АНДРЕЕВ
Даниил Леонидович (1906 - 1959),
русский поэт, прозаик, философ. Родился в Берлине, умер в Москве. Сын писателя Леонида Николаевича Андреева и Александры Михайловны, урожденной Велигорской, скончавшейся вскоре после рождения ребенка. Крестными родителями будущего писателя были М. Горький и Елизавета Михайловна Доброва, сестра матери, в семье которой воспитывался будущий писатель. С детства отмечен особой впечатлительностью. В 1915 г. написано первое стихотворение «Сад», не сохранившиеся рассказы «Путешествие насекомых» и «Жизнь допотопных животных».
Ключевая роль Л. в творческой биографии А. подтверждается тем, какое место он отводил поэту в мифопоэтическом пространстве своих текстов. В неоконченный цикл «Крест поэта» (1935–1940), иллюстрирующий значимые вехи развития искусства, должны были войти стихотворения о Л. Перечисляя свои духовные приоритеты в письме от 21 мая 1936 г. брату Вадиму Леонидовичу, с которым он мало виделся, но сохранил душевную близость, А. пишет: «Лермонтов и Достоевский возвышаются надо всем» [1]. В основных его текстах тема Л. играет весьма значимую роль.
«Розы мира», был Трубчевск. Этому городу поэт обязан встречей с семьей Левенков, он подружился с ее главой Протасием Пантелеевичем, учителем, художником. В стихотворении «Памяти друга», включенном в цикл «Зеленой поймой» и посвященном П. П. Левенку, он пишет об объединивших их знаках культуры:
Мечтать в причудливых беседах
О Лермонтове, сагах, ведах,
О языке ночных светил. [2]
В другом произведении этого цикла «Весной с холма» (1950) он не только упоминает имя поэта-классика, но дает ему характеристику, развернутую позже в «Розе мира». Он цитирует любимого поэта, указывая на глубинное сходство в восприятии природы и родины, что стало одной из причин значимости личности Л. для писателя:
Грядущее прочтет по диким пустырям?
А в памяти звенит, как стих из песнопения:
Разливы рек ее, подобные морям… [2].
В 1942 г. призван в армию, в июне 1945 г. признан инвалидом Великой Отечественной войны. В 1947 г. завершил работу над романом «Странники ночи», некоторые эпизоды произведения были положены в основу обвинительного заключения по сфабрикованному делу о подготовке террористического акта против Сталина. Арестован в 1947 г.. С 1948 по 1957 годы находился в заключении, где перенес инфаркт. В тюрьме его сопровождают мистические видения, он подробно описал их в своих мифопоэтических текстах, главными из которых были «Железная мистерия» (1951.1956), поэтический ансамбль «Русские боги» (1952.1955), трактат «Роза мира», начатый в 1951 г. и законченный уже на свободе в 1958 г.. 2 июля 1957 г. благодаря хлопотам жены Аллы Александровны Андреевой был реабилитирован, освобожден безнадежно больным.
«Что Гумилев был любимейшим поэтом Даниила Андреева, рядом с Лермонтовым, Алексеем Константиновичем Толстым и Блоком, можно не писать — это ясно из стихов, да и не могло быть иначе» [5]. Двоюродный брат В. П. Митрофанов вспоминал о писателе, что «он благоговел перед Пушкиным и Лермонтовым (причем ближе ему был Лермонтов)» [4].
В записи из «Тюремного дневника» от 7 февраля 1954 г. Д. Л. Андреев обращается к «Великим братьям Синклита», таким образом он включает в число наиболее духовно совершенных личностей Л. и просит: «Откройте мне духовный слух» [1], позже тема приобщенности поэта XIX века к иному миру станет одной из ведущих в «Розе мира».
В «Некоторых заметках по стиховедению» (1951) поэт-философ видел художественное своеобразие Л. в особом характере строфы. Автор указывает на причастность поэта к образованию единого эстетического поля русской поэзии. «Не только Пушкин, Лермонтов, Некрасов, но и символисты, и Гумилев еще создавали своеобразные строфы, на единообразном повторении которых строили свои поэмы и некоторые стихотворения» [1]=.
