СЛУЧЕВСКИЙ
Константин Константинович (1837 – 1904),
русский поэт, публицист.
к идеалу, тоски по истинным ценностям, ощущения, что истинная цель поэзии — прозревать неведомое толпе. Отсюда возникает особое «лермонтовское» звучание многих стих. С., даже не связанных конкретными реминисценциями с произведениями Л. Так, в стих. «Ночь» ощутимо влияние «ночной» поэзии Байрона («Есть страшные ночи, их Бог посылает / Карать недостойных и гордых сынов, / В них дух человека скорбит, изнывает, / В цепи несловимых, томительных снов. / Загадочней смерти., душнее темницы, / Они надавляют бессильную грудь…») [8; 453]. В стих. «Я видел свое погребенье…» развивается особая пророческая интонация, отчасти напоминающая стих. Л. «Сон» («В полдневный жар в долине Дагестана…»). Под влиянием Л. С. обращается к жанру думы, понимая его в лермонтовском духе: как элегическое горькое размышление о судьбе поколения, о том духовном кризисе, в котором оказались современники. Герой «дум» Случевского — словно бы «повзрослевший» лермонтовский человек, пришедший к тому жизненному итогу — отвержению потомками, одиночеству, — которое провидел лирический герой «Думы»: «Пугает вечный шум бездумной толчеи / Успехов гибнущих, ненужных начинаний / Людей, ошибшихся в избрании призваний, / Существ, исчезнувших, как на реке струи…» («Да, нет сомненья в том, что жизнь идет вперед…») [8; 47]. Своеобразный «лермонтовский цикл», определяемый особым семантическим фоном пятистопного хорея, которым было написано стих. «Выхожу один я на дорогу», выделяют исследователи и в творчестве С. («Ты нежней голубки белокрылой…», 1895; «Приди», 1858; «Спетая песня», 1874; «Нет ограды! Не видать часовни!», 1880; «Если вспомнить: сколько всех народов…», 1883; «Ночью в лесу», 1890; “Monte pincio”, 1859; «Вот она — глубокая трясина», 1898; «Старый дуб листвы своей лишился…», 1901) [5; 19–34].
«Понимаете ли вы, что струею свежего, совсем свежего воздуха брызнули на меня эти стихи <…> Нет, я вам говорю, тут сразу является поэт, настоящий поэт, не похожий ни на кого поэт, а коли на кого похожий — так на Лермонтова. На Лермонтова, — повторил он, — да только по силе, по стали мысли, образов и стиха, но это и не Лермонтов, а это, говоря словами Лермонтова — «Другой, / Еще не ведомый избранник». Да-с! Говорю вам это прямо. Тут размах силы таков, что из его, вследствие случайных обстоятельств, или ровно ничего не будет, или уж если будет, то что-нибудь большое будет» [3].
Безусловный интерес С. вызывал также образ лермонтовского Демона. Сам поэт обозначил связь с этой традицией, восстанавливая в стих. «Воплощение зла» своеобразную «поэтическую родословную» подобного образа — по мысли С., его истинное лицо гораздо страшнее, нежели представляли его поэта: «Но был бы человек и жалок, и смешон, / Признав тот облик зла, что некогда воспели / Дант, Мильтон, Лермонтов, и Гете, и Байрóн…» [8; 55]. Лермонтовские мотивы в этом стих. связаны и с размышлениями о том, как страшная, разрушительная сила демонизма нередко приковывает к себе человека: «И даже чистых дум чистейшие порывы / Порой отравой зла на смерть поражены, / И кажется добры, приветливы, красивы / Все ухищрения, все козни сатаны…» [8; 55]. Непосредственным развитием мотивов поэмы Л. «Демон» стали цикл стих. С. «Мефистофель» (1881) и драматическая поэма «Элоа» (1883). В. Я. Брюсов записал в дневнике слова С.: «Демон нынешних дней умнее» [8; 64–65].
Как член ученого совета Министерства Просвещения, в 1897 г. С. делал доклад о сочинениях Л. и, утверждая мысль о скептицизме поэта, о его сомнениях «в Боге, родине, чести, любви, добре и пр.» и преобладание в нем «всемирных» черт над национальными (Л. — «человек не русский, а скорее всемирный и беспочвенный»), высказывался против включения его сочинений в школьную программу [см. 17].
–1910. — М., 1927. — С. 64–65; 2) Гаврилова В. Г. Демоническая тема в поэзии М. Ю. Лермонтова и К. К. Случевского // Лермонтовские чтения на Кавминводах. — 2010. — Пятигорск, 2010. — С. 141–149; 3) Григорьев А. Беседы с Иваном Ивановичем о современной нашей словесности / Сын Отечества. 1860. № 6. — С. 167; 4)<Доклад. К. К. Случевского о «Полном собр. соч. М. Ю. Лермонтова> см.: Царская цензура о «народных» изданиях сочинений М. Ю. Лермонтова / предисл. Л. Полянской // Красный архив, 1939. Т. 5 (96). — С. 190–193; 5) Пильд Л. Константин Случевский и Лермонтов: О стихотворениях Случевского, написанных пятистопным хореем // Блоковский сборник. — Tartu, 2006. — С. 19–34; 6) Розанов И. Н. Отзвуки Лермонтова // Венок Лермонтову. — М., Пг., 1914. — С. 273; 7) Случевский К. К. Стихотворения и поэмы, М.—Л., 1962 (вступ. ст. А. В. Федорова); 8) Случевский К. К. Стихотворения и поэмы / вступ. ст. Е. А. Тахо-Годи. — СПб., 2004; 9) Семенов Л. П. Лермонтов на Кавказе. — Пятигорск, 1939. — С. 166–167; 10) Смородинская Т. Константин Случевский. Несвоевременный поэт. — СПб., 2008; 11) Тарановский К. Ф. О взаимоотношении стихотворного ритма и тематики // Тарановский К. Ф. О поэзии и поэтике. — М., 2000. — С. 372–404; 12) Тахо-Годи Е. А. Традиции Лермонтова в прозе К. К. Случевского / Проблемы изучения и преподавания творчества М. Ю. Лермонтова (нравственно-философские аспекты). Тезисы межвузовской научной конференции. — Ставрополь, 1991. — С. 67–69; 13) Тахо-Годи Е. А. Лермонтовская традиция в творчестве К. Случевского // Русская литература. — 1993. № 3. — С. 3–16; 14) Тахо-Годи Е. А. Константин Случевский: Портрет на пушкинском фоне. — СПб., 2000; 15) Федоров А. В. К. К. Случевский // ЛЭ. — С. 510. 16) Царская цензура о «народных» изданиях сочинений М. Ю. Лермонтова / предисл. Л. Полянской // Красный архив, 1939. Т. 5 (96). — С. 190–191.
Т. А. Алпатова