СОЛОВЬЕВ
Сергей Михайлович (1885 – 1942),
поэт, прозаик, литературный критик, переводчик, литературовед, богослов, священник. Наиболее известны среди трудов С. четыре книги стихов, поэм и прозы (1907–1916), монография «Владимир Соловьев: жизнь и творческая эволюция» (Брюссель, 1977, М., 1997), «Богословские и критические очерки» (М.,1916; Томск, 1996), переводы Эсхила, Софокла, Сенеки, Мицкевича; мемуары.
к строкам письма С. от 1 мая 1912 года к невесте Т. А. Тургеневой. (Текст этого письма хранится в музее-квартире Андрея Белого в Москве): «Вы спрашиваете «люблю ли я Лермонтова»? Принципиально не люблю, на деле люблю бе-зумно (выделено мной – В. С.), в детстве ненавидел из ревности к Пушкину. Дядя Володя (Вл. С. Соловьёв) произвёл над Л. очень несправедливый приговор [1]. Я думаю, что Лермонтов ближе к Евангелию, чем Пушкин <…>» [2]. В этой цитате особенно важна последняя фраза, так как это время для С. судьбоносно: поэт, молодой учёный решает вступить на путь служения Богу и церкви, стать православным священником. Соглашаясь с мнением М. И. Сизова, общего с сёстрами Тургеневыми знакомого, о большей своей близости к Лермонтову, чем у Андрея Белого, увидел «крупицу правды» [1]. Далее в письме даётся развёрнутое рассуждение, чем же близок и дорог Л.: «Пушкинский пророк, как какой-нибудь Орфей или Гераклит, внимает скрытым голосам природы, Лермонтовский, как Сократ или хри-стианский апостол, провозглашает «любви и правды чистые ученья <…> Молитва Лермон-това художественно слаба, но это интимные, новозаветные молитвы Отцу небесному, Божьей матери. Спасение через любовь ближе Лермонтову, чем Пушкину. Интимно близки для меня некоторые места Демона, сказки для детей, Мцыри (особенно) и, конечно, «В полднев-ный зной (у Л. – «жар») в долине Дагестана» [1]. Кроме того, для С. важно, что «сострадания к людям» у Л. было больше, чем у Пушкина, вдобавок Л. «никогда не кощунствовал» [1]. Многие строки Л. С. включает в текст своих мемуаров: из поэмы «Сашка» [1]. «Сказка для детей» [1]. Впрочем, такое знание творчества предшественника неудивительно: ведь Л. был любимым поэтом А. Г. Коваленской, любимой и любящей бабушки С., известной в своё время детской писательницы. Строчки из «Баллады» (1830) Л.: «Берегись! берегись! над бургосским путем / сидит один черный монах» [1] стали не только эпиграфом, но по сути дали сюжет прозаической «Повести о нещастном графе Ригеле» (1909) С. Перечисление цитат не исчерпывает доказательств подразумеваемой близости двух поэтов.
«ключи», питавшие подспудно творчество обоих поэтов. Речь идёт о подмосковной земле, её природной красоте и гармонии, святых местах, которые не могли не тронуть тонкие поэтические души. Имение Дедово, где С. провёл луч-шие дни своей жизни, с потерей и запустением которого не смог смириться до конца твор-ческого пути, находится очень близко (в нескольких километрах) от лермонтовского Серед-никова. Одинаковые ландшафты рождали у обоих чувство прекрасного, истинной гармонии и совершенства. Достаточно вспомнить строки из знаменитого «Когда волнуется желтею-щая нива»: «Тогда смиряется души моей тревога,/ Тогда расходятся морщины на челе, –/И счастье я могу постигнуть на земле,/ И в небесах я вижу бога <…>» (1837) [2]. У С.:
С деревьев сняв лучом янтарным
Две-три последние слезы,
Выходит солнце из грозы! <…>
И лиственная в рощах тень,
– первозданно, благодатно,
И всё – как в оный первый день!
Проникни в смысл знаменованья!
И непорочнее лазурь. (1910) [3].
