ЦИЦЕРОН
(Cicero) Марк Туллий (106 г. до н. э. —43 до н. э),
древнеримский политик, философ, писатель, оратор. Родился в городке Арпине в семье, которая принадлежала к сословию всадников. Отец мечтал о том, чтобы дать своим сыновьям, Квинту и Марку, хорошее образование. Когда семья переезжает в Рим, Марк начинает штудировать речи выдающихся ораторов, подготавливая себя к карьере в области юриспруденции. Изучает греческий язык, поскольку в круг его знакомств входят видные философы стоики и эпикурейцы. В частности, у Филона Ц. учится искусству ведения дискуссии.
Первые опыты в ораторском искусстве («В защиту Квинкция», «В защиту Росция») приносят Ц. успех. В них молодой оратор проявляет достаточно зрелую гражданскую позицию, в частности, он добросовестно исследовал все детали уголовно-гражданских дел на местах для подготовки выступления в судебном процессе. Уже первые его речи строились по всем правилам риторского мастерства: призывы к судьям о справедливости, прямые речи от имени обвиняемого, развенчание лживого обвинителя и т. д. Значение дела Росция заключалось в подспудном намеке на события гражданской войны 80-х гг. до н. э. и репрессии властей против оппозиции.
его к взвешенному стилю, который соединял в себе преимущества двух, наиболее распространенных риторских манер — аттической и азианской.
По возвращению в Рим Ц. начинает свою политическую деятельность, избирается квестором, совершенствуется в ораторской практике. Большое значение для роста ораторского мастерства Ц. и его политического веса сыграли его «Речи против Верреса» — пропретора Сицилии, сторонника Суллы, казнившего многих сицилийцев. Речи были направлены против олигархии, насаждавшей единомыслие среди граждан римской империи. Дело закончилось безоговорочной победой Ц. и изгнанием Верреса.
Избрание в 63 г. до н. э. Ц. на должность консула ознаменовалось соперничеством с Катилиной, который готовил заговор с целью захвата власти. Ц. раскрыл этот заговор и произнес в сенате четыре блестящие речи, вынудив Катилину бежать из Рима. После образования триумвирата Цезаря, Помпея и Красса Ц. остался верен своим республиканским взглядам, что сделало его уязвимым для нападок сторонников триумвиров. В частности, давний враг Ц. Клодий подверг великого оратора преследованиям, в результате чего тот покинул пределы Италийского полуострова. После возвращения из изгнания Ц. отошел от политической жизни и обратился к литературе. В 55 г. до н. э. он написал диалог «Об ораторе», в 54 г. до н. э. приступил к работе над сочинением «О государстве», затем занялся сочинением и переводом философских трактатов.
После убийства Юлия Цезаря в 44 г. до н. э. Ц. пишет последний цикл речей — «Филиппики против Марка Антония», в котором проявился весь его ораторский гений. Помимо всего, Ц. предстает в этом последнем крупном произведении как защитник законности и гражданских интересов, виртуозно с помощью риторских приемов отстаивающий свою позицию. Антоний объявил Ц. «врагом народа», заставив последнего совершить попытку бегства, но убийцы настигли его 7 декабря 43 г. до н. э. и отрубили голову лучшему писателю «золотого века» римской литературы.
Помимо политических и судебных речей [4], до нынешнего времени дошли также трактаты по риторике, политике и философии. Сохранились несколько сот писем Ц. [3], которые стали ценным материалом для историков в изучении образа жизни и нравов римского общества конца периода республики. Творческое наследие Ц. стало источником вдохновения для последующих поколений писателей, поэтов, мыслителей. В частности, искусству красноречия, строившемуся на ораторских приемах Ц., уделялось много внимания в рамках дворянского образовния в России начала XIX в., в эпоху декабристов. Само искусство великих русских поэтов Пушкина и продолжателя его традиций Л. еще при их жизни признавалось как высшая форма риторики, поэтому они считались не просто выдающимися поэтами, но и непревзойденными мастерами слова.
