Лермонтов М.Ю. Энциклопедический словарь.
Лирика М. Ю. Лермонтова.
Буква "А"

«А. Д. З....»

(1831). Автограф хранится в ИРЛИ, оп. 1, № 11 (тетрадь XI), л. 10. Впервые опубликовано в «Русском библиофиле» (1913, № 8, стр. 79).

Раннее ст. Л. (1831), шутливое послание, адресат кот., Андрей Дмитриевич Закревский, был университетским товарищем поэта. В ст. упоминаются и другие лица: «клеврет» «Павел» (вероятно, «дядька» А. Д. З.), студенты отделения словесных наук «Валериан» (Валериан Павлович Гагарин) и «Теличеев» (Дмитрий Павлович Тиличеев (Теличеев) ) [I; 211].

Комическое в ст. основано на внутренних противоречиях. Классический шестистопный ямб вкупе с традиционным для жанра «высокого» послания обращением («О, ты…») придают ст. размеренность и напевность, кот. резко контрастируют с задорным содержанием. Пародийный эффект также достигается смешением книжной лексики («в искусстве», «в младенчестве», «приветствую», «триумвират») с грубой просторечной («ерников», «ярыга», «ванька»), прямым столкновением смыслов: «шут, алтырь, женолаз» неожиданно оказывается «великим». Противоречива и эмоциональная составляющая ст., в кот. исчезает граница между эпиграммой и мадригалом. Дружеская ирония и симпатия по отношению к А. Д. З. для других участников «триумвирата» оборачиваются пренебрежительной насмешкой.

Лит.: 1) Бродский Н. Л. Лермонтов-студент и его товарищи // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова. — М.: Гослитиздат, 1941. — С. 40–76; 2) Вацуро В. Э. «А. Д. З. …» // ЛЭ. — С. 27; 3) Иванова Т. А. Юность Лермонтова. — М.: Сов. писатель, 1957. — 359 с.; 4) Лернер Н. О. Неизданные стихотворения Лермонтова // Русский библиофил, 1913 — № 8. — С. 79–81; 5) Скобелева М. Л. Комические жанры в лирике М. Ю. Лермонтова: дис…. кандидата филологических наук: 10.01.01 — Екатеринбург, 2009. — 289 с.

Ю. Н. Сытина

«АНГЕЛ» (1831).

Автограф и список с него под назв. «Песнь ангела» хранится в ИРЛИ, беловой автограф — в РГБ (альбом А. М. Верещагиной). Единственное раннее ст. Л., опубликованное при жизни поэта. Первая публ. в «Одесском альманахе» на 1840 год (Одесса, 1839, с. 702–703).

Центральный в ст. образ души, которую несет ангел «для мира печали и слез», породил безосновательный миф об оригенизме Л. — его вере в предсуществование души [см. 1]. Вместе с тем, тему «анемнизиса» (платоновского припоминания), лежащую в верхнем слое понимания ст. «Ангел», нельзя считать подтверждением «оригенизма» Л., проявляемом в вере в предсуществование души до тела, о чем пишет В. Ф. Асмус [I;175]. Она лишь отражает способность человека чувствовать небесную природу своей души, ее божественное происхождение. Для миросозерцания Л. характерна именно идея личности, которая неотделима от понимания единства души и тела.

В ст. отразилось понимание Л. музыки и поэтической речи как источника, соединяющего человека с высшим началом, и в то же время как особой связи поэта со своей земной родиной.

Недаром П. А. Висковатов, основываясь на свидетельстве самого поэта, реальную основу ст. «Ангел» видел в воспоминаниях Л. о рано потерянной матери и ее песне: «Марья Михайловна была одарена душою музыкальною. Посадив ребенка своего себе на колени, она заигрывалась на фортепиано, а он, прильнув к ней головкой, сидел неподвижно, звуки как бы потрясали его младенческую душу и слезы катились по его личику» [2; 29].

Уже начальные стихи произведения не только рисуют небесное пространство, но содержат указание на пространство географическое. Словосочетание «по небу полуночи» является старославянизмом, точнее, грецизмом, которое обозначает пространство русской земли. После Отечественной войны 1812г. вплоть до 1840-х гг. мотив русского народа как сынов Севера становится общим местом в публицистике и художественной литературе.

«Урания» (1820) Россия расположена «среди снегов Полунощи глубокой» [I; 7; 24]. Н. М. Языков, соотнося себя с А. С. Пушкиным, союз двух поэтов связывает с образом Руси как страны полуночной: «Два сына Руси православной, / Два первенца полночных муз…» [9; 7], у Л. этот образ также неоднократен (см. «Пир Асмодея», «Измаил-Бей», «Поле Бородина»).