В 6 акте «Крипта» поэмы «Железная мистерия» поэтически воссоздан образ Л., приблизившегося Небесному Синклиту. А. акцентирует внимание на пророческой стороне его дара, упоминает стихотворение «Предсказание», которое интерпретирует как предвиденье грядущих катастроф в истории России ХХ века:
А следующий — как молния:
Великим поэтом, пророком
Был он в своей стране <…>
Сто лет миновало, как он пророческим
Запечатленным стихом предварил
И вожака его сил [2].
В «Розе мира» мысль об особой миссии в мировой культуре поэта-классика, наделенного пророческим даром и нравственной чистотой, становится основной. В оценке поэта XIX века сказалось мистическое мировоззрение А. Он отмечает, что «иностранцы любой национальности <…> признают наличие мировых масштабов не у Пушкина, а у Лермонтова» [5], дополняя мысль сравнением с Байроном, отдает предпочтение русскому автору. Подчеркивает, что «лермонтовский Демон — не литературный прием, не средство эпатировать аристократию или буржуазию, а попытка художественно выразить некий глубочайший <…> опыт души» [5]. Писатель ХХ века не ограничивается частными сопоставлениями, он приходит к выводу о том, что «миссия Лермонтова — одна из глубочайших загадок нашей культуры» [5], гибель Л. «была <…> настоящей катастрофой» [5] для всей Европы. А. определяет такие ведущие качества поэта, как «наднациональность психического строя при исконно русской стихийности чувств; пронизывающий насквозь человеческую душу суровый и зоркий взор; глубокая религиозность натуры, переключающая даже сомнение из плана философских суждений в план богоборческого бунта, <…> высшая степень художественной одаренности при строжайшей взыскательности к себе» [5].
Поэт ХХ в. выделяет две противоположные тенденции в творчестве классика: богоборчество и «светлая, задушевная, теплая вера» 5. «Надо окаменеть мыслью, чтобы не додуматься до того, что Ангел, несший его душу на землю <…> есть не литературный прием, <…> а факт» [5]. «Нужно быть начисто лишенным религиозного слуха, чтобы не почувствовать всю подлинность и глубину его переживаний, породивших лирический акафист «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою…», чтобы не уловить того музыкально-поэтического факта, что наиболее совершенные по своей небывалой поэтической музыкальности строфы Л. говорят именно о второй реальности, просвечивающей сквозь зримую всем; «Ветка Палестины», «Русалка», изумительные строфы о Востоке в «Споре»; «Когда волнуется желтеющая нива», «На воздушном океане», «В полдневный жар в долине Дагестана», «Три пальмы», картины природы в «Мцыри», в «Демоне» и многое другое» [5].
«Роза мира» «К метаистории русской культуры» его автор называет Л. «вестник», т. е. «тот, кто <…> дает людям почувствовать сквозь образы искусства <…> высшую правду и свет, льющиеся из миров иных» [5]. А. отмечает близость поэта к Небесному Иерусалиму, видит его миссию незаконченной, и склоняется к мысли о том, что в будущем, благодаря своей высокой этической сущности, поэт имеет все шансы для осуществления миссии пророка, синтезирующего на вершинах духа этику, религию и культуру.
Лит.: 1) Андреев Д. Л. Собр. соч. в 4 тт. — М.: Русский путь, 2006. — Т. 4. — С. 14, 100, 190; 2) Андреев Д. Л. Собр. соч. в 4 тт. — М.: Русский путь, 2006. — Т. 2. — С. 163, 390, 394; 3) Андреев Д. Л. Собр. соч. в 4 тт. — М.: Русский путь, 2006. — Т. 1. — 528 с.; 4) Митрофанов В. П. Леонид Андреев и семья Добровых // Андреев Д. Л. Собр. соч. в 3 тт. — М.: Урания, 1997. — Т. 3. Кн. 2. — С. 371–375; 5) Андреев Д. Л. Собр. соч. в 4 тт. — М.: Русский путь, 2006. — Т. 3. — С. 14, 332, 348–351.
И. А. Казанцева