«БЕГЛЕЦ (ГОРСКАЯ ЛЕГЕНДА)» (1838?).

Автограф хранится в ГИМ, ф. 445, 227-а (тетр. Чертковской б-ки). Впервые опубликована: сб. «Вчера и сегодня», ч. 2, 1846, с. 154–58. Датируется концом 30-х гг. Написана, вероятно, после поездки Л. на Кавказ в 1837; по мнению П. А. Висковатого, не позднее 1838 г.

Поэма «Беглец» представляет собой последнюю в ряду «кавказских» поэм Л. и подводит своеобразные итоги развитию этого жанра, демонстрируя, насколько глубоко овладел поэт теми художественными возможностями, которые он давал как для раскрытия психологии романтической личности, так и для передачи «местного колорита», так значимого для романтической художественной системы. Ряд мотивов и образов связаны с более ранней поэмой «Измаил-Бей» (1831).

«кавказских поэм» Л., а также поэм и ст. о Кавказе других русских поэтов-романтиков, прежде всего А. С. Пушкина, в «Беглеце» собственно этнографические описания, «местный колорит» занимают незначительное место. Т. о., поэт здесь стремится воспроизвести прежде всего особый нравственный мир кавказских народов; он воспроизводит мироощущение людей, для которых Кавказ – не экзотика, а привычная, естественная сфера существования. Так «красоты» Кавказа и привычные романтические мотивы его описания сменяются глубинным исследованием внутреннего мира личности, порожденного этим суровым краем.

«Беглец» с неоконченной поэмой А. С. Пушкина «Тазит», которая была опубликована В. А. Жуковским в 1837 году в VII томе журнала «Современник» под искаженным заглавием «Гасуб». Однако при всем сходстве мотивов (отказ главного героя от мщения и проклятие, превращающее его в изгоя) поэма Л. рассматривает исходную сюжетную ситуацию поэмы прямо противоположно пушкинской трактовке. Для Пушкина принципиально важным в поэме было столкновение двух культур и двух миросозерцаний – христианского и мусульманского, и соответственно, отказ Тазита от мщения был вызван отнюдь не трусостью, это следствие сознательного духовного выбора героя, притом выбора, который близок авторской точке зрения. В мире же лермонтовской поэмы сталкиваются не различные мировоззрения, религии, этические представления, а скорее категории общеродового и индивидуального. В этом смысле герой поэмы может иллюстрировать собственной судьбой одно из наблюдений В. Г. Белинского: «Иногда коллизия может состоять в ложном положении человека, вследствие несоответственности его натуры с местом, на которое поставила его судьба» [3]. Главный герой лермонтовской поэмы – не только трус, но и жертва рока; «в страхе» бежавший «с поля брани» – в первую очередь человек, он пытается спасти свою жизнь, а затем – надеется несмотря ни на что быть прощен близкими людьми: другом, возлюбленной и матерью. Однако общеродовое, эпическое сознание соплеменников отвергает саму возможность прощения и приятия отступника – и единственным выходом героя становится позорное самоубийство и посмертная кара вечного изгнанника: «И тень его в горах востока / Поныне бродит в темну ночь <…> Но внемля громкий стих Корана, / Бежит опять под сень тумана, / Как прежде бегал от меча» [IV; 147].

Развитие этических размышлений в поэме представляется неоднозначным, что связано прежде всего с неоднозначной трактовкой личности главного героя. Гяур – трус, оказавшийся неспособным выполнить свой долг; своеобразные «ступени» его нравственного падения – забвение долга и стыда, потеря оружия (в сознании горцев тождественная потере человеком себя самого, собственного человеческого начала), и наконец, действительно «расчеловечение», указанием на которое и служат многочисленные образные параллели различных животных («быстрее лани, / Быстрей чем заяц от орла…»; «И кровь с его глубокой раны / Лизал рыча домашний пес…»). Однако с этой линией характеристики героя в поэме взаимодействует и иная, построенная на мотивах, характерных для романтической «эстетической симпатии» герою – изгнаннику и страдальцу (см. Лермонтовский человек– человек, который жаждет дружбы, любви, материнской ласки, но в силу рокового стечения обстоятельств (в которых, безусловно, виновен и он сам) герой утратил надежду сохранить самые глубокие, задушевные и естественные связи с людьми и миром. Так образ Гяура соотносится с лирическими ситуациями ст. Л., связанными с мотивами одиночества, роковой вины, недостижимости для человека любви, дружбы и др. То, что эти мотивы в поэме осмысляются уже под объективным, эпическим углом зрения, соответствует общей тенденции творческой эволюции поэта в конце 1830-х гг.: своеобразной «объективации» прежних лирических комплексов и стремления взглянуть на них «со стороны», оценив их подлинный нравственный масштаб (особенно ярко указанное стремление проявляется в романе «Герой нашего времени», ст. «Дума», «И скучно, и грустно…», «Бородино» и др.).