прозы (Юлий Цезарь, Корнелий Непот, Саллюстий, Тит Ливий, Тацит), красноречия (Ц.) и т. д. Экзамен по этому курсу сводился к переводу речей Ц. и некоторых од Горация. Учащиеся знакомились с различными видами повествования, особенное значение отводилось «Диалогам, или разговорам» и «Характерам». На образцах античной и европейской литературы (Платон, Ц., Фенелон, Фонтенель и др.) указывалось, например, что автор философских разговоров «всегда имеет выгоду пред писателем обыкновенных философских рассуждений: он может показать истину из разных точек зрения, не нарушая единства; он открывает причины, связь и состав мыслей с ясностью и живостью, опровергает предрассудки, разрешает сомнения, преодолевает все трудности быстрее, и притом с такою простотою, которая делает его понятным для всех» [1]. О профессорах словесного отделения сохранились воспоминания Г. Головачева, однокурсника Л.: «Едва ли не на каждую лекцию Победоносцева на первом курсе повторялось следующее: обычный шум на минуту прекращался, и водворялась глубочайшая тишина, преподаватель наш, обрадованный необыкновенным безмолвием, громко начинал читать нам что-нибудь о Ломоносове (причем он говорил всегда, что и в солнце есть пятна и у Ломоносова есть недостатки) и о хрии простой и извращенной; но тишина эта была самая коварная: раздавался тихий, мелодический свист, обыкновенная мазурка или какой-нибудь другой танец; Победоносцев останавливался в недоумении; музыка умолкала, и за ней следовал взрыв рукоплесканий и неистовый топот <…> Трудно поверить, что подобная проделка повторялась безнаказанно бесчисленное множество раз.
За Победоносцевым следовал преподаватель латинского языка Кубарев; его окружало несколько латинистов, с которыми он переводил Цицеронову «De amicitia» и Овидиевы превращения; остальная масса слушателей мало участвовала в преподавании и занималась чем-то посторонним или прогуливала его лекции» [1]. Один из наставников учащихся, Мерзляков, внушал своим подопечным: «Платон, Цицерон, Тацит, Монтань, Монтескю — всегда должны быть спутниками гения творящего» [1].
Л. были известны строки из пушкинского «Евгения Онегина» «Читал охотно Апулея, / А Цицерона не читал…», несколько обесценивающие Ц. в глазах современного поколения. Но, вероятно, Л. был знаком и со стихотворением Ф. И. Тютчева «Цицерон», которое было написано под впечатлением о Французской революции в 1830 г. В нем автор проводит параллели между закатом Рима и событиями во Франции, и утешает лирического героя тем, что он стал свидетелем такого великого и трагического исторического момента («Блажен, кто посетил сей мир / В его минуты роковые…»). Каково было прямое отношение Л. к Ц. трудно судить, но оно могло иметь черты и пушкинской и тютчевской трактовок.
При отсутствии у Л. прямых ссылок на Ц. он, как показывает анализ полученного им образования и круга чтения, не мог не относить римского оратора к величайшим мастерам слова. Ц., как можно предположить, занимал видное место в его писательском тезаурусе [2; 84–86], что не могло не отразиться на способах построения фразы, абзаца, текста, приемах аргументации даже в лирических стихотворениях, где тонкиепсихологические переживания должны облечься в ясные словесные формы. Лермонтовская риторика любви (одно из выражений принципа психологизма в его произведениях) может быть истолкована в связи с цицероновой риторикой или с ее традицией, вошедшей в культурный тезаурус России.
Лит.: 1) Бродский Н. Л. М. Ю. Лермонтов: Биография. — М.: Гослитиздат, 1945. Т. 1. — С. 71, 78, 242–243; 2) Есин С. Н. Писатель в теории литературы: проблема самоидентификации: дис. … доктора филол. наук. — М., 2006; 3) Письма Марка Туллия Цицерона: В 3 т. / пер. В. О. Горенштейна. — М.: Изд-во АН СССР, 1994; 4) Цицерон Марк Туллий. Речи: В 2 т. / пер. В. О. Горенштейна. — М.: Наука, 1993.