпусе, а 21 марта 1762 г. в чине поручика вышел в отставку и занялся хозяйством.

В 1765 г. были учреждены винные откупа. Дело было новое, но Столыпин решил рискнуть. Откупщикам предоставлялись большие полномочия. В их руках находилась вся губерния — от губернатора до мелких чиновников. Властный и предприимчивый Столыпин крепко повел дело и в течение нескольких лет разбогател. Были прикуплены новые земли с крестьянами, а в Пензе построен винокуренный завод¹.

Алексей Емельянович, как свидетельствует «Дело о внесении рода Столыпиных в дворянскую родословную книгу Пензенской губернии», «женат был на дворянской дочери Марье Афанасьевне Мещериновой». Будучи 45 лет от роду в 1789 г., он имел «сыновей Александра пятнадцати, Николая одиннадцати, Аркадия осьми, Петра шести, Дмитрия четырех, Афанасия одного года, лейб-гвардии в конном полку вахмистрами, дочерей Елизавету шестнадцати, Катерину четырнадцати, Александру двенадцати, Татьяну семи, Наталию трех лет».

До сих пор в лермонтовской литературе не все даты рождения детей А. Е. Столыпина указывались правильно. Так, год рождения Елизаветы Алексеевны, бабки поэта, обычно устанавливался 1760 — по надписи на ее могильной плите: «Елизавета Алексеевна Арсеньева, рожденная Столыпина, скончалась 16-го ноября 1845 года 85 лет». Арсеньеву хоронил и над ее могилой ставил плиту А. П. Шан-Гирей. Он знал день смерти Елизаветы Алексеевны, но не знал точно ее возраста. Возможно, что А. П. Шан-Гирей справился в одной из церковных книг села Тарханы: в записях о причастии обычно указывался возраст причащающегося. Но если проследить год за годом записи о причастии Арсеньевой (эти книги сохранились в Лермонтовском музее, в селе Лермонтове), станет ясным, что ее возраст указывался наугад, без всякой последовательности.

«Дело о внесении рода Столыпиных в дворянскую родословную книгу Пензенской губернии» позволяет исправить ошибку Шан-Гирея и всех биографов Лермонтова: Е. А. Арсеньева родилась в 1773 г.². Эта дата была указана правильно только в книге В. Руммеля и В. Голубцова, Родословный сборник русских дворянских фамилий (Спб., 1887, ч. II, 413—418), но год рождения Николая был приписан Аркадию и наоборот. Теперь мы знаем, что Николай Алексеевич родился в 1778 г., а Аркадий Алексеевич — в 1781 г.

14 июня 1793 г. специальная комиссия при депутатском собрании постановила записать Столыпиных в 6-ю часть дворянской родословной книги пензенского наместничества местничества и выдать «господину секунд-майору Дмитрию Емельяновичу, господину поручику Пензенской губернии, бывшему губернскому предводителю дворянства Алексею Емельяновичу, господину лейб-гвардии прапорщику Павлу Даниловичу и лейб-гвардии сержанту Григорию Даниловичу Столыпиным, за подписанием губернского предводителя дворянства и уездных дворянских депутатов с приложением печати дворянского собрания грамоты...».

Портрет маслом неизвестного художника
Литературный музей, Москва

В том же 1793 г. в 6-ю часть дворянской родословной книги пензенского наместничества был внесен род Дмитрия Михайловича Мартынова, к одной из ветвей которого принадлежал убийца Лермонтова — Н. С. Мартынов.

В 1794 г. Елизавета Алексеевна Столыпина вышла замуж за гвардии поручика Михаила Васильевича Арсеньева. 13 декабря того же 1794 г. Арсеньев купил в Москве у камергера И. А. Нарышкина село Тарханы (Никольское или Яковлевское), в 14 верстах от Чембара. Арсеньевы сразу же переехали в Тарханы и начали налаживать новую жизнь.

В Пензенском архиве не удалось обнаружить дел, связанных с покупкой Арсеньевым Тархан. Эти материалы следует искать в московских архивах. Но хозяйственные документы Тархан за отдельные более поздние годы сохранились. Особый интерес представляют среди них «ревизские сказки» за 1811 и 1834 гг., в которых поименно перечислены все крестьяне с указанием их возраста³.

