РАЕВСКИЙ
Святослав Афанасьевич (1808 – 1876),
Бабушка Раевского, урожденная Киреева, оставшись сиротой во время Пугачевского восстания, воспитывалась в доме Столыпиных вместе с Елизаветой Алексеевной, бабушкой Лермонтова. Позднее Елизавета Алексеевна навещала свою подругу, уже замужнюю, в Пензе, — она вышла замуж за учителя географии и смотрителя пензенского уездного училища Афанасия Гавриловича Раевского, дворянина, окончившего Московский университет. Елизавета Алексеевна стала крестной матерью их сына Святослава. Мальчик нередко гостил в Тарханах.
— словесном и нравственно политическом, на каждом по два года, и окончил их в 1827 г. Настало время, когда Л. начал всерьез читать и делать попытки писать стихи. Раевский это заметил и стал всемерно поддерживать интересы мальчика, — приносить ему книги, в первую очередь вновь выходившие: Жуковского, Пушкина и других русских поэтов.
— летом 1832 г. — приехали в Петербург, Р. стал жить с ними на одной квартире. Он увидел, что за считанные годы Миша сумел стать по-настоящему начитанным человеком, а кроме того — поэтом, автором многочисленных стихотворений и поэм, которые Р. сумел оценить по достоинству. Р. сложил с себя роль опекуна и молодые люди, хотя и имевшие значительную разницу в возрасте, стали друзьями. Благодаря своему другу А. А. Краевскому Р. был в курсе всех современных литературных новостей. Он познакомил с Краевским Л. Р. имел широкие интересы. Кроме литературы его привлекали фольклор и этнография русского народа. В «Литературных прибавлениях» к газете «Русский инвалид» (издававшихся Краевским) он напечатал в 1836 г. рецензию на «Сказания русского народа о семейной жизни своих предков, собранные И. Сахаровым» (издано в Петербурге в 1836 г.). Р. читал вслух заклинания, заговоры, удивлялся терпению собирателя, потратившего восемь лет на хождения и поездки по Руси в поисках фольклорного материала. «Критике остается только благодарить почтенного автора за великий его подвиг и с умилением смотреть на эту сокровищницу слова народного, — писал Р., — на этот, как выразился один из великих поэтов нашего времени, ковчег завета, куда народ полагает все плоды своих мыслей и все цветы своих чувствований. Богатство неисчерпаемое! Сюда, русские поэты, желающие быть истинно народными! Здесь почерпайте свои вдохновения, здесь знакомьтесь с таинствами русского духа и передавайте нам заветные думы народа в гармонических своих песнопениях! Перед вами источник чистый, первородный» [2].
Л. в это время работал над стихами как раз народного склада (народного в смысле «таинств русского духа») — «Бородино» и «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». Кто знает, может быть, Р. здесь и оказал какое-то влияние, подвигнул поэта на этот русский путь.
О Р. можно сказать, что это один из ранних славянофилов, след которого в литературе просматривается только возле Л., хотя он и писал кое-что, и печатал, и понемногу собирал песни. Некоторые его высказывания напоминают П. В. Киреевского (которого друзья называли «печальником земли русской»). В той же рецензии на труд Сахарова он возражает автору, споря с его мыслью, что русские поверья пришли к нам в древности из Греции и Индии. Сходство, писал он, еще не доказывает заимствования: «Почему не оставить места сомнению, что если б глубже, в подробности, была исследована частная жизнь восточных славян и древней Руси, то, может быть, отыскалось бы в этих поверьях много своеродного, вовсе не занесенного из чужи? Народ русский жил самобытно несколько веков; жизнь его, как жизнь всякого другого народа, была также полна, и, следовательно должна была иметь и все фазы, все оттенки, наведенные не отражением цветов чужеземных, а иногда происходящие от причин внутренних, от переливов этой cвoеродной жизни» [2].
«Прибавления» и мечтавший о редактировании толстого журнала, очень рассчитывал на друзей, особенно на Л. Р. же считал своим долгом поддержать новоявленного издателя. С этой целью он стал уговаривать Л. писать большую прозаическую вещь — повесть или даже роман. Так была начата «Княгиня Лиговская». Писать решили о том, что знали близко. Героев — два. Один офицер, однако не гусар, а конногвардеец. Другой — чиновник, молодой, тоже дворянин, но обедневший, хотя и не вовсе неудачник, — он в департаменте столоначальник. Это близко к Р., который как раз в это время и был столоначальником в департаменте военных поселении. Как и у Р., фамилия героя оканчивалась на -ский: Красинский (Л. придумал эту фамилию в связи с красотой и статностью Р.). Офицер был назван Печориным, — он явился из семьи Печориных, на балу у которых в «Арбенине» Казарин подсматривал за Настасьей Павловной и князем Звездичем. Р. прекрасно знал чиновничью жизнь, Л. военную. Как — каким образом — шла их работа — неизвестно, но вряд ли Р. участвовал в конкретном сочинении романа. Он не был окончен. Позднее, 8 июня 1838 г., Л. писал Р.: «Роман, который мы с тобою начали, затянулся и вряд ли кончится, ибо обстоятельства, которые составляли его основу, переменились, а я, знаешь, не могу в этом случае отступить от истины» [3]. Скоро будет начат «Герой нашего времени».
Р. много хлопотал о проведении через театральную цензуру драмы Л. «Маскарад» при содействии своего родственника А. Д. Киреева, управляющего конторой императорских театров, — все попытки были напрасны.