Рассматривая ст. Л. «Казачья колыбельная песня» (1840), И. П. Щеблыкин отметил, что здесь «сведены воедино фундаментальные основы русского человека: Бог, Отчизна, дом родной» [8; 113]. Эта же триада прослеживается и в ст. «Ангел», в котором для Л. звуки небесной Отчизны сливаются со звуками песни матери.

Основная мысль ст. «Ангел» связана с противопоставлением «звук<ов> небес», живого звука «скучны<м> песн<ям> земли», этот мотив не стоит особняком в творчестве поэта, он ясно звучит и в ст. Л. «1831-го января» («Редеют бледные туманы…»):

Чтоб бытия земного звуки
Не замешались в песнь мою… [I; 175].

И вновь стоят передо мной
Веков протекших великаны.
Они зовут, они манят,
Поют, и я пою за ними… [I; 175].

«Ангел». Автограф, 1837. НИОР РГБ

Ст. Л. «Поэт» («Отделкой золотой блистает мой кинжал…», 1838) также соотносится со ст. «Ангел»: «отзыв мыслей благородных», звучащий в душе поэта, сравнивается со звоном колокола «на башне вечевой», поэтическая речь по своей сути представляется подобием колокольного звона, раздающегося «во дни торжеств и бед народных».

Ст. имеет богатую историю иллюстрирования, к нему обращались М. А. Врубель, А. Д. Кившенко, Л. О. Пастернак, К. Д. Флавицкий и др. Ст. было положено на музыку С. В. Рахманиновым, Н. А. Римским-Корсаковым, А. Е. Варламовым, А. Г. Рубинштейн и мн. др. [см. подробнее: 6],

Лит.: 1) Асмус В. Круг идей Лермонтова // ЛН. Т. 43/44. Кн. I. — С. 83–128; 2) Висковатов П. А. М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество — М.: Жизнь и мысль, 2004. — 398 с.; 3) Голованова Т. П. Ангел // ЛЭ. —С. 29–30; 4) Игошева Т. В. Метафизика звука в поэтической картине раннего Блока (К вопросу о лермонтовской традиции). — М.: Эдиториал УРСС, 2002. — С. 324–331; 5) Киселева И. А. Отечество земное и небесное в поэзии М. Ю. Лермонтова // Духовные начала русского искусства и образования. — Великий Новгород: НовГу им. Ярослава Мудрого, 2008. — С. 172–176; 6) Лермонтов в музыке: Справочник // Сост Л. И. Морозова, Б. М. Розенфельд. — М.: Сов. композитор, 1983. — 176 с.; 7) Тютчев Ф. И. Полное собрание сочинений и письма в 6 томах. — М.: Классика, 2002; 8) Щеблыкин И. П. Страницы лермонтоведения: интерпретация, анализы, полемика. — Пенза: ПГПУ им. В. Г. Белинского, 2003. — 140 с.; 9) Языков Н. М. Свободомыслящая муза: стихотворения; поэмы; жизнь Николая Языкова по документам, воспоминаниям. — М.: Моск. рабочий. 1988. — 350 с.

«АРФА»

(1830–1831). Автограф неизвестен. Копия хранится в ИРЛИ, оп. 1, № 21 (тетрадь XX), л. 11 об. Впервые опубликовано в «Сев. вестнике» (1889, № 2, отд. I, стр. 122).

Написано или под непосредственным влиянием поэзии Оссиана, или под влиянием оссианических мотивов в русской поэзии (в частности, Л. мог быть знаком со ст. В. А. Жуковского «Эолова арфа»). Оссианические мотивы встречаются также в ст. Л. «Желание» («Зачем я не птица, не ворон степной…», 1831).

В этом ст. выразилось отношение Л. к собственному творчеству: только сам поэт может выразить свои мысли и чувства, когда кто-то другой, даже его возлюбленная, касается его арфы, арфа молчит.

мужские. Это объясняется влиянием английской поэзии.

Ст. положили на музыку П. А. Барчунов, С. Н. Василенко, Ю. Л. Вейсберг, Л. Б. Никольская.

Лит.: 1) Лермонтов в музыке: Справочник / Сост. Л. И. Морозова, Б. М. Розенфельд. — М.: Сов. композитор, 1983. — 176 с.; 2) Эйхенбаум Б. М. Лермонтов: Опыт историко-литературной оценки. — Л.: Гос. изд-во, 1924. — 168 с.

Т. С. Милованова

«АТАМАН»

«Отеч. записках», 1859, т. 127, № 11, отд. 1, с. 262–264.