Семейная жизнь Арсеньевой сложилась несчастливо. В ночь с 1 на 2 января 1811 г. М. В. Арсеньев отравился. Все его «движимое и недвижимое имение» перешло к Елизавете Алексеевне и ее восемнадцатилетней дочери Марии Михайловне. В связи с этим 24 августа 1811 г. Е. А. Арсеньева подала в чембарский уездный суд следующее прошение*:

Всепресветлейший, державнейший великий государь император Александр Павлович, самодержец всероссийский, государь всемилостивейший,

просит Лейб-гвардии поручица Елизавета Алексеева дочь по муже Арсеньева, а о чем, тому следуют пункты.

1-й.

После покойного мужа моего гвардии поручика Михаила Васильевича Арсеньева осталось дворовых людей и крестьян, жительствующих Чембарской округи в селе Никольском, Яковлевском тож, написанных по пятой ревизии за ним в оном селе и дошедших по крепостным сделкам от разных людей, <в>сего двадцать семь душ, которому имению наследницею состоит дочь наша Мария Михайловна; а как мне из оной принадлежит указная часть, которой я еще не получила, о чем объясняю и всеподданнейше прошу к сему прошению, дабы высочайшим императорским величеством указом повелено было сие мое прошение в чембарском уездном суде принять, а из означенного мужа моего имения следующую мне часть выделить и крестьян ввесть в мое владение, а оставшее за тем предоставить по наследству дочери моей, девице Марье Михайловне, о чем и учинить кому следует предписание и мне со описи доставшихся людей и крестьян на право владения дать за надлежащею скрепою копию и о всем учинить по законам.

Всемилостивейший государь, прошу вашего императорского величества о сем моем прошении решение учинить августа дня 1811 года. К поданию подлежит чембарском уездном суде. Прошение переписывал регистратор Чарноцкий. Гвардии поручицы Елизаветы Алексеевны Арсеньевой поданной оное доверенностью служитель Абрам Филиппов руку приложил⁴. Данная доверенность находится в уездном суде.

18 сентября 1811 г. чембарский уездный суд слушал просьбу Арсеньевой и постановил «поступить с прошением вдовы Арсеньевой по закону», т. е. выделить ей из имения мужа следуемую часть крестьянами и дворовыми. Раздел имущества поручался чембарскому земскому суду. Решение уездного суда подписано кн. Степаном Мансыревым⁵, заседателями Евгением Вышеславцевым и Алексеем Брюхатовым.

Через год или два Мария Михайловна Арсеньева вышла замуж за Юрия Петровича Лермонтова. Никаких документальных сведений о ее венчании до сих пор не обнаружено.

В ночь со 2 на 3 октября (ст. ст.) 1814 г. в Москве у Марии Михайловны родился сын Михаил Юрьевич Лермонтов. Вскоре Лермонтовы с новорожденным сыном и Арсеньевой

СТРАНИЦА ЦЕРКОВНОЙ КНИГИ с. ТАРХАН С ПЕРЕЧИСЛЕНИЕМ ЛИЦ,
БЫВШИХ У ПРИЧАСТИЯ В 1815 г.

Здесь указаны Е. А. Арсеньева, Ю. П., М. М. и М. Ю. Лермонтовы
Музей Лермонтова в селе Лермонтове, бывш. Тарханы

вернулись в Тарханы. Почти через год, в августе 1815 г., в книге чембарского уездного суда по литере «Е» (тетр. № 1, порядк. № 43) было записано следующее заемное письмо:

Лето 1815 года августа в 21-й день вдова гвардии поручица Елизавета Алексеева дочь Арсеньева заняла у корпуса капитана Юрия Петрова сына Лермонтова денег государственными ассигнациями двадцать пять тысяч рублей за указные проценты сроком впредь на год, то есть будущего 1816-го года августа по двадцать первое число, на которое должна всю ту сумму сполна заплатить, а буде чего не заплачу, то волен он, Лермонтов, просить о взыскании и поступлении по законам. К сему заемному крепостному письму вдова гвардии поручица Елизавета Алексеева дочь Арсеньева, что подлинно у корпуса капитана Юрия Петрова сына Лермонтова денег 25.000 заняла, в том и руку приложила.

К сей записке гвардии поручица Елизавета Алексеева дочь Арсеньева руку приложила, а подлинное письмо от записки приняла того же числа.

