МЕРИМЕ
(Merime) Проспер (1803–1870).
Французский писатель, сыгравший выдающуюся роль в утверждении критического реализма во французской литературе и ставший одним из первых писателей, кто познакомил европейских читателей с русской литературой, в том числе и с творчеством Л.
— таким он предстает в свете. Дружба со Стендалем (с лета 1822 г.), знакомство с его трактатом «Расин и Шекспир» (1823–1825) способствовали приобщению М. к культу Шекспира. Успех приходит к М. с публикацией его первой книги — «Театр Клары Гасуль» (1825). Прибегнув к мистификации, писатель выдал сборник написанных им пьес за создание испанской актрисы. Мистификация не преследовала цель скрыть имя автора. М. вступил в «жанровую игру», разрушал незыблемость традиционной структуры классицистических произведений. В «драме для чтения» «Жакерия» (1828) дается масштабное, не скованное условностями французской сцены, изображение восстания французских крестьян в XIV в., получившего название Жакерия. М. преодолевает романтическое понимание «шекспиризации», одним из первых разрабатывает реалистические основы драматургии. Жанр «драмы для чтения» позволил М. в «Жакерии» намного опередить драматургов, писавших для театра, в освобождении от условностей, в раскрытии подлинных механизмов, управляющих историческим процессом и действиями отдельных личностей [4]. Некоторые исследователи творчества Л. считают, что юный поэт знал это произведение М., например, Н. К. Пиксанов включил «Жакерию» в число источников незавершенного юношеского романа Л. «Вадим» [6; 44–45].
«Гюзла», вторая книга М., была опубликована в 1827 г. без указания имени автора. Имитация южнославянской поэзии, собранной и переведенной прозой на французский язык анонимным фольклористом, была выполнена столь тщательно, что мистификацию раскрыли очень немногие. В книгу вошли около трех десятков песен, фрагментов, заметок, из них несколько приписаны народному певцу Иакинфу Маглановичу, чей колоритный, запоминающийся образ воссоздан в предпосланной книге заметке о нем. Это своего рода новый, сербский Оссиан, как его и восприняли читатели. С этим произведением связано вхождение М. в русский культурный тезаурус, прежде всего в круг литературных интересов А. С. Пушкина. Пушкин говорил друзьям: «Я желал бы беседовать с Мериме» (по «Запискам» А. О. Смирновой, возможно, недостоверным). Через С. А. Соболевского, друга М., Пушкин познакомился со сборником «Гюзла». В свой цикл «Песни западных славян» Пушкин включил 11 переводов из «Гюзлы». Это достаточно вольные переводы. В предисловии к публикации цикла (1835) Пушкин упоминает о мистификации М., представшего в «Гюзле» неизвестным собирателем и издателем южнославянского фольклора: «Сей неизвестный собиратель был не кто иной, как Мериме, острый и оригинальный писатель, автор Театра Клары Газюль, Хроники времен Карла IX, Двойной ошибки и других произведений, чрезвычайно замечательных в глубоком и жалком упадке нынешней французской литературы» [7; 283].
Хотя М. создал один из лучших французских исторических романов — «Хроника царствования Карла IX» (1829), упомянутый Пушкиным, он прославился прежде всего как новеллист. В жанре новеллы М. решает весьма сложную задачу: через единичное событие раскрыть характер иных народов, иных эпох. Событие, отмеченное исключительностью, придает произведениям романтическое звучание; выявление характера, типичного для данной нации и данного времени, т. е. характера, конкретно-исторически обусловленного, свидетельствует о пере- ходе от «местного колорита» к реалистическому историзму. М. особое внимание обращает на типизацию психологии. Именно в развитии реалистического принципа типизации его заслуги особенно велики. Герои М. нередко живут двойной жизнью, и писатель глубоко проникает в тайну внутренней жизни человека, раскрывает двойственность натуры своих современников. В новеллах появляется фигура рассказчика-француза, который хочет проникнуть в чуждую ему психологию извне, стараясь понять ее природу и не отвергая того, что противоречит традициям французов [4].
Пушкин упомянул новеллу «Двойная ошибка», но, очевидно, в России знали и другие его новеллы. Поэтому не выглядит невозможным предположение С. Р. Тайандье, высказанное еще в 1856 г., о близости манеры повествования в поэме Л. «Хаджи Абрек» к новелле М. «Матео Фальконе» [9; 287]. Эта новелла, написанная в 1829 г., начинается с описания Корсики, ее диковатой природы и таких же диковатых, но исполненных своеобразно понятого достоинства нравов местных жителей, которых в цивилизованном обществе приняли бы за разбойников. Рассказчик повествует о Матео Фальконе, как о человеке, ему знакомом. Избран сюжет вполне руссоистский: в жизнь «естественного человека» проникает разлагающее влияние нравов цивилизованного общества. Чувства отца, который убивает своего сына, руководствуясь корсиканскими представлениями о чести, никак не обнаруживаются, читатель может их домыслить только из своего духовного опыта (особенность психологизма М.). При сохранении внешних черт романтического «местного колорита» в новелле торжествует реалистическая установка: социально-исторические обстоятельства формируют образ жизни, психологию, характеры типичных представителей своих народов. Впрочем, первая опубликованная поэма Л. «Хаджи Абрек» (1833) по сюжету очень далека от новеллы М. (похищение женщины и кровная месть), сравнивали ее и с «Корсаром» Дж. -Г. Байрона, но представляется, что жизненные истории из кавказской действительности здесь играли более значительную роль, чем любые литературные реминисценции.
