СОВЕРШЕНСТВО.
Содержание художественно-эстетического и этико-философского концепта «совершенство» в творчестве Л. обусловлено взглядом на совершенство, совершенность как полноту достоинств, ценных ярчайших качеств (красоты, добродетели, ума), встреча с которыми в жизни обещает блаженство — высшую степень духовного наслаждения. Отмечаемая в ст. Л. регулярность рифмы совершенство — блаженство подчеркивает, что поэту в существовании совершенного был виден Божий промысел, который следует стремиться постигнуть, принимая данный в ощущениях земной мир, живя без покорности незнанья, встав на путь изучения душ людских и самопознания, покаяния — искать в себе и в мире совершенства — в надежде на исполнение желаемого:
Когда б в покорности незнанья
Нас жить создатель осудил,
Неисполнимые желанья
Он в нашу душу б не вложил,
Он не позволил бы стремиться
К тому, что не должно свершиться,
Он не позволил бы искать
Когда б нам полного блаженства
Не должно вечно было знать.
(«Когда б в покорности незнанья…» [I; 220])
Близкие в языковой и образной картине мира Л. слова совершенство — блаженство сопровождаются в ст. «Унылый колокола звон» таким текстовым партнером, как сердечный, чем, с одной стороны, подчеркнута сокровенная сущность ядра понятия и его значимость для поэта, в котором судьба не умертвит … возросший деятельный гений, указавший ему на значимость того, что живет глубоко в сердце. С другой стороны, высвечена авторская мысль о ценности истины, что кроется в природе, в простоте — критериях совершенства. Обнажено отчуждение Л. от тех, кого он назвал холодными слушателями, посредственными людьми, — сторонников предвзятых, шаблонных мнений об этих категориях, потому что они не дают себе труда приблизиться к этой истине: «Попробуй раз, попробуй и открой / Ему источники сердечного блаженства, / Он станет толковать, что должно ощутить; / В простом не видя совершенства, / Он не привык прекрасное ценить, / Как тот, кто в грудь втеснить желал бы всю природу…» Совершенство там, где можно достичь Божественной души безбрежную свободу, но это нужно купить страданием своим («Унылый колокола звон»).
Идея случайности ‘дара’ высших сил, вопрос о ценности ‘обладания’ чем-либо без борьбы и труда волновали поэта, так что совершенство понимается Л. не только как проявление достоинств«О, я тебе наскажу таких вещей, от которых и у тебя засохнет сердце, и у тебя в душе родится сомнение и ненависть… глупец, глупец! ты думал, что когда раз понравился 17-летней девушке, то она твоя навеки — что она не может любить другого, видевши раз такое совершенство как ты… («Два брата»). Даже рисуя признаки совершенной женской красоты (темная коса, белизна шеи, маленькая ножка), Л. не считал их единственно важными для счастья и благоденствия в жизни (суть земного блаженства) [ср.: 2]: «…ее темная коса упадала между плечми до половины спины; круглота, белизна ее шеи были удивительны; а маленькая ножка, показываясь по временам, обещала тайные совершенства, которых ищут молодые люди, глядя на женщину как на орудие своих удовольствий» («Вадим»). Поэт предупреждал о необходимости искать совершенство в гармонии духовной, а не наружной:
Нет! я уверен, твоего блаженства
Не может сделать тот,
Кто красоты наружной совершенства
Одни в тебе найдет. («Сентября 28» [I; 211])
При философском понимании бренности земного и слабости людей Л. был далек от поисков «высшего стандарта» как образа совершенства на земле — таковой не представлен в его произведениях.
Мотив недоступного счастья, тщетных надежд — один из ведущих в лирике Л. — связан с темой искушения «призраком» совершенства, раскрываемой в ст. «Мой демон» в аспекте «антагонизм отражения мира кривым зеркалом и истинного совершенства»: «И гордый демон не отстанет,/ Пока живу я, от меня, / И ум мой озарять он станет / Лучом чудесного огня; / Покажет образ совершенства / И вдруг отнимет навсегда / И, дав предчувствия блаженства, / Не даст мне счастья никогда. («Мой демон»). В этом зеркале искажено значимое для поэта: всякий верящий смешон тому, кто чужд любви и сожаленья, озарение ума дает лишь предчувствия блаженства. Поэтому важно, что совершенство ставится Л. в один ряд с такими ценностями, как вера, любовь, желание добра ближнему, когда он критикует то, что попирает антипод его лирического героя — демон, который любит бури роковыехладным толкам света привык прислушиваться— собранья зол, которому совершенство не доступно. Она отражает критическую позицию художника, знавшего силу разочарований: «Он мог быть счастлив, но блаженства / Искал в забавах он пустых, / Искал он в людях совершенства,/ А сам — сам не был лучше их; / Искал великого в ничтожном, / Страшась надеяться, жалел / О том, что было счастьем ложным, / И, став без пользы осторожным, / Поверить никому не смел» («Ангел смерти»).
Однако Л. не отрицал необходимости поисков, а, напротив, жаждал их, оправдывая даже стремление к славе, в которой нет блаженства
К чему ищу так славы я?
Известно, в славе нет блаженства,
Но хочет все душа моя
Во всем дойти до . («Слава» [3; 508]).
Таким образом, поэт не придерживался отвлеченного взгляда «на совершенство как на идеал, к которому следует стремиться, но который в то же время заведомо никогда не может быть осуществлен» [1; 87]. Его поиски были направленными и поддерживались верой в то, что Создатель … не позволил бы стремиться / К тому, что не должно свершиться («Когда б в покорности незнанья…»). Пределом совершенства должна была бы стать самоудовлетворенность, но она чужда характерам его центральных персонажей (Печорин), лирическому герою, следовательно, мировоззрению Л.
1) Асмус В. Ф. Круг идей Лермонтова /[Электронный ресурс ФЭБ Русская литература и фольклор. http: //feb-web.ru/feb/litnas/texts/l43/l43– 083-.htm]; 2) Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Тт. 1–4. — М., 1978–1980.; 3) Миллер О. В. «Слава» // ЛЭ. — С. 508.
В. В. Леденева