Трудно допустить, чтобы владелец маленькой деревеньки Ю. П. Лермонтов мог дать взаймы своей теще двадцать пять тысяч рублей. Такой большой суммы у Юрия Петровича, конечно, быть не могло. На самом деле Арсеньева никаких денег от Юрия Петровича, разумеется, не получала, но выдала ему расписку, как если бы она заняла эти деньги. Была найдена благовидная форма для заключения денежной сделки между тещей и зятем. К этому времени о взаимном доверии между ними не могло быть и речи, отношения были очень натянуты. Сделку надо было заверить по всем правилам в уездном суде, при участии нескольких свидетелей. Записанное в книгу заемное письмо подлежало безусловной оплате. Оно было почти равносильно выплате наличными деньгами, которых в это время у Арсеньевой не было. Для глухого провинциального суда это была крупная сделка. Во всяком случае в книгах чембарского суда за это время не зарегистрировано ни одной сделки на большую сумму.

Неурожаи, рекрутские наборы в связи с войной 1812—1814 гг. расстроили денежные дела Арсеньевой. Вероятно, Елизавете Алексеевне пришлось после свадьбы дочери выплатить Юрию Петровичу некоторую сумму наличными. И вот, чтобы свести концы с концами, Арсеньева занимает у соседей как по мелочам, так и сравнительно крупные суммы. Эти займы записаны в книгах чембарского уездного суда. 4 июня 1814 г. Арсеньева заняла «у госпожи титулярной советницы Настасьи Дмитриевой дочери Алибиной денег государственными ассигнациями тысячу рублей за указные проценты сроком впредь на двенадцать месяцев» (тетр. № 2, порядк. № 21); 23 июня 1814 г. Арсеньева заняла «у госпожи коллежской асессорши Аграфены Тимофеевны дочери Вышеславцевой денег государственными ассигнациями тысячу рублей за указные проценты сроком впредь на двенадцать месяцев» (там же, № 23) и т. д.

Нет никаких оснований толковать эти записи не в прямом смысле. Арсеньева действительно занимала у соседей эти деньги и в удостоверение займов выдавала заемные письма. Но запись о займе двадцати пяти тысяч рублей у Юрия Петровича может быть объяснена только как вексель, как обязательство выплатить эту сумму. Заемное письмо на имя Юрия Петровича безусловно связано с семейной распрей в доме Арсеньевой.

Рождение сына и несчастливое супружество подорвали слабое здоровье Марии Михайловны. Она заболела чахоткой. 24 февраля 1817 г. Мария Михайловна умерла. «Житие ее было 21 года, 11 месяцов и 7 дней». Так заканчивается надпись на могильной плите.

СЕМЕЙНЫЙ ПОРТРЕТ ПАВЛА ПЕТРОВИЧА ЛЕРМОНТОВА (ДВОЮРОДНОГО ДЯДИ
М. Ю. ЛЕРМОНТОВА)

Работа крепостного художника Александрова, 1816 г.
Институт литературы, Ленинград

После смерти Марии Михайловны отношения между Елизаветой Алексеевной и Юрием Петровичем Лермонтовым стали еще напряженнее. Юрий Петрович требовал, чтобы мальчик был передан ему на воспитание. Арсеньева не уступала. Через четыре дня после смерти дочери, 28 февраля 1817 г., Арсеньева выдала Юрию Петровичу новое заемное письмо, записанное 1 марта в книге чембарского уездного суда по литере «Е» за 1817 г. (тетр. № 2, порядк. № 10):

тысяч рублей за указные проценты сроком впредь на год, то есть будущего тысяча восемьсот осмнадцатого года февраля по двадцать осьмое число, на которое должна всю ту сумму сполна заплатить, а буде чего не заплачу, то волен он, Лермонтов, просить о взыскании и поступлении по законам. К сему заемному крепостному письму вдова гвардии поручица Елизавета Алексеева дочь Арсеньева, что подлинно <у> корпуса капитана Юрия Петрова сына Лермонтова денег двадцать пять тысяч заняла, в том и руку приложила. У сего крепостного заемного письма артиллерии штабс-капитан и кавалер Афанасий Алексеев сын Столыпин свидетелем был и руку приложил. У сего крепостного заемного письма подполковник и кавалер Григорий Васильев сын Арсеньев свидетелем был и руку приложил. Сие заемное письмо писал крепостных дел писарь коллежский регистратор Александр Брызгалов. Запрещения нет, буде подлинно нигде запрещения — совершить по указам. Секретарь Игнатий Семенов 1817 года марта в первый день сие заемное письмо в чембарском уездном суде подлинником в книгу записал. В добавление за негербовый лист деньги двадцать пять рублей принял и совершил крепостных дел надсмотрщик губернский секретарь Ларион Егоров.

