Лексические средства, обозначающие ключевые топосы в кавказских текстах русских писателей
В лексическом массиве любого языка объективно существуют определенные группы иноязычных слов, которые могут быть объединены по тематическим или семантическим принципам и далее распределены по лексикосемантическим типам. Положение о словарном составе языка как о системе лексико-семантичсских групп слов в настоящее время является широко распространенным, если не общепринятым. Современная лексикология постулирует преимущества системного описания лексики, которые реализуются путем выделения тематических групп.
Понятие топос исторически восходит к Аристотелю и древнегреческой культуре. По Аристотелю, топосы - это «локально-организованные смыслообразующие пространства, и сопряженные с ними способы и формы существования логоса, то есть способы и формы развертывания конкретного смысла». Понятие топоса было введено Протагором и развито Аристотелем в «Топике» [Аристотель: 347] и отчасти в «Риторике» [Аристотель: 111-119]. Уже во времена античности термин понимался достаточно неоднозначно.
В. П. Москвин, специально исследовавший многозначность термина «топос» в античном словоупотреблении, выделяет три значения термина. Это «правило, закон, аксио- ма»(1). Далее, «параметр анализа, угол зрения для производства доводов»(2). Наконец, «довод, аргумент, софизм»(3) [Москвин: 98].
«естественные пути, по которым идет мысль» [Grimaldi: 130], откуда, кстати, берет начало уничижительная трактовка «общего места» (топоса) с позиций романтического мышления: общее место - избитая мысль. По существу топосы представляют собой структурно-смысловые модели, на основании которых создается высказывание.
В понимании Э. Р. Курциуса, «топос - срывается с пера сочинителя как литературная реминисценция. Ему, как и мотиву в изобразительном искусстве, присуще временное и пространственное всеприсутствие... В этом внеличностном стилевом элементе мы касаемся такого пласта исторической жизни, который лежит глубже, чем уровень индивидуального изобретения». Новое значение понятие «топос» получает благодаря Э. Р. Курциусу: «твердые клише или схемы мысли и выражения» [Curtius: 19]. Термин, введенный в литературоведение Э. Р. Курциусом, заимствован из античной риторики, где обозначал «эвристическую формулу (Suchformel) для изобретения (inventio) подходящей мысли», а также саму «мысль, найденную при помощи этой формулы» [Lausberg: 74]. В качестве такой «найденной», готовой «мысли» топос представлял собой заранее «подобранное доказательство», которое оратор должен «иметь наготове по каждому вопросу» [Аристотель: 22]. Поскольку топосы соответствовали универсальным, повторяющимся ситуациям, то они могли повторяться и переноситься из речи в речь; поэтому их было принято называть «общими местами» (лат. loci communes). Топосу чаще всего соответствует определенное словесное оформление, ему присущ формульный характер.
На современном этапе развития риторики можно обнаружить несколько точек зрения на эту категорию, которая в разных работах обозначается как топос, общее место, топ, таксономия и др. В многочисленных теоретических и методических изданиях последних десятилетий, посвященных вопросам риторики, обнаруживается три подхода к описанию категории топоса: а) исключение данной категории при описании основных содержательных компонентов риторики (Н. Н. Кохтев, А. А. Мурашов, Д. Х. Вагапова,
Л. К. Граудина, Г. И. Миськевич, Е. Н. Зарецкая); б) частичное описание риторического канона и топосов (общих мест) (М. Р. Львов, А. А. Сысоев, Ф. А. Ходжаев и др.), не подкрепленное конкретными рекомендациями по изучению и применению их. в) подробное исследование функционирования данной категории с иллюстрациями из разных сфер деятельности (Ю. В. Рождественский, А. А. Волков, В. И. Ан- нушкин, А. К. Михальская, А. К. Соболева, Е. В. Клюев и др.).
Каждый топос может быть раскрыт, например, с помощью «предметоцентрической» системы общих мест, приводимой М. Л. Гаспаровым. В нее входят четыре начальные рубрики: «до предмета (речи)», «вокруг предмета», «в предмете», «после предмета», подвергающиеся затем делению, напоминающему классификацию обстоятельств (как членов предложения). Например, «до предмета» членится на 224 хопосы «от места», «от времени», «от способа действия» ит. п. [Гаспаров: 19].
«топос» не зафиксирована, в то же время понятие «топос» в настоящее время входит в понятийный аппарат различных областей знания. Оно заимствовано математиками (со времен А. Пуанкаре) и представлено в математической теории топосов, возникшей на пересечении алгебраической топологии (А. Гротендик), математической логики (Ф. Ловер) и семантики (С. Крипке). Это понятие широко употребляется в социологии, педагогике, философии. Понятие «топос» также используется в литературоведении и лингвистике: всякому слову, знаку языка соответствует конкретный топос мира, и потому язык, воплощенный в слове топос, существует в качестве языковой материи, говоря конкретнее: «слова - это топосы языка» [Родин: 167].