«Этрусская ваза» [1; 24]. В этой новелле М., написанной в 1830 г., исследуется образ жизни, психология французского общества. Развивая социальный анализ, М. показывает, как в светском обществе чистое чувство Сен-Клера и Матильды де Курси становится поводом для сплетен, а ложные представления о чести, оторванные от подлинной морали, приводят к гибели лучших и позволяют процветать низким душам. Психологический анализ приводит писателя к раскрытию двойной жизни светского человека: чтобы скрыть свою любовь, Сен-Клер играет роль разочарованного, холодного денди. Образ этрусской вазы в новелле — символ двойной жизни и хрупкости всего прекрасного. Но в романе Л. Печорин имеет несколько иные мотивы для своих действий, которые в дальнейшем предстали в концепции «лишних людей» как героев русской литературы от Онегина до Обломова. Не обязательно Л. было читать новеллу М., чтобы сделать психологические наблюдения над современным молодым человеком, живущем в обществе, от которого он не может быть свободным.
Высшим достижением М. стали новеллы 1840-х гг., прежде всего «Арсена Гийо» (1844) и «Кармен» (1845), но эти произведения появились уже после гибели Л. В 1844 г. М. был избран членом Французской Академии. В дальнейшем он почти совсем отошел от создания художественных произведений.
«Пиковая дама», «Вы- стрел», «Цыганы», «Гусар», «Будрыс и его сыновья», «Анчар», «Пророк», «Опричник», фрагменты из «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова». В статье «Литература и рабство в России. Записки русского охотника Ив. Тургенева» (1854) М. писал: «Только у Пушкина я нахожу эту истинную широту и простоту, удивительную точность вкуса, позволяющую отыскать среди тысячи деталей именно ту, которая способна поразить читателя. В начале поэмы “Цыганы” пяти-шести строк ему достаточно, чтобы показать нам цыганский табор и освещенную костром группу с прирученным медведем. Каждое слово этого краткого описания высвечивает мысль и оставляет неизгладимое впечатление» [5; 71]. М. посвятил поэту большую статью «Александр Пушкин» (1868), в которой он ставит Пушкина выше всех европейских писателей.
Отношение к Л. у М. долгое время было несколько иным. Он считал его значительно ниже Пушкина, находя у него «слишком много гор, долин, снега и роз» [2; 102, перевод: 182].
и Карамзина), но в культурном тезаурусе отразились и закрепились только три имени, которым М. придавал первостепенное значение, — Пушкин, Гоголь, Тургенев. Этот выбор можно считать обоснованным, но в то же время есть здесь и некая узость: М. не заметил появления величайших русских прозаиков Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, хотя ушел из жизни после того, как появились «Война и мир» и «Преступление и наказание». Так же могло получиться и с Л., не завоевавшим признания М., а значит, не открывшимся французским и западноевропейским читателям. Но ситуацию изменил И. С. Тургенев, в начале 1860-х гг. задумавший перевести на французский язык поэму Л. «Мцыри»: ему понадобилась помощь такого уже достаточно опытного переводчика шедевров русской литературы, как М. Углубленное изучение творчества Л., предпринятое М., заставило его полностью пересмотреть оценку великого русского поэта, он пришел к убеждению, что Л. «почти столь же велик», как Пушкин (этот процесс приобщения М. к творчеству Л. проследил Ю. Д. Левин [3]). В 1864 г. перевод «Мцыри», в котором Тургенев сотрудничал с М., был опубликован в июльском номере журнала «Ревю модерн» [8; 31–43].
М., таким образом, внес вклад в утверждение значимости творчества Л. за рубежом, он в целом в огромной степени способствовал началу мирового признания русской литературы.
Лит.: 1) Виноградов А. Лермонтов как автор «Героя нашего времени» // Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. — М.: Изд-во АН СССР, 1932. — С. 3–26. — (История молодого человека XIX ст. Серия романов под ред. М. Горького и А. Виноградова); 2) Виноградов А. Мериме в письмах к Дубенской. — М.: Изд-во АН СССР, 1937. — 245с; 3) Левин Ю. Д. Мериме // ЛЭ — С. 279; 4) Луков Вл. А. Мериме: Исследование персональной модели литературного творчества. — М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. — 110с; 5) Луков Вл. А. Пушкин: русская всемирность // Знание. Понимание. Умение. — 2007. — № 2. — С. 58–73; 6) Пиксанов Н. К. Крестьянское восстание в «Вадиме» Лермонтова. — Саратов: Приволжск. кн. изд-во, 1967. — 88с; 7) Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. — М.: ГИХЛ, 1957. — Т. 3. — 543с. 8) Revue modern. — 1864. — T. 34. — 1 juillet; 9) Taillandier S. R. Allemagne et Russie. — P., 1856.