После этой записи — подпись рукой Арсеньевой:

К сей записке вдова гвардии порутчица Елизавета Алексеева дочь Арсеньева руку приложила и подлинное заемное письмо к себе получила того ж числа.

Трудно сказать, было ли это продлением первого заемного письма, выданного 21 августа 1815 г., или это было новое обязательство. В книге чембарского уездного суда под записью письма от 21 августа 1815 г. отсутствует обычная в таких случаях помета о погашении долга.

Как и в 1815 г., часть денег Арсеньевой пришлось, повидимому, уплатить сразу же наличными, и для этого она вынуждена была снова прибегнуть к займам у соседей. Так, из книг чембарского уездного суда можно установить, что 1 марта 1817 г. Арсеньева заняла пять тысяч рублей «у госпожи из дворян девицы Софьи Кондратьевны дочери Наумовой» сроком на год⁶— тысячу рублей «у девицы Авдотьи Гавриловой дочери Карауловой» сроком на 11 месяцев⁷, и тогда же — две тысячи рублей у «генерала майора и кавалера Якова Афанасьевича Вадковского» сроком на 11 месяцев⁸. Таким образом, Арсеньева заняла не менее восьми тысяч рублей, и, по всей вероятности, почти вся эта сумма была тотчас же передана Юрию Петровичу.

И на этот раз деньги оказались самым убедительным средством. Через девять дней после смерти жены Юрий Петрович уехал в Кропотово, оставив мальчика на попечение бабушки.

К 1 мая 1819 г. все двадцать пять тысяч рублей были выплачены Юрию Петровичу. Об этом свидетельствует канцелярская помета под записью заемного письма от 28 февраля 1817 г.: «Сие заемное письмо о заплаченных деньгах всех сполна предъявлено мая 1 дня 1819 года».

Рисунок П. Висковатова, 1880 г.
Институт литературы, Ленинград

ВИД ДОМА В ТАРХАНАХ СО СТОРОНЫ САДА

Институт литературы, Ленинград

В чембарский земский суд

от живущей Чембарской округи в селе Никольском, Яковлевское тож, помещицы гвардии поручицы Елизаветы Алексеевой дочери по мужу Арсеньевой

Объявление

части, но как я по смерти того мужа моего не пожелав следующей себе части отдала дочери своей корпуса капитанше Марье Михайловой дочери по мужу Лермонтовой, за которой то покойного мужа моего имение шестнадцать душ мужеска пола по нынешней седьмой ревизии по оному сему податьми причислены, а по смерти означенной дочери моей Марии Лермонтовой то имение утверждаю сыну ее, а моему внуку из дворян малолетнему Михайле Юрьеву сыну Лермонтову, а затем и выдела из оного указной части себе не делав, прошу по оному предписанию исполнения не чинить. Майя.... дня 1817 года за указной лист деньги при сем представляю. Объявление сочинял со слов госпожи гвардии поручицы Елизаветы Арсеньевой губернский секретарь Тимофей Голяковский.

Дальше следует подпись рукой Арсеньевой:

К сему объявлению гвардии поручица Елизавета Алексеева дочь Арсеньева руку приложила.

Наконец, для того, чтобы окончательно закрепить за собой внука, Арсеньева написала новое завещание. По духовному завещанию от 30 сентября 1807 г. все движимое и недвижимое имение Арсеньевой должно было перейти поровну к Михаилу Васильевичу и Марии Михайловне. После смерти мужа и дочери Арсеньева решила завещать наследство внуку, но оговорив в завещании ряд условий.