Корень слова «топос» является составной частью некоторых терминов химии, экологии, лингвистики - слово «топоним» греческого происхождения состоит из двух слов: топос - «место» и онома, или онима, - «имя». Этимологическое значение слова «утопия» определяет его двоякую трактовку: 1) «слово состоит из двух слов «у» (нет) и «топос» (место), то есть «место, которого нет»; 2) «эу» (совершенный, лучший) и «топос», то есть «страна совершенства» [Чухрукидзе: 89]. В статье «Топосы времени и понятие утопии как действующей истории» вводится понятие «виртопия» - «виртуальная реальность и есть бесконечная утопия - место, которого нет» [Чухрукидзе: 119].
Топос [гр. topos - место, околица] - ’ритор., лит., иереи. общее место, элементарный тематико-стилистический образец, литературный шаблон, риторическая схема, общепринятое суждение, устойчивая языковая фигура, речевая формула’ [СИС]. К конкретным топосам в текстах русских писателей можно отнести виды так называемой энаргии (описание «графий»). Это анемография (описание погодных явлений), хорография (описание стран и обычаев), хронография (описание времен) и т. п. Данная терминология отражена в словаре «Культура русской речи», где она, однако, не толкуется как топика [Культура русской речи]. Лексикографическое описание топосов дает неоценимый материал для социологического анализа, следовательно, все топосы необходимо рассматривать в социокультурном контексте.
Понятие «топос», с точки зрения геопоэтики, сохраняет первоначальную семантику: это «общее место» целого ряда индивидуальных геопоэтических образов, их смысловое и структурное ядро. По В. С. Баевскому, топосы - «самые крупные области художественного пространства» [Баевский: 98]. В структурном плане топосы определяются совокупностью некоторых локусов (от лат. locus - «место»), представляющих собой отдельные фрагменты пространства, то есть являющихся точечными экспликаторами определенных топосов. Локусы «определяют функции топосов и определяются ими» [Баевский: 99]. По своим размерам и протяженности локусы могут быть соотнесены со сферой жизнедеятельности отдельного человека. Структура геопоэтического текста иерархична: одно и то же пространство-место может одновременно являться и локусом по отношению к более обширному пространству и топосом по отношению к точечному пространству. Семантическая насыщенность локусов возникает в результате наличия в тексте определенных семантических однородностей (изотопий), дающих в совокупности целостное представление о топосе.
Понятие «семантическая изотопия» по отношению к повествовательным текстам ввел А. Ж. Ереймас: «Под изотопией мы понимаем избыточную совокупность семантических категорий, которая делает возможным такое единообразное прочтение нарратива (повествования), что оно вытекает из частичных прочтений высказываний и разрешения их многозначности, стремясь при этом к единому прочтению» [Греймас: 11]. То есть изотопия - это семантически близкие элементы у членов цепочки связанного текста. К. Э. Штайн, уточняя понятие «изотопия» для поэтических текстов, дает ему следующее определение: «Изотопия поэтического текста - это система непрерывного отображения семантических блоков (топосов) в тексте, разные части которого характеризуются наличием элемента инвариантного значения» [Штайн 1993: 113]. Под непрерывным отображением понимается то, что семантически однородные блоки текста могут находиться в отношениях определенной связанности или близости, которая обнаруживается в схеме семантических и синтагматических операций текста; а инвариантное значение - это значение неизменное относительно некоторых преобразований.
знаковой природы слова и системной организации языкового пространства. Современные представления о языковой системе как целостной совокупности взаимосвязанных единиц, об ее уровневой организации, о зависимости свойств языковых единиц от их места в системе, об иерархии единиц, типах отношений между ними, о механизмах их выделения и функциях, о характере и пределах вариативности подготовило учение Бодуэна де Куртенэ [Бодуэн де Куртенэ 1963].
Лексика, как известно, представляет собой совокупность частных систем, или подсистем, называемых семантическими полями. В лексико-семантической системе значение каждой языковой единицы определенного уровня языковой структуры состоит из набора сем, следовательно, весь словарный состав языка может быть описан с помощью ограниченного и сравнительно небольшого числа единиц. В системе понятийной каждое понятие также может быть сведено к фиксированному набору простых, далее неразложимых понятий.
Целостное представление о природе лексического значения слова, характере семантического поля можно получить, синтезируя семасиологический и ономасиологический подходы, поскольку «лексика языка непосредственно связана с историей, культурой, наукой, общественноэкономическим развитием народа и находится в тесных связях с внелингвистическими факторами, пренебрегать которыми означало бы сбросить со счетов научного анализа один из основных источников и причин смыслового изменения слова» [Уфимцева: 17].