«Кер-оглы», которые поэт слышал во время службы в Нижегородском драгунском полку в Кахетии, а особенно, в Азербайджане – в Кубе, Шемахе, Шамхоре и др. А. В. Попов выделяет мотивы, сближающие лермонтовскую поэму с азербайджанскими эпическими сказаниями. Это прежде всего песня девушки – невесты Гаруна, и прославление героизма, а также проклятия неверным в «Кер-Оглы»: «Джигит любовью жаркою кипит. / Тем, кто бежал, навеки срам и стыд./ Клич Кер-оглы во все края летит»; своеобразной параллелью к материнскому проклятию становятся строки эпической песни: «Матери, вскормившие трусливых псов, / Громко выть и слезы лить рекой должны! /Мы должны, как горная река, вскипать, /Ринуться с высот долины – /Горы вниз кидать, поля вскопать! /Трусы же принять позор должны» [6]. Сюжет поэмы мог иметь и литературный источник: в книге путешественника Тетбу де Мариньи «Путешествие в Черкессию», вышедшей в Брюсселе в 1821 году, также было рассказано содержание песни, представлявшей собой «жалобу юноши, которого хотели изгнать из страны, потому что он вернулся один из экспедиции против русских, где все его товарищи погибли» [6].

«Роб Рой» (эпизод с горцами, бежавшими с поля сражения и явившимися к матери, которая проклинает их) ; «Пертская красавица, или Праздник святого Валентина» (изображение трусливого героя, вскормленного ланью; встреча с нищим, который проклинает труса (у Л. сюжетно соответствует попытка Гаруна найти прибежище в доме друга, Селима), встреча с любимой девушкой, и наконец, самоубийство героя [13].

Поэму иллюстрировали: В. Г. Бехтеев, С. С. Бойм, Н. Н. Дубовский, В. Д. Замирайло, Ф. Захаров, В. Суреньянц, К. А. Клементьева, М. П. Клодт, В. М. Конашевич, Ф. Д. Константинов, А. Ф. Лютомская, В. В. Лермонтов, А. Мартынов, А. Мирошихин, М. Ушаков-Поскочин.

«Беглец» (пост. в Тбилисском гос. театре оперы и балета им. З. Палиашвили 3 июля 1943; реж. М. Г. Квалиашвили, дир. О. А. Димитриади). Поэма переведена на мн. языки народов СССР (абхазский – Ч. Джонуа; азербайджанский – А. Шаига, А. Эфендиев, М. Рагим; армянский – А. Паносян, С. Таронци; грузинский – Р. Алисубнели, аварский – Р. Рашидов, кумыкский – А. Аджиев; казахский – Ш. Букеев, осетинский – Г. Катуков, и мн. др.).

Лит.: 1) Андреев-Кривич С. А. Карбардино-чеченский фольклор в творчестве Лермонтова. – Нальчик: Кабардинское кн. изд-во, 1949. – С. 93–101; 2) Андроников И. Л. Я хочу рассказать вам…– М.: Советский писатель, 1962. – С. 273; 3) Белинский В. Г. Разделение поэзии на роды и виды // Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. – М.: Наука, 1953 – 1959. – Т. V. – С. 54; 4) Ваганов Я. Образы и мотивы чеченского фольклора в поэме Л. «Беглец» // Вопросы чечено-ингуш. лит-ры, т. 7, – Грозный: Чеч. -инг. кн изд-во, 1978, – C. 22—35; 5) Вацуро В. Э. М. Ю. Лермонтов // Русская литература и фольклор (первая половина XIX века). – Л.: Ан СССР, 1976. – С. 239–241; 6) Громова Е. Б. <публикация> А. В. Попов «Беглец» – о поэме М. Ю. Лермонтова «Беглец» // Ставропольский хронограф – 2010. – Ставрополь: Изд-во Ставр. Гос. ун-та, 2010. – С. 183–192; 7) Заславский И. Я. Поэма о мужестве и гражданском долге. – Киев: Вид-во Київського унiверситету, 1967; 8) Капиева Н., Кавказ в русской поэзии первой половины XIX в. // Литературный Дагестан. –Махачкала: Дагестнаское кн. изд-во, 1947. – С. 231–232.; 9) Попов А. Поэма М. Ю. Л. «Беглец» // Свет дружбы. Сб. произв. писателей Карачаево-Черкессии. – Черкесск: Карачаво-черкесск. кн. изд-во, 1963. – С. 380–396; 10) Семенов Л. П. Лермонтов на Кавказе. – Пятигорск: Орджоникидзевское краевое изд-во, 1939. – С. 82–83; 11) Федоров А. В. Лермонтов и литература его времени. — Л.: Худож. лит. Ленингр. Отд-ние, 1967. – С. 151–152; 12) Шихова Н. М. Поэма М. Ю. Лермонтова «Беглец» в контексте позднего творчества поэта // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2012. – № 4. – С. 145–150; 13) Якубович Д. П. Лермонтов и Вальтер Скотт // Известия АН СССР. Сер. 7. Отделение общественных наук, 1935. – № 3. – С. 243–272.

Т. А. Алпатова