13 июня 1817 г. друг Столыпиных, М. М. Сперанский, бывший тогда пензенским губернатором, вместе с Афанасием Алексеевичем и Григорием Даниловичем Столыпиными явился в пензенскую гражданскую палату и «свидетелем был и руку приложил» под новым, написанным три дня назад, завещанием Арсеньевой:

всеми всемилостивейше пожалованной российскому дворянству 1785 года апреля 21 дня грамотой 22 статьею, постановила твердым и непоколебимым сие духовное завещание в следующем: лишась я Арсеньева мужа моего гвардии поручика Михайлы Васильевича Арсеньева и законной дочери, прижитой в супружестве с ним мужем моим Марьи Михайловны, на лицо коих учинено было мною духовное завещание прошлого 1807 года сентября в 30-й день и явлено Пензенской губернии в Чембарском уездном суде, по которому по смерти моей завещевала и из движимого и недвижимого имения моего, состоящего Пенз. губернии, Чембар. уезда в селе Никольском, Яковлевское тож, дошедшего ко мне по купчей в в 1794 году ноября в 13 день, от действительного камергера и кавалера Ивана Александровича Нарышкина, половину мужу моему, а другую половину дочери моей. А как во власти божией лишась смертью означенного мужа моего и единственную от нас в браке прижитую дочь Марью Михайловну (на лицо коих то имение завещеваемо было), то с прекращением их жизни уничтожается вся сила той учиненной мною в 1807 году духовной. После дочери моей Марьи Михайловны, которая была в замужестве за корпуса капитаном Юрием Петровичем Лермантовым, остался в малолетстве законной ее сын, а мой родной внук Михаило Юрьевич Лермантов, к которому по свойственным чувствам имею неограниченную любовь и привязанность, как единственному предмету услаждения остатка дней моих и совершенного успокоения горестного моего положения, и желая его в сих юных годах воспитать при себе и приготовить на службу его императорского величества и сохранить должную честь свойственную званию дворянина, а потому ныне сим вновь завещеваю и предоставляю по смерти моей ему родному внуку моему Михайле Юрьевичу Лермантову принадлежащее мне вышеописанное движимое и недвижимое имение, состоящее Пензенской губернии, Чембарской округи в селе Никольском, Яковлевское тож, по нынешней 7-й ревизии мужеска пола четыреста девяносто шесть душ с их женами, детьми обоего пола и с вновь рожденными, с пашенною и непашенною землею, с лесы, сенными покосы и со всеми угодии, словом все то, что мне принадлежит и впредь принадлежать будет, с тем однако ежели оной внук мой будет по жизнь мою до времени совершеннолетнего его возраста находиться при мне на моем воспитании и попечении без всякого на то препятствия отца его, а моего зятя, равно и ближайших г. Лермантова родственников и коим от меня его внука моего впредь не требовать до совершеннолетия его, со стороны же своей я обеспечиваю отца и родственников в определении его внука моего на службу его императорского величества и содержании его в оной соответственно моему состоянию, ожидая, что попечения мои сохранят не только должное почтение, но и полное уважение к родителю его и к чести его фамилии; в случае же смерти моей я обнадеживаюсь дружбой моей в продолжение жизни моей опытом мне доказанной родным братом моим артиллерии штабс-капитаном и кавалером Афанасием Алексеевичем Столыпиным, коего и прошу до совершеннолетия означенного внука моего принять в свою опеку имение, мною сим завещаемое, а в случае его, брата моего смерти, прошу принять оную опеку другим братьям моим родным Столыпиным, или родному зятю моему кригс-цалмейстеру Григорью Даниловичу Столыпину, в дружбе коих я не менее уверена; если же отец внука моего истребовает чем не скрывая чувств моих нанесут мне величайшее оскорбление: то я Арсеньева все ныне завещаемое мной движимое и недвижимое имение предоставляю по смерти моей уже не ему, внуку моему Михайле Юрьевичу Лермантову, но в род мой Столыпиных, и тем самым отдаляю означенного внука моего от всякого участия в остающемся после смерти моей имении.

К сей духовной вдова гвардии поручица Елизавета Алексеевна урожденная Столыпина руку приложила, а что в лице сего листа в осмой строке по чищеному написано дворянству, тому верить. У сего завещания свидетели были и руки приложили тайный советник и кавалер Михайла Михайлов сын Сперанский, кригс-цалмейстер Григорий Данилов сын Столыпин, артиллерии штабс-капитан и кавалер Афанасий Алексеев⁹ сын Столыпин, майор Александр Андреев сын Халкионов, майор Семен Иванов сын Каменской 1817 года июня 13 дня. По указу его императорского величества в пензенской палате гражданского суда по слушании поданного от вдовы гвардии поручицы Елизаветы Арсеньевой прошения, при котором представлено к засвидетельствованию сие завещание, определено: означенную завещательницу сего имения г-жу Арсеньеву в подтверждении духовного ее завещания при свидетелях допросить и на допросе сие завещание, записав в книгу выдать ей с распиской в оной. Вследствие чего она Арсеньева допрашивана и допросом сие завещание утвердила во всей силе, почему сие завещание в книгу у крепостных дел под № 13 записано, и по приняти<и> от г-жи Арсеньевой пошлин от записки 10, ей выдано июня 14-го дня 1817 года.