Раннее ст. Л. (1831) балладного типа. Наряду с другими поэтическими опытами того же года — «Песня» («Желтый лист о стебель бьется»), «Воля» — представляет собой подражание фольклорному жанру. Л. стремится воспроизвести не только лексические особенности народных песен, но и их ритмику. Однако, несмотря на заимствование выражений из народной поэзии («Волга широкая», «лихой атаман», «судьбинушка» ) и использование сюжетов народных песен о Степане Разине, ст. «Атаман» выдержано в условном романтическом духе и выглядит несколько искусственной стилизацией.

Однако, по мнению Б. М. Эйхенбаума, ст. «Атаман» нельзя считать полностью несамостоятельным произведением и нельзя сводить его лишь к фольклорной стилизации. Их значение для творческого становления поэта больше: «юношеские фольклорные опыты Л. представляют собой попытку использования народного стиля для выражения собственных чувств и мыслей, для обработки собственных лирических тем (темы вольности, любви, измены, ревности)». История брошенной в Волгу пленницы разрабатывается Л. потому, что сюжет, в котором ревнивец убивает неверную возлюбленную, но при этом страдает сам, занимал его воображение. Д. Е. Максимов находит сюжетное сходство между «Атаманом» и драмой «Маскарад».

Лит.: 1) Максимов Д. Е. Поэзия Лермонтова. — М.; Л.: Наука, 1964. — 266 с.; 2) Мендельсон Н. М. Народные мотивы в поэзии Лермонтова // Венок М. Ю. Лермонтову: Юбилейный сборник. — М.; Пг.: Изд. т-ва «В. В. Думнов, наследники бр. Салаевых», 1914. — С. 165–195; 3) Эйхенбаум Б. М. Литературная позиция Лермонтова // ЛН; Т. 43/44. — Кн. I. — С. 3–82.

Т. С. Милованова

«АХ! НЫНЕ Я НЕ ТОТ СОВСЕМ…»

(1830?). Автограф неизв. Впервые опубликовано: «Библиографические записки», 1861, т. 3, № 16, стлб. 496–497.

Ст. представляет собой вольный перевод 5-й песни поэмы Дж. Байрона «Мазепа» (1818). Точная дата написания ст. не установлена. Л. М. Аринштейн высказывал предположение, что, поскольку Л. мог познакомиться с поэмой Байрона летом 1830 г. (по воспоминаниям Е. А. Сушковой, в этот период он «был неразлучен с огромным Байроном» [3], то, возможно, перевод и был выполнен в 1830 г., тем более что большинство переводов Л. из Байрона относятся именно к этому году (см.: «Известно, по крайней мере…» («Beppo») ; «Прости! коль могут к небесам…»; «Прости! о край, где тень моей славы…»; «Нет легкого дуновения воздуха, рассекающего волну…»; «Я видел сон, который не совсем был сон…»).

Интерес к поэме Байрона мог усилиться у юного поэта и в связи с недавним выходом поэмы А. С. Пушкина «Полтава». В отличие от пушкинского Мазепы, герой поэмы Байрона был представлен именно как яркая романтическая личность, человек, переживший роковые страсти, жизнь которого окрасила удивительная любовь. Л. не случайно выбирает для перевода наиболее романтическую часть монолога Мазепы — его размышления об утраченной юности и рассказ о любви к красавице Терезе. Мироощущению юного поэта близко романтическое двоемирие байроновского отрывка: сопоставление настоящего и прошедшего, юности и старости, сопоставление мощного, страстного романтического героя и возлюбленной — нежной, прекрасной и робкой. Ощущение любви как противоречивого драматического чувства («Любовь, сокрывшись в сердце диком, / В одних лишь крайностях горит…»; [II, 227]) сближает этот перевод с духом авторской лирики Л., тем более что в ст. довольно много мотивов, а также стилевых оборотов, которые могут восприниматься как своеобразные автореминисценции Л. (см.: «К…» («Не привлекай меня красой») ; ср. «Ах! много лет как взгляд другой / В уме моем напечатлелся!…» — «Так живо образ дорогой / В уме моем напечатлелся!» и т. д.)

Лит.: 1) Аринштейн Л. М. «Ах! Ныне я не тот совсем…» // ЛЭ. — С. 40; 2) Нольман М. Лермонтов и Байрон // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы: Сборник первый. — М.: ОГИЗ; Худ. лит., 1941. — С. 466–515; 3) Сушкова Е. А. Из «Записок» // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Худ. лит., 1989. — С. 88: 4) Шувалов С. В. Лермонтов — переводчик Байрона // Шувалов С. В.: Семь поэтов. — М.: Никитинский субботники, 1927. — С. 75–113.