ЛОМОНОСОВ

Михаил Васильевич (1711–1765).

Ученый-энциклопедист, поэт, теоретик русского стиха, один из создателей теории русского классицизма.

стихосложения («Письмо о правилах российского стихотворства», 1739). В подготовленном Лом. фундаментальном труде «Краткое руководство к красноречию» («Риторика», 1748, 1758) были проанализированы принципы художественной образности, которые являлись основой поэтики классицизма, опиравшейся на законы разума. В статье Лом. «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1757 — нач. 1758 г.) впервые в России была разработана целостная система стилей литературного языка и жанров, как поэтических, так и прозаических. В духе нормативной поэтики классицизма Л. четко разграничивал жанрово-стилевые признаки произведений, стремился к «уместности», соразмерности и сообразности всех составных частей текста, начиная с его тематики, выбора адресатов и персонажей, круга освещаемых проблем и кончая подбором изобразительно-выразительных средств, лексическими и синтаксическими особенностями текста. Наиболее глубоко эти жанрово-стилевые разграничения оказались отражены в лирике поэта. Лом. стал действительно основоположником ряда литературных жанров (в первую очередь торжественной и духовной оды); его лирика может рассматриваться как своего рода исток всей русской лирической поэзии, ее языкового и стилистического богатства.

высшим воплощением которого является для поэта царь-преобразователь Петр I; прославление богатств, перспектив родной страны; силы русского оружия; мира и благоденствия России; наконец, просвещение как залог развития Отечества. Идеальное начало, господствующее в оде, воплощает собой устремленность к мечте о прекрасном будущем Родины. Стиль од величественно-торжественный, приподнятый, пышный. Адресатами являются в первую очередь монархи: Петр I, Анна Иоанновна и Елизавета Петровна, Петр III, Екатерина II. Адресованность оды столь высоким лицам превращала сам акт поэтического творчества в более высокое и значительное деяние, в некое священнодействие. Создание оды становилось гражданским поступком; автор-одописец, рисуя гиперболизированные картины благоденствия, величия, могущества, красоты родной земли, расточая похвалы идеальному просвещенному монарху, как бы преобразовывал мир, предрекая те великие пути, которыми будут следовать читатели. Говоря словами исследователя Л. В. Пумпянского, созданная Лом. ода — это «пророческий бред о судьбах государств и тронов». Именно поэтому Лом., как и его предшественники, в первую очередь немецкие и французские поэты классицизма, считал, что «о возвышенных идеалах государственного строительства нельзя говорить так, как говорят о повседневных, обыденных вещах» [10]. Обилие в одической речи Лом. славянизмов, библеизмов, слов, ставших по многовековому навыку высокими и «ответственными», слов, овеянных благоговением и ореолом неземного величия, поддерживает общую атмосферу торжественности стиля. Такое же назначение имеют и частые риторические фигуры, восклицания и вопросы ораторского характера, особое построение периодов, перифрастические конструкции и т. п. Образный строй оды определялся особой установкой на одическое «парение» — эмоционально-приподнятое состояние духа, выражавшееся в гиперболизации картин, видении мира как бы «с высоты птичьего полета», в неограниченно-широком охвате пространственных и временных сфер. Одический «прекрасный беспорядок» (beau desordre — франц.) понимался Лом. как принцип построения оды на контрастах образов, интонаций, картин величия и ужаса, изображения земного и небесного, света и тьмы и т. п. Это качество художественной речи Лом. рассматривал в рамках риторики в целом, которую понимал как «искусство о всякой данной материи красно говорить и тем преклонять других к своему об оной мнению» («Риторика», § 1). Главным средством к достижению красоты и выразительности в слове он считал «сопряжение далековатых идей» (§ 27), а также «силу совоображения», «которая есть душевное дарование с одною вещию в уме представленною, купно воображать другие, как-нибудь с нею сопряженные». Яркость и богатство ломоносовских метафорических образов в дальнейшем были усвоены русской поэзией как образцовые. Однако выше всего в ломоносовском наследии для романтиков первой половины XIX в. был созданный поэтом жанр духовно-философской оды. Он сложился в поэтических переложениях текстов Священного Писания (у Лом. — в переложениях псалмов и «Оде, выбранной из Иова») и натурфилософских стихотворениях («Утреннее размышление о Божием величестве», «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния»). В духовных одах Лом. по сравнению с торжественными иная тематика и проблематика. Здесь поэт сказывает об отношениях человека и Бога, Творца и сотворенного им мироздания. Отличительной чертой духовных од является то, что их лирический сюжет определяется постепенным совершенствованием представлений человека о мире и истине, наполнившей смыслом и этот мир, и жизнь самого лирического героя. Предназначение человека в том, чтобы прочувствовать и осознать величие, силу, премудрость и благость Божества, сотворившего и мир, и его самого. По мысли Лом., научное, paциональное познание и религиозное откровение — две стороны человеческого существа. «Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал свое величество, в другой — свою волю. Первая — видимый сей мир, Им созданный, чтобы человек, смотря на всю огромность, красоту и стройность его зданий, признал божествественное всемогущество, по мере себе дарованного понятия. Вторая книга — Священное Писание. В ней показано Создателево благоволение к нашему спасению…» («Явление Венеры на Солнце», 1761). Поэтика духовно-философской оды определяется особым пристрастием к всеохватным космическим картинам, контрастам бесконечно больших и малых величин (призванным подчеркнуть гармонию мироустройства), специфическим «дуализмом» видения мира — стремлением соединить изображение зримо конкретного образа и постижение научной и религиозной истины, в нем открывающейся. В духовно-философской оде Лом. присутствуют все средства и приемы, разработанные для хвалебной торжественной оды. Однако острота и важность поставленных в духовной оде философских вопросов делает изображенную в ней душевную жизнь человека более динамичной; это качество и определяет особый психологизм, присущий духовно-философским «размышлениям» Лом.