Подписал советник Васильев. Скрепил секретарь Петр Беляев. Справил надсмотрщик Михайло Попов.

К сей записке вдова гвардии поручица Елизавета Алексеевна дочь по муже Арсеньева руку приложила и духовное завещание к себе взяла того же числа¹⁰.

«Тебе известны причины моей с тобой разлуки, и я уверен, что ты за сие укорять меня не станешь. Я хотел сохранить тебе состояние, хотя с самою чувствительною для себя потерею»¹¹.

В юношеской драме Лермонтова «Menschen und Leidenschaften» есть прямой намек на заключительную и важнейшую часть завещания Арсеньевой. Василий Михайлович, рассказывая Юрию историю вражды между его бабушкой Марфой Ивановной и отцом Николаем Михайловичем, говорит: «Марфа Ивановна то же лето поехала в губернский город и сделала акт, какой акт?.. сам ад вдохнул в нее эту мысль, она уничтожила честное слово, почла отца — отца твоего за ничто, и вот короткое содержание: „Если я умру, то брат П. И. опекуном именью, если сей умрет, то другой брат, а если сей умрет, то свекору препоручаю это. — Если же Николай Михайлович возьмет сына своего к себе, то я лишаю его наследства навсегда“».

Завещание Арсеньевой от 10 июня 1817 г. оставалось в силе в течение всей жизни Лермонтова и только после его смерти было заменено последним завещанием Арсеньевой от 30 октября 1841 г. Вот полный текст этого завещания, записанного 1 ноября в книге чембарского уездного суда по литере «Д»:

1841 года октября 30 дня я нижеподписавшаяся вдова гвардии поручица Елизавета Алексеева дочь по муже Арсеньева, урожденная Столыпина, будучи в твердом уме и совершенной памяти и пользуясь всемилостивейше пожалованною российскому дворянству 1785 года апреля 21 дня грамотою 22 статьею, постановила твердым и непоколебимым сие духовное завещание в следующем: завещеваю и предоставляю по смерти моей родному брату моему артиллерии штабс-капитану и кавалеру Афанасию Алексеевичу Столыпину принадлежащее мне недвижимое имение, доставшееся мне в 13 день ноября 1794 года по купчей от действительного камергера Ивана Александровича Нарышкина, состоящее Пензенской губернии Чембарского уезда в селе Никольском Яковлевское то<ж> по нынешней 8 ревизии мужеска пола шесть сот одна душа с их женами обоего пола, детьми и со вновь рожденными после оной ревизии, с пашенною и непашенною землею, с лесы, сенными покосы и со всеми угодьи, равно и что может быть приобретено мною по купчей или записи, то ему же завещеваю, впрочем предоставляю себе право кому либо из крепостных людей по рассуждению моему давать отпускные. Завещеваю ему же брату Афанасию Алексеевичу Столыпину быть моим душеприказчиком и данные мною ему триста тысяч рублей государственными ассигнациями на сохранение, которые после моей смерти раздать по моему назначению следующим лицам: брату моему Александру Алексеевичу Столыпину семьдесят пять тысяч ассигнациями, племяннику моему родному Павлу Александровичу Евреинову пятьдесят тысяч рублей ассигнациями, племяннице моей родной вдове Марье Александровне Углицкой, урожденной Евреиновой, 25 000 рублей ассигнациями, дочери ее девице Еликониде Углицкой — двадцать пять тысяч рублей ассигнациями, родной моей племяннице Марье Дмитриевне Паскевичь урожденной Столыпиной 25 т<ысяч> рублей ассигнациями, родной моей племяннице Елизавете Дмитриевне Столыпиной 10 т<ысяч> рублей ассигнациями, дочерям покойной моей племянницы Анны Акимовны Петровой урожденной Хастатовой, девицам Екатерине, Марье, Анне и Варваре Павловнам Петровым — сорок тысяч ассигнациями, родной моей племяннице штабс-капитанше Марье Акимовне Шангирей, урожденной Хастатовой — пятьдесят тысяч рублей ассигнациями и все мое движимое имение, что после меня в доме моем останется, предоставляю получить сей же Шангирей. Другим же наследникам и родственникам до вышеобъясненного имения и денежного капитала дела нет и ни почему не вступаться в сие мое приобретение. Каковое завещание по смерти моей представить к утверждению в Пензенскую гражданскую палату и следующие за лист не гербовой бумаги, на котором оно написано и за записку оно<го> в книгу деньги. А прежде учиненное мною на оное ж имение сыну дочери моей родной капитанши Марьи Михайловой Лермантовой Михаилу Юрьеву Лермантову, а мне внуку, духовное завещание писанное и свидетельствованное в 13 день июня 1817 года пензенскою гражданскою палатою представить за смертью его внука к уничтожению. Завещание сие писал по личному прошению г. Арсеньевой

