ПАВЛОВ
Михаил Григорьевич (1793 – 1840),
профессор Московского университета и, одновременно, с 1826 по 1831-й год, инспектор Университетского благородного пансиона. Чтал физику, минералогию и сельское хозяйство. Как писал Герцен, – «физике было мудрено научиться на его лекциях, сельскому хозяйству – невозможно, но его курсы были чрезвычайно полезны. Павлов стоял в дверях физико-математического отделения и останавливал студента вопросом: “Ты хочешь знать природу? Но что такое природа? Что такое знать?..” Ответом на эти вопросы Павлов излагал учение Шеллинга и Окена с такой пластической ясностью, которую никогда не имел ни один натурфилософ <…> Главное достоинство Павлова состояло в необычайной ясности изложения» [1]. Как пишет современный исследователь философии Павлова, он «самостоятелен по отношению к Шеллингу и Окену <…> Знакомя русского читателя с основами философии Шеллинга, он объявлял её результатом всемирно-исторического общечеловеческого философского развития <…> он и себя рассматривал как одного из деятелей этой всечеловеческой философии» [5]. Павлов был наставником возникшего в 1823 году в Москве кружка «любомудров», объединившего Д. В. Веневитинова, В. Ф. Одоевского, И. В. Киреевского и других литераторов.
С 1828 по 1830 год Павлов издавал журнал «Атеней», в котором рядом с литературными произведениями печатались научные статьи по философии, педагогике, истории. В этом журнале в 1830 году появилось первое печатное стихотворение Лермонтова «Весна». Павлов присматривался к своим ученикам, искал в них талантов <…> В одной из статей он писал: «Отчего мало отличных талантов? Не потому только, что, может быть, они редко родятся, но потому, что редко умеют их раскрыть и воспитать или дать им свободное развитие».
как движущей силе жизни. Павлов говорил, что фи-лософия есть наука наук. «философия одушевляет науки». Он утверждал, что «начало всяко-го знания в самопознании». Эти теории глубоко запали в душу Лермонтова, – их отблеск есть в его ранней поэзии, которая поистине есть – преимущественно – поэзия мысли, притом мысли страстно-ищущей, устремлённой к самым коренным вопросам бытия. Нельзя сказать, что мысли и идеи Шеллинга (и других философов) принимались Лермонтовым как руково-дящие в его творчестве, нет, – они учили его мыслить, двигаться дальше, перерабатывая всё усвоенное, создавая свой духовный мир, оригинальный, именно лермонтовский. И только с большой долей условности можно находить в творчестве Лермонтова нечто, идущее от прочтённого им или услышанного из уст профессора.
Лит.: 1) Бродский Н. Л. М. Ю. Лермонтов: Биография, 1814–1832. – Т. 1. – М.: Гослитиздат, 1945. –С. 97, 102; 2) Иванова Т. А. Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова. – М.: Москов-ский рабочий, 1950. – С. 169–173; 3) Иванова Т. А. Юность Лермонтова. – М.: «Сов. писа-тель», 1957. – С. 141–143; 4) Мануйлов В. А. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова, М.–Л.: «Наука», 1964. – С. 48; 5) Рулье К. «Некрология» Михаила Григорьевича Павлова. – В кн.: Речи, произнесённые в торжественном собрании Московского университета 13 июля 1840. С. 16–20.
Мон. Лазарь (Афанасьев)