Свидетельства интереса Л. к личности и творчеству Лом. относятся в основном к раннему периоду. По свидетельству А. П. Шан-Гирея, в 1828 г. среди русских книг, читаемых Л., были сочинения Ломоносова 7. Литературные учителя Л. — А. Ф. Мерзляков, С. Е. Раич, В. Т. Плаксин придавали большое значение изучению ломоносовского поэтического наследия. Для Мерзлякова он был олицетворением господствовавшего поэтического направления в русской лирике XVIII в.; С. Е. Раич видел в творчестве Лом. свидетельство сближения духа русской и итальянской литературы, влияние свойственных петраркизму изящества, гармонии и силы художественного выражения; для В. Т. Плаксина наследие Лом. свидетельствовало о главных тенденциях эпохи, художественных потребностях общества, нуждавшегося в поэте, который поставил бы литературу «на общий классико-европейский путь» [9] и преобразовал, «очистил язык народный; отделил от него все иноязычное, чуждое, обветшалое, грубое, низкое, неверное, частное и областное» [9].

«Оды на день восшествия… 1746 г.» (строфа IX — «Нам в оном ужасе казалось…») как пример встречающегося в поэзии отступления от главной темы сочинения, которое, тем не менее, не вредит целому — «читатель, пораженный смелостию представлений, силою мыслей и величественностию форм» [9] не замечает нарушения логической последовательности в развитии темы. Ранее эту же строфу из оды Лом. Л. включил, с незначительными изменениями, в поэму «Корсар» (1828), ср.:

Нам в оном ужасе казалось,

С пределами небес сражалось,

Что вихри в вихри ударялись
И тучи с тучами слетались,


Нам в оном ужасе казалось
Что море в ярости своей
С пределами небес сражалось,

Что вихри в вихре ударялись,
И тучи с тучами спирались,
И устремлялся гром на гром


И что надуты вод громады

Несмотря на то, что больше прямых реминисценций из произведений Лом. в лермонтовском творчестве не выявлено, по-видимому, наследие поэта XVIII в. могло быть интересно Л. как пример свободы и неожиданности поэтических ассоциаций, связанных с барочным началом в его эстетике. Ряд особенностей лермонтовской поэтики (пристрастие к эмблематике, неожиданно яркие эпитеты, пышные усложненные образы и др.) уходят корнями в эстетику барокко — и как конкретно-исторический стиль эпохи, и в то же время как феномен, проявляющийся в литературах различных стран и временных отрезков. Частью этой традиции, имевшей значение для Л. как один из способов обновления поэтического стиля, могла быть и ломоносовская поэзия.

–1765, М.—Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1936. — 339 с; 2) Вомперский В. П. Стилистическое учение М. В. Ломоносова и теория трех стилей. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1970. — 376 с; 3) Гинзбург Л. Я. О лирике. — М.: Интрада, 1998. —; 4) Западов А. В. Отец русской поэзии. О мастерстве М. В. Ломоносова. — М.: Советский писатель, 1961. —; 5) Лебедев Е. Н. М. В. Ломоносов. — М.: Молодая гвардия, 1990. — 408 с.; 6) Лебедев Е. Н. М. В. Ломоносов и русские поэты XIX в. // М. В. Ломоносов и русская литература. — М.: Наука, 1987. — 827 с; 7) Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Худ. лит., 1964; 8) Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: в 10 т. М.— Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1950–1959; 9) Плаксин В. Т. Руководство к познанию истории литературы. СПб: Типография Третьего отделения, 1833. — 357с; 10) Гуковский Г. А. Русская литература XVIII века. — М.: Аспект Пресс, 1999. — С. 101.

Т. А. Алпатова