БАРАНТ

Эрнест Де (1817–1859),

сын барона Амабля Гийома де Баранта (1782–1866), писателя, историка, французского литератора (есть русский перевод его книги «История французской литературы XVIII века», издает А. Ф. Смирдин в Петербурге в 1825 г.), французского посла в России в 1835–1841 гг., дружески общавшегося в 1836–1837 гг. с Пушкиным. Б. учился в университетах Франции и Германии, затем решил, пользуясь положением отца, сделать дипломатическую карьеру. Поступив на службу в министерство иностранных дел, он добился своего причисления к французской миссии в Петербурге, где занял должность атташе. Здесь он пустился в светские удовольствия и, несмотря на свое серьезное образование, производил впечатление «салонного Хлестакова» (по словам Л.). В 1840 г. Л. и Б. посещали одни и те же дома — они сталкивались у княгини М. А. Щербатовой, графини А. Г. Лаваль и т. д. Вероятно, Л. относился к нему несколько иронически, что задевало честолюбивого француза.

Еще до этого времени, зимой 1839 г., Б. -отец обратился к А. И. Тургеневу с вопросом: «Правда ли, что Лермонтов в известной строфе своей бранит французов вообще или только одного убийцу Пушкина?» [9 ]. Тургенев запросил у Л. точный текст стихотворения «Смерть Поэта». Однако Б. получил разъяснения где-то в другом месте и убедился в том, что Л. ничего не имеет против французского народа (интересно отметить, что через год, в 1841-м г., Л. обрушится на французов — именно на весь народ — в ст. «Последнее новоселье», где, кроме общего обличительного тона, есть такие строки: «Мне хочется сказать великому народу: / Ты жалкий и пустой народ!». [II; 69] В этом ст. есть много общего со «Смертью Поэта» и его можно было бы назвать «Смерть Вождя», — речь идет о Наполеоне. После этой проверки Б. впервые пригласил Л. на бал во французское посольство, он состоялся 1 января 1840 г.. Однако сын посла и после этого не доверял Л.: он, вероятно, принимал близко к сердцу строки Л. о Дантесе:

<…>На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока<…> [2; 84]

Ведь и он, Б., по воле случая («рока») попал в Россию и ни о чем не мечтал здесь, как только о чинах и счастье.

Этим-то ловцам, отечественным и иностранным, посвящено ст. Л. «Как часто, пестрою толпою окружен…», помеченное днем бала у Барантов и бала-маскарада в Большом театре, который начался в тот же вечер, но ближе к ночи (и к неудовольствию Барантов их гости, едва появившись у них, начали исчезать, — то же и Л., — гостиная Барантов его не интересовала, ему достаточно было приглашения, отдания ему так сказать должной чести).

<…> О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!.. [2; 136–137].

К тому же в течение января-марта 1840 г. отношения между Россией и Францией были натянутыми, в обществе об этом много говорили. Всех причин, приведших к столкновению Л. и Б., сейчас не восстановишь. Указывали еще и на соперничество их в ухаживании за женщинами — княгиней Щербатовой и приезжей немецкой писательницей Терезой фон Бахерахт.

16 февраля на балу в особняке графини Лаваль между Б.

и Л. произошел следующий разговор:

Л. Я никому не говорил о вас ничего предосудительного.

Б. Все-таки если переданные мне сплетни верны, то вы

поступили весьма дурно.

Л. Выговоров и советов не принимаю и нахожу ваше поведение весьма смешным и дерзким.

Л. В России следуют правилам чести так же строго, как

и везде, и мы меньше других позволяем оскорблять себя

безнаказанно. [2]

В результате Б. вызвал Л. на дуэль, которая состоялась 18 февраля на Черной речке. Секундантом Л. был А. А. Столыпин (Монго), Б. — граф Рауль д`Англес. Сначала дрались на шпагах, и Б. слегка оцарапал Л. Потом стрелялись из пистолетов. Б. промахнулся, а Л. выстрелил в сторону.

стреляться с ним вновь. За это тайное свиданье с противником Л. был обвинен в попытке затеять вторую дуэль. 13 апреля последовал приказ о переводе Л. в Тенгинский пехотный полк, действовавший на Кавказе. Б. уехал во Францию. Шеф жандармов А. X. Бенкендорф потребовал, чтобы Л. признал свое показание о выстреле в сторону ложным и написал бы об этом Б.. Л. такого письма не написал и в первых числах мая выехал на Кавказ. Даже военно-судная комиссия отметила, что поэт «вышел на дуэль не по одному личному неудовольствию, но более из желания поддержать честь русского офицера» [2]. Б., а вскоре и его отцу, пришлось покинуть Петербург.

Лит.: 1) Любавский А. Русские уголовные процессы. — СПб.: тип. товарищества «Общественная польза», 1866. — С. 556–560; 2) Точные сведения о первой дуэли Лермонтова, за которую он был сослан в 1840 г. на Кавказ. — СПб.: «Век», 1862. № 3. — С. 57–59; 3) Висковатый П. А. М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество. — М.: Современник, 1891 (Собр. соч. под ред. Висковатого, Т. 6. — С. 317–323, 332–335; 4) Щеголев П. Е. Книга о Лермонтове, в. 1–2. — Л.: Прибой. Вып. 2. — 1929. — С. 26–78; 5) Герштейн Э. Дуэль Лермонтова с Барантом // М. Ю. Лермонтов / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.: Изд-во АН СССР, 1948. Кн. II. — С. 389–432. — (ЛН; Т. 45/46); 6) Герштейн Э. Г. Судьба Лермонтова. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Худ. лит., 1986. — С. 11–52; 7) Андроников И. Л. Лермонтов. Исследования, статьи, рассказы. — Пенза: Пензенск. обл. изд., 1952. С. 240–242; 8) Мануйлов В. А. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова, — М.— Л.: «Наука», 1964. — С. 115–28; 9) Лермонтов М. Ю. Письмо к Тургеневу А. И. 18 ноября 1839 г. / Публ. Н. Пахомова // М. Ю. Лермонтов / АН СССР. Ин-т лит. (Пушк. дом); Ред. П. И. Лебедев-Полянский; (гл. ред.), И. С. Зильберштейн, С. А. Макашин. — М.: Изд-во АН СССР, 1941–1948. Кн. 2. — 1948. — С. 27. — (ЛН; Т. 45/46).

Мон. Лазарь (Афанасьев)