– Ново-Иерусалимский Воскресенский монастырь. Л. писал о впечатлении от посещения его в 1830 году «Оставленная пустынь предо мной / Белеется вечернею порой <…> » [1]. Священная обитель будит в душе лирического героя стихотворения Л. целый комплекс глубоких переживаний, которым поэт как будто не может подобрать определения. Они «выше тёплого участья,/Святей любви, спокойней счастья» [1]. У С. уже первое посещение Ново-Иерусалимского монастыря оставляет «неизгладимое впечатление» <…> «Охваченный атмосферой монастыря, я начал аккуратней вычитывать молитвенные правила», – отмечал он в «Воспоминаниях» [1]. Это было в 1897 году летом перед началом занятий в гимназии. В по-эзии неоднократно слышится отзвук памяти о монастыре: «Истре» [3], «Белица» [3], «Монашка» [3]. Особенно часто эта тема звучит в четвертой книге стихов «Возвращение в дом отчий» (1916), в период обучения в МДА и сближения с епископом Трифоном (Туркестановым), которого Соловьев навещал именно в любимом монастыре. К этому времени относится статья «Письмо из Нового Иерусалима»(1914), посвященная проблеме возрождения русской церкви, «её уравнения в правах с церквами православного Востока» [4]. Показательно описание внешнего вида центрального здания: «Многоярусный купол храма Воскресенья так лёгок и воздушен, так пропускает через себя свет, что кажется прямо уходящем в небо и растворяющемся в нём» [4]. Возрождение русского православия С. связывает с идеей возвращения патриаршества, которую, по его мысли, воплотил храм Воскресения в Новом Иерусалиме. Упоминается в «Письме» и «отроческое стихотворение Лермонтова, написанное им «на стене жилища Никона» [4]. Поэтично описана святая обитель в первом стихотворении лирического цикла, названного так же, как и книга стихов «Возвращение в дом отчий» – «Привет Новому Иерусалиму». Начинается оно идеей близости величественного храма небу: «Издалека, на утренней лазури,/ Уже горит громадный купол твой,/ И мощный звон разносится в полях,/ Со всех сторон скликая богомольцев. <…> лучезарная лазурь / Вливается в бесчисленные окна/ Сияющего купола Растрелли. <…> Здесь пир/ Воздушных форм и красок. [3]. Повторяющиеся темы неба, воздуха передают не столько изящество и лёгкость архитектурного ансамбля, сколько мысль о Воскресении Христовом как залоге всеобщего возрождения. Окрестности монастыря, названные евангельскими топонимами, подтверждают возможность богоданной красоты и гармонии: «Как пуст и глух к реке бегущий сад,/ Где соловьи поют, не умолкая,/ И белые черемухи в тиши/ Душистый снег стряхают на часовни». [3]. Эта пейзажная зарисовка передаёт подобную лермонтовской из «Родины» незамысловатую картину, но за ней любовь – общая для всей нации, не зависящая от уровня образования и сословной принадлежности. Простонародная форма «стряхают» вместо «стряхивают» напоминает строчку Л. «из пламя и света рождённое слово» [2]. Процитированная С. в «Письме» фраза «одной бабы» о Ново-Иерусалимском монастыре: «Дома умрёшь, а там воскреснешь» [4] тоже характеризует общенародное отношение к этому благостному месту русского православия. Думается, любовь С. к Л. и продиктована общностью их онтологии.
Лит.: 1) Соловьёв С. М. Воспоминания. – М.: Новое литературное обозрение, 2003. – С. 115, 162, 187, 303, 434, 405, 434; 2) Соловьёв В. С. Лермонтов (1899) // Соловьёв В. С. Литературная критика.– М.: Современник, 1990. – С. 24, 144, 274-291; 3) Соловьёв С. М. Собрание стихо-творений.– М..: Водолей Publishers, 2007. –С. 51, 73, 134, 255, 431; 4) Соловьёв С. М. Бого-словские и критические очерки. – Томск: Водолей, 1996. – С. 64,67.