КЮХЕЛЬБЕКЕР

Вильгельм Карлович (1797–1846),

– 1817), был соучеником А. С. Пушкина, дружбу с которым сохранил на всю жизнь. Первые поэтические опыты К. относятся к г. м пребывания в Лицее; с 1815 г. начал печататься. Лирические стих. К. в конце 1810-х — первой половине 1820-х гг. публиковались в журналах «Сын Отечества», «Благонамеренный», «Соревнователь просвещения и благотворения», «Невский зритель» и др. Первоначально направление его поэтических опытов определялось традициями «элегической школы», хотя и со значительным влиянием традиции «литературного архаизма», симпатии к которому К. усилились после знакомства в 1821 г. на Кавказе с А. С. Грибоедовым. К. приходит к убеждению, что истинным, неподражательным направлением в развитии русской поэзии должно быть возрождение на новом этапе высоких жанров классицизма — оды, трагедии, поэмы («О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие», 1824), а истинный поэт — пророк, призванный нравственно вдохновлять людей на подвиг, обреченный на одиночество и непонятость (см. стих. «Пророчество», 1822; поэма «Кассандра», 1822–1823, и др.).

— начале декабря 1825 г. 14 декабря он был на Сенатской площади и принимал активное участие в действиях восставших (дважды стрелял — в великого князя Михаила Павловича и в одного из генералов, командовавших правительственными войсками; пистолет оба раза дал осечку). Первоначально был приговорен к смертной казни; затем приговор смягчен — 15 лет (в 1835 г. сокращен на 5 лет) одиночного заключения (в крепостях Кексгольма, Шлиссельбурга, Динабурга, Ревеля, Свеаборга) и вечная ссылка. В конце 1820-х — 1830-х гг. стараниями А. С. Пушкина, В. А. Жуковского и других друзей поэта некоторые его сочинения появлялись в печати анонимно: драма-мистерия «Ижорский» (отрывки — в 1827 г., полностью — в 1835 г.), трагедия «Прокопий Ляпунов» (опубликована в 1838 г.), поэма «Зоровавель» (в 1836 г.) и ряд других произведений.

«К. и Л.», впервые выделенной в трудах Ю. Н. Тынянова как отдельное важное направление в изучении того влияния, что оказал ссыльный поэт-декабрист на русскую литературу 1820–1830-х гг., включает несколько частных аспектов: выявление и изучение генетических связей лермонтовской лирики и наследия К. первой половины 1820х гг.; изучение реминисценций из произведений К. периода ссылки (в основном в поэмах и драмах Л.); выявление фактов влияния Л. на творчество К. и откликов на ставшие известными К. произведения Л., которые сохранились в «Дневнике» ссыльного поэта.

— первой половины 1820-х гг. близки Л. общей романтической тональностью — стремлением найти истинный высокий смысл поэзии, видеть ее высокое пророческое призвание. Л., безусловно, близко восприятие К. поэтов как «сынов огня и вдохновенья» («Поэты», 1820), противостоящих слепой безумной толпе (ср. также «Пророчество», 1822; «Проклятие», 1822; «Участь поэтов», 1823 и др.).

«Ижорский». В ЛЭ описаны реминисценции из «Ижорского» в драме Л. «Маскарад»; к тому же сопоставимы сами психологические типы героев — разочарованных, скептически относящихся к жизни. Кроме того, некоторые «демонические» черты разочарованного и возненавидевшего жизнь Ижорского («Глубокий ум, но сердца не ищите: / Оно растаяло от гибельных страстей») перекликаются с отдельными фрагментами поэмы Л. «Демон»: «Клятва Демона («Клянусь я первым днем творенья…») композиционно построена аналогично клятве Шишиморы: «…Клянусь бездонной, вечной тьмою, / Грядущим жребием твоим, / Клянусь презрением моим / И яростной к тебе враждою…» («Ижорский», ч. 2-я, д. 3-е, явление 4-е) [6; 2; 396]. С другой стороны, в самой драмемистерии К., писавшейся много лет подряд, с 1826 по 1841 гг., в свою очередь, находят отголоски лермонтовского романа «Герой нашего времени». Е. М. Пльхритудова считала, что лермонтовскоий Печорин оказал влияние и на роман К. «Последний Колонна» [10].