Рисунок А. Бильдерлинга, 1883 г.
Институт литературы, Ленинград

артиллерии штабс-капитан Семен Францев сын Турнер. К сему духовному завещанию вдова гвардии поручица Елизавета Алексеева дочь по муже Арсеньева урожденная Столыпина руку приложила. Что действительно завещание сие г-жою гвардии поручицею Елизаветою Алексеевою Арсеньевою, урожденною Столыпиною, составленное в здравом уме и совершенной памяти собственною ее рукой подписано, в том по личному ее прошению свидетельствую и подписуюсь отец ее духовный города Чембара Николаевской церкви священник Андрей Егоров. При сем духовном завещании артиллерии штабс-капитан и кавалер Семен Францев сын Турнер. При сем духовном завещании надворный советник и кавалер Алексей Михайлов сын Молчанов свидетелем был и руку приложил. При сем духовном завещании из дворян губернский секретарь Алексей Александров сын Подкладчиков.

<Дальше подпись рукой Арсеньевой: >

В конце 1841 г. Е. А. Арсеньева обратилась с прошением на «высочайшее» имя о разрешении перевезти из Пятигорска в Тарханы прах Лермонтова. Это прошение Арсеньевой до сих пор не обнаружено, и его следует искать в московских или ленинградских архивах. Но в Пензенском государственном архиве сохранилось дело на 15 листах: «По предписанию г. министра внутренних дел о дозволении перевезти тело умершего г. Лермонтова из Пятигорска в Чембарский уезд для погребения на фамильном кладбище»!¹².

Дело начинается со следующей копии:  

Затем следует письмо от пензенского гражданского губернатора, тайного советника и кавалера Александра Алексеевича Панчулидзева, к Амвросию, епископу пензенскому и саранскому, и ответ Амвросия о том, что он «вследствие отношения... г. синодального обер-прокурора по сему же предмету, велел сделать надлежащее предписание тарханским священникам». Письмо Панчулидзева датировано 9 февраля, ответ Амвросия — 12 февраля 1842 г.

Дальнейшая переписка, отражающая ход дела по различным нижестоящим инстанциям, не представляет особого интереса. Письмо министра внутренних дел Перовского к Арсеньевой, по вполне понятным причинам, не сохранилось; оно было передано Арсеньевой чембарским земским исправником 11 февраля, что засвидетельствовано сохранившейся в деле распиской.

Наибольший интерес представляет рапорт чембарского земского исправника Москвина:  

Его превосходительству
господину тайному советнику пензенскому гражданскому

<Панчулидзеву>

Чембарского земского исправника

РАПОРТ

Во исполнение предписания Вашего превосходительства от 9 февраля сего года за № 1921 честь имею донести, что помещицы Елизаветы Алексеевны внука Михайлы Лермонтова тело из Пятигорска привезено в город Чембар 21 апреля и того же числа привезено в село Тарханы, где тело погребено 23-го числа апреля на фамильном кладбище в свинцовом ящике и <с> соблюдением всех употребляемых на сей предмет предосторожностей. 

На этом рапорте есть пометка Панчулидзева: «Донести министру внутренних дел». Донесение Панчулидзева следует также искать в московских или ленинградских архивах.

Арсеньевой и ее дальнего родственника А. Ф. Мосолова. Мосолов был задушен своими дворовыми в ночь с 5 на 6 октября 1841 г.¹³. Показания крестьян на суде раскрыли многолетнюю историю их страданий и унижений. Лермонтов в детстве бывал в имении Мосоловых, Тархове. Он хорошо знал о жестокостях Мосолова, которого окрестные помещики называли «Соловьем-разбойником», а крестьяне просто живодером. По судебному делу мы можем восстановить жестокие нравы, которые господствовали в имении Мосолова. Они заставили Лермонтова еще в детстве задуматься о тяжелой участи русского крепостного крестьянства.