— убит Пушкин. Л. в два приема написал элегию «Смерть Поэта», которая, при очень активном содействии Р., разошлась в списках по Петербургу и сделала имя Л. знаменитым. Стихотворение одобрили Жуковский, Козлов и Александр Тургенев, им восхищались в доме Карамзиных, всюду.
18 февраля Л. был арестован. Нa вопрос о том, кто распространял стихотворение, он сказал, что «один из его товарищей» (хотя далеко не «один» из его товарищей переписывал и распространял элегию, но он решал сразу выгородить всех остальных. А «один» — это ближайший и вернейший друг). Назвать его имя отказался. Ему пригрозили солдатчиной. Сказали, от имени царя, что если назовет имя распространителя, то тому ничего не будет. Л. подумал о бабушке. Что будет с ней, если его постигнет участь Полежаева? Он-то молод, он вынесет. А она? Переживет ли? И он назвал Р. Тот был арестован. Малодушный поступок тяжелым грузом лег на совесть Л. Однако Р. скорее всего отпустили бы без последствий, ограничив- шись допросом, но вышло не так. Он содержался на гауптвахте невдалеке от дома Арсеньевой. Написав ответ на официальные запросы, Р. переписал его набело, а черновик решил как-нибудь переслать Л., чтобы тот отвечал в лад. Через одного из своих караульных он послал эту бумагу камердинеру Л. Соколову с запиской: «Андрей Иванович! Передай тихонько эту записку и бумаги Мишелю. Я подал эту записку министру. Надобно, чтобы он отвечал согласно с нею и тогда дело кончится ничем <…> А если он станет говорить иначе, то может быть хуже» [4]. Тайный почтальон был перехвачен на полпути, бумаги попали к царю.
разделаться с неугодным чиновником, да еще неудачно пытавшимся обмануть следствие. Появилась возможность упечь Р. в Сибирь. Царь видел это пристрастие в Клейнмихеле и решил предупредить излишние строгости, — не дожидаясь решения суда, он приказал перевести Л. «за сочинение стихов» из лейб-гвардии Гусарского полка в Нижегородский драгунский, на Кавказ, а Р.,«за распространение сих стихов, и в особенности за намерение тайно доставить сведение корнету Лермонтову о сделанном им показании» [5] — на месяц под арест и выслать в Олонецкую губернию на службу (срок которой не указывался). Ну, Петрозаводск все же не Сибирь. А в Нижегородский полк многие офицеры отправлялись из Петербурга добровольно «охотниками» на год и больше, воевать ради чинов и орденов.
Р. в феврале 1837 г. был отправлен в Петрозаводск. Там он по поручению губернатора занимался организацией газеты «Олонецкие губернские ведомости» (и «Прибавлении» к ней), сбором материалов для нее. Здесь печатал он свои статьи по истории, быту и хозяйству края. Он начал записывать в деревнях от русских и карел песни и сказки, призывая к этому и всех культурных людей губернии. В апреле 1839 г. он был прощен и прибыл в Петербург. Через несколько часов после его приезда Л. вбежал в комнату и бросился другу на шею. «Я помню, — вспоминала сестра Р., — как Михаил Юрьевич целовал брата, гладил его и все приговаривал: — “Прости меня, прости меня, милый!”» [2].
В дальнейшем Р. служил в Ставрополе, Пятигорске, Моздоке и Кизляре. Вполне вероятно, что они виделись где-нибудь там, могли встретиться специально (в Ставрополе, Пятигорске) в 1840 г. 19 сентября этого года Р. вышел в отставку и, может быть, не сразу покинул Кавказ. В дальнейшем он жил в своем небольшом саратовском имении. В 1847 г. он женился на Александре Алексеевне Сумароковой и переехал в ее имение Надеждино (в пятидесяти верстах от Пензы), которое впоследствии было названо Раевкой. У них было пятеро детей. С 1854 г. Р. служит канцеляристом в Пензенском депутатском собрании. Живя в Пензе, он общался с одни из первых лермонтоведов В. Х. Хохряковым, учителем истории, который записывал его рассказы о Л. Сам же Р. воспоминаний не написал.
— М.: Современник, 1891 (Собр. соч. под ред. Висковатого, Т. 6). — С. 249– 251; 2) Бродский Н. Святослав Раевский, друг Лермонтова // М. Ю. Лермонтов / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 301–322. — (ЛН; Т. 45/46); 3) Лермонтов М. Ю. Письмо Раевскому С. А. 8 июня 1838 г. // Лермонтов М. Ю. Полное собрание сочинений: В 6 т., М.—Л.: «Academia», 1935–1937. Т. 5. Проза и письма. — 1937. — С. 397–398; 4) Бродский Н. Л. М. Ю. Лермонтов: Биография, 1814–1832. — Т. 1. — М.: Гослитиздат, 1945. — С. 70; 5) Щеголев П. Е. Книга о Лермонтове, в. 1–2. — Л.: Прибой. Вып. 2. — 1929. — С. 261–265; 6) Бродский Н. Л. Дуэль и смерть Лермонтова в откликах современников, Литературный критик, 1939. № 10–11. — С. 244–251; С. 54–59; 7) Мануйлов В. Утраченные письма Лермонтова // М. Ю. Лермонтов / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. С. 44. — (ЛН; Т. 45/46); 8) Мануйлов В. А. Лермонтов в Петербурге. — Л.: Лениздат, 1964. — С. 166–169; 9) Недумов С. И. Лермонтовский Пятигорск. — Ставрополь: Ставропольское кн. изд-во, 1974. — С. 260–261; 10) Эйхенбаум Б. М. Статьи о Лермонтове, М; Л.: Издательство АН СССР, 1961. — С. 22–25.