КАЗАКОВ
Юрий Павлович (1927–1982),
русский писатель, мастер рассказа. Произведения К. отличаются лиризмом, ярко выраженной мелодичностью, точностью словесного рисунка, неповторимыми описаниями природы и тончайших движений человеческой души.
–1960-е появились сборники К. «На полустанке», «По дороге», «Легкая жизнь», «Голубое и зеленое», «Запах хлеба», «Арктур — гончий пес», «Двое в декабре» и др.; в 1969 г. — сборник рассказов «Осень дубовых лесах», в 1977 — «Во сне ты горько плакал».
«Северный дневник», демонстрирующая любовь писателя к русскому Северу, поморам, их быту и языку.
В посмертный сборник «Две ночи» («Разлучение душ») вошли не публиковавшиеся при жизни и неоконченные произведения К. Писателю была свойственна классическая манера письма, близкая стилю Л. Н. Толстого, И. А. Бунина, А. П. Чехова, М. М. Пришвина. Не случайно рассказы К. вошли в золотой фонд отечественной классики XX в.
К. ощущал глубокое внутреннее родство с Л. Несостоявшейся встрече Л. с А. С. Пушкиным посвящен рассказ К. «Звон брегета». В художественной форме К. воспроизводит один день из жизни Л., «положившего себе ехать к Пушкину». Развивая лермонтовский мотив фатализма, К. повествует о роковой предопределенности, заложенной в судьбе Л., преклонявшегося перед поэтическим гением своего предшественника, но так никогда и не познакомившегося с ним лично. По версии К., Л. трагически опоздал на встречу: когда он подъехал к дому А. С. Пушкина, то увидел, как раненного поэта заносили в дом после роковой смертоносной дуэли: «Стихи на смерть Пушкина Лермонтов написал в ту же ночь».
«Звон брегета» К. будто бы отвечает на неоднократно задаваемый исследователями и читателями вопрос: почему А. С. Пушкин и Л. так и не познакомились и не стали друзьями? Писатель настаивает на том, что свободному общению двух гениев помешала только глубина лермонтовской натуры — поэт слишком долго ждал прихода внутренней зрелости, считая себя — недостойным, а поверхностное общение с А. С. Пушкиным — невозможным: «…не хотел светского пустого знакомства. Он хотел прийти к нему как поэт и не мог еще, не смел, не был уготован».
— посещением ресторации, визитами к дамам, но на первый план повествования выступили тонкие душевные переживания и размышления Л., вынужденного носить маску и скрывать от окружающих смертельную усталость от светских приемов и бесцельного времяпрепровождения.
«другого» А. С. Пушкина, сквозь поверхность прозревая подлинную суть его натуры. В глазах Л. А. С. Пушкин — полновластно «царствующий» в поэзии гений: «.. Не тот, маленький и вертлявый, уже лысеющий Пушкин, которого можно было видеть на раутах и о жене которого последнее время дурно говорили, а другой — о котором нельзя было думать без слез».
Образом-символом неумолимого времени выступают в рассказе часы Л. — его карманный брегет (на протяжении повествования доставаемый поэтом трижды), звон которого в суете жизни напоминает о важном и вечном. Опоздание Л. становится неисправимой ошибкой, но, в то же время, в ней заложены предопределенность и своеобразный символизм. К. стремится показать, что несмотря на несостоявшуюся встречу, которой помешали произойти незначительные, но неизбежные обстоятельства, Л. и А. С. Пушкин были тесно и глубоко связаны друг с другом одной общей поэтической судьбой. Писатель оставляет своего героя на пути в ссылку из Петербурга, опустевшего без А. С. Пушкина, на Кавказ, куда Л., уже под звон дорожных бубенцов, направляется спустя полтора месяца: «И было у Лермонтова смутно на душе. Он ехал далеко, ехал, чтобы через пять лет, точно так же, как и Пушкин, пересказав и описав смерть свою, быть убитым из пистолета выстрелом в сердце».
— Т. 2. — М.: Русскiй мiръ, 2009. — 384 с.; 2) Павлов Ю. М. Юрий Казаков: мгновения русской души // Павлов Ю. М. Человек и время в поэзии, прозе, публицистике XX–XXI веков. — М.: Литературная Россия, 2011. — 304с.
И. В. Гречаник