«Поводом к насильственному прекращению жизни г. Мосолова, по словам подсудимых, были строгости и частые наказания от него, почему еще во время болезни его подмешивали ему в чай и другие питья мышьяк, но от него других последствий кроме рвоты не было. Главною зачинщицею заговора была и соглашала к тому прочих дворовых людей ключница девка Федосья Иванова».

Эта Федосья Иванова на следствии показывала: «Удушение совершили единственно из одной строгости, ибо нам, девкам, не позволялось даже подходить и к окошкам, не только выйти из комнаты, и всегда за всякую вину или по капризам девка девку секла... Он со всех взыскивал за всякую вину».

Ряд материалов в Пензенском государственном архиве еще не выявлен и не разобран. Из описи известно, что в Пензе находятся архивы Бахметевых, Оболенских, Несвицких. Среди этих материалов находятся личная переписка Николая Алексеевича Бахметева (1779—1835), дневники и переписка А. П. Бахметевой, урожд. Толстой (1820—1884) и т. д. В письмах, дневниках и других документах постоянно упоминаются лица, так или иначе связанные с Лермонтовым и его ближайшим окружением. Не исключена также возможность, что в еще не разобранных фондах будут обнаружены следы переписки Лермонтова с В. А. Лопухиной-Бахметевой и часть архива ее мужа, Николая Федоровича Бахметева.

изучения жизни и литературной деятельности В. Г. Белинского, Н. П. Огарева, Н. М. Сатина. А. И. Герцена, М. Е. Салтыкова-Щедрина и др. Эти материалы только частично использованы исследователями и в значительной мере еще ждут детального обследования и опубликования.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ О службе А. Е. Столыпина в лейб-кампании см. «Гербы Лейб-Кампании обер и унтер офицеров и рядовых», составил С. Тройницкий, П., 1915, 506. Упоминания о винокуренном заводе Столыпина см. Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота, Спб., 1869, V, 787, 791, 794, 795, 800, 816.

² Сама Арсеньева в 1833—1834 г., посылая О. М. Петухову вышитый ею портфель, писала: «Надеюсь, что вы меня не огорчите и не откажетесь иметь у себя работы шестидесятилетней старухи». — «Русская Старина» 1884, № 7, 122; ср. П. Щеголев

³ В 1811 г., по шестой ревизии (ревизская сказка подана 22 сентября), у Арсеньевой было 22 дворовых и 469 крестьян, да у Марии Михайловны 16 крестьян мужского пола. В 1834 г., по восьмой ревизии (ревизская сказка подана 15 марта), у Арсеньевой было крестьян мужского пола 601, женского пола — 630, но из них около половины дети и подростки.

⁴ Абрам Филиппович Соколов (1768—1833) был куплен Арсеньевой в 1811 г. Этот грамотный «служитель» по доверенности Арсеньевой вел ее дела, подавал ревизские сказки и т. п.

⁵ Не муж ли это той самой Мансыревой, с именем которой связывают самоубийство М. В. Арсеньева? Е. Вышеславцев знал Арсеньева лично и поместил о нем в «Вестнике Европы» письмо (1809, ч. XLVI, № 14, 122—124).

⁶ Запись от 2 марта в книге чембарского уездного суда по литере «Е» за 1817 г. (тетр. № 2, порядк. № 13).

⁷ «Е» за 1817 г. (тетр. № 2, порядк. № 21).

⁸ Запись от 2 апреля в книге чембарского уездного суда по литере «Е» за 1817 г. (тетр. № 2, порядк. № 22).

⁹ В подлиннике явная описка: вместо Алексеев написано Афанасьев.

¹⁰ Книга пензенской палаты гражданского суда за 1817 г., № 293.

¹¹ «Завещание Юрия Петровича Лермонтова». — «Исторический Вестник» 1898, кн. 10, 395—397.

¹² Висковатовым в последнем приложении к его книге «М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество», М., 1891. Ср. также публикацию А. Барсукова «Русском Архиве» 1896, кн. 4, 496.

¹³ «Семья и детские годы Лермонтова» («Звезда» 1939, № 9, 121) в дате смерти Мосолова была допущена опечатка: вместо октября напечатано сентября.