«Дневника» К. возможно восстановить историю его восприятия лермонтовских произведений. Впервые он упоминает о «Герое нашего времени» 5 февраля 1841 г., прочитав в «Отечественных записках» рецензию на роман, написанную В. Г. Белинским; у него складывается впечатление о романе как «варияции на пушкинскую сцену из “Фауста”»; по оценке К., он «обличает … огромное дарование, хотя и односторонность автора» [7; 395]. Впоследствии К. не раз перечитывал роман, а также драму Л. «Маскарад»; по его оценке, «Герой нашего времени» — «создание мощнейшей души: эпизод “Мэри” особенно хорош в художественном отношении, Грушницкому цены нет — такая истина в этом лице; хорош в своем роде и доктор; и против женщин нечего говорить… А все-таки жаль, что Лермонтов истратил свой талант на изображение такого существа, каков его гадкий Печорин» [7; 415]. Неприятие образа П. К., возможно, было предопределено особенностями эстетических воззрений поэта, стремившегося видеть в литературном произведении непосредственный призыв к действию, пророческую силу, призванную возвысить современников, более непосредственный моральный урок (почему более высоко был оценен «Маскарад» именно «в нравственном отношении» [7;. 415].

«эклектичность» и «подражательность» его таланта, хотя, отмечая в его произведениях черты подражания «и Шекспиру, и Шиллеру, и Байрону, и Пушкину, и Грибоедову, и Кюхельбекеру…» [7; 417], он, тем не менее, отмечает самобытность поэта: «Но и в самих подражаниях у него есть что-то свое, хотя бы только то, что он самые разнородные стихии умеет спаять в стройное целое, а это, право, не безделица» [7; 417]. По мысли К., «Лермонтов занимает первое место между молодыми поэтами, которые появились на Руси после нас. Если бы Бог дал ему жизни подольше — он стал бы, вероятно, еще выше, потому что узнал бы свое призвание и значение в мире умственном» [7; 418]. Наиболее удачными стих. поэта К. считал те, которые изображают «не внутренний мир человека, а мир внешний», — особенно выделены в «Дневнике» «Дары Терека» (запись 11 апреля 1844 г.) и «Воздушный корабль» (запись 21 февраля 1841 г.).

«Меламегас» — черновой набросок В. Кюхельбекера о бесе-человеке // Русская литература. 1963. № 4. — С. 151–154; 2) Базанов В. Г. Очерки декабристской литературы. Поэзия. — М.—Л.: Худ. лит., 1961. — С. 330–331; 3) Гинзбург Л. Я. Творческий путь Лермонтова. — Л., 1940. — С. 30–33; 4) Евгений (Сидорин), иерей. Образ пророка в поэзии М. Ю. Лермонтова и В. К. Кюхельбекера // М. Ю. Лермонтов: художественная картина мира. — Томск, 2008. — С. 80–86; 5) Заборова Р. Б. Об издании Пушкиным мистерии Кюхельбекера «Ижорский» / Пушкин: Исследования и материалы. — М.—Л., 1962. Т. 4. — С. 405–407; 6) Кюхельбекер В. К. Избранные произведения: в 2-х т. / подгот. текста и примеч. Н. В. Королевой. — М. — Л., 1967; 7) Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи / изд. подгот. Н. В. Королева, В. Д. Рак. — Л., 1979; 8) Нейман Б. В. Лермонтов и декабристы // М. Ю. Лермонтов. Сб. статей. — М., 1941. — С. 58–60; 9) Постнов О. Г. Эстетическая и литературно-критическая позиция В. К. Кюхельбекера в период сибирской ссылки // Литературная критика в Сибири. — Новосибирск, 1988. — С. 74–96; 10) Пульхритудова Е. М. «Лермонтовский элемент» в романе В. К. Кюхельбекера «Последний Колонна» // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. — М., 1960. — № 2. — С. 126–138; 11) Пульхритудова Е. М. В. К. Кюхельбекер // Русские писатели 1800–19176. Биографический словарь. — М., 1994. Т. 3. — С. 253–258; 12) Тынянов Ю. Н. В. К. Кюхельбекер // Кюхельбекер В. К. Лирика и поэмы, т. 1 — Л., 1939. — С. LXI, LXII— LXIII; 13) Тынянов Ю. Н. Кюхельбекер о Лермонтове // Литературный современник. 1941. № 7–8. — С. 142–150; 14) Федоров А. В. Лермонтов и литература его времени. — Л., 1967. — С. 188–190; 15) Ходоров А. Е. В. К. Кюхельбекер // ЛЭ. — С. 238; 16) Эйхенбаум Б. М. Лермонтов как историко-литературная проблема // Атеней. Историко-литературный временник. Кн. 1–2. — Л., 1924. — С. 86–87; 17) Эйхенбаум Б. М. Статьи о Лермонтове. — М. — Л., 1961. — С. 201–206.