Семантическое поле - это совокупность слов, объединяемых смысловыми связями на основе единого общего понятия или сходных признаков их лексических значений [Лекант: 40]. Такое понимание семантического поля предполагает два подхода к его исследованию: лингвистический (семасиологический) и экстралингвистический (ономасиологический). Ономасиологическое исследование идет от понятия к слову. Однако при ономасиологическом описании языковых явлений оказывается невозможным исследование структуры лексического состава языка, раскрытие глубинных структур и связей лексических единиц, поскольку их группировка на основе общего понятия не обеспечивает лингвистического единства [Уфимцева: 172-173]. Семасиологическое исследование направлено от слова к понятию. Оно изучает язык и нацелено на обнаружение принципов организации языка безотносительно к говорящему. В соответствии с ним слова объединяются в поля на основе внутренних признаков, имеющих отношение к сфере лексических значений. Основным методом при таком подходе (в русле структурной семантики) является компонентный анализ, предполагающий исследование содержательной стороны значимых единиц языка с целью разложения значения слова на наименьшие компоненты - семантические множители, семантические признаки [Шмелев], семы [Стершiй, Попова]. Он основан на предположении о корреляции семантической, лексической и понятийной систем языка.
Изучение парадигматических отношений слов по их лексическому содержанию прежде всего раскрывает основной характер лексико-семантической системы - отношение включения единиц, стоящих на более узкой ступени семантической обобщенности, в категории слов с более широкой обобщенной семантикой. Задача изучения парадигматических отношений слов состоит в том, чтобы разграничить по широте и типу отношений группировки слов и установить тот общий семантический признак, по которому они объединяются или дифференцируются в системе языка. При наличии огромного числа терминов для тех и других групп и признаков группировок, зачастую друг с другом несоотносимых, не всегда легко разграничить чисто эмпирические отличительные признаки отдельного слова и семантические признаки, различающие очень емкие категориально- семантические разряды и классы слов; так же сложно различить чисто лексические парадигмы (микросистемы), группирующие слова (по всему смысловому объему) по предметной (тематические группы) или логической сфере (понятийные поля) и лексико-семантические группы и ряды, выделяемые по языковым единицам - слову и его значению [Уфимцева: 253]. Синтагматические отношения возникают между словами в контексте, проявляясь через характер связи между отдельными лексико-семантическими вариантами значения слов, поэтому при описании семантического поля они должны учитываться наряду с парадигматическими.
системы языка предполагает распределение слов по лексикограмматическим, предметным группам, семантическим полям, терминологическим лексическим микросистемам.
Экзотическую лексику, выбранную из текстов кавказского цикла русских писателей, мы распределяем по топосам. Топос рассматривается нами как полезный и необходимый способ развертывания мысли и соответственно текста. Топосы представляют собой структурно-смысловые модели, на основании которых создаются мини-тексты, служащие для раскрытия замысла высказывания. В произведениях русских писателей о Кавказе выделены следующие ключевые топосы, связанные с религией и повседневной жизнью горцев:
- лексические средства выражения топоса религии;
- лексические средства выражения топоса одежды;
- лексические средства выражения топоса оружия;
- лексические средства выражения топоса утвари;
- лексические средства выражения топоса еды;
- лексические средства выражения топоса напитков.
Общий словарный свод экзотизмов дан нами в опыте словаря «Экзотическая лексика в произведениях русских писателей о Кавказе: А. А. Бестужев-Марлинский, А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Л. Н. Толстой» (2008).
ориентации слова (например, «байрам» - «название двух трёхдневных мусульманских праздников»). Этнокультурный компонент лексического значения слов- экзотизмов опирается на особые фоновые значения о фрагментах действительности, свойственных тому или иному народу или культурной общности тех или иных народов.
Русские писатели хорошо понимали силу бытовых и религиозных традиций в горской жизни того времени. Следовательно, они старались лучше узнать быт, нравы кавказских горцев, чтобы пользоваться данными элементами просто, естественно и впечатляюще. Например, хорошее знание этнографического материала помогало описывать более точно: обычаи, обряды, одежду, оружие (какой вид оружия носили наиб и его мюриды); религиозные интересы (как и в какое время совершался намаз); поведение (как вел себя горец, будучи в гостях у горцев или среди русских) и многое другое. Гостеприимство как особый вид обычая горцев описывали не только русские писатели или исследователи - кавказоведы, но и обычные военные. Мы приведем по этому поводу прекрасные слова И. Бларамберга, иностранца на русской службе, который более двух лет провел на Кавказе как инженер-топограф и собрал интереснейший историкоэтнографический материал о горцах. И. Бларамберг отмечал, что «они (горцы) обладают всеми добродетелями и пороками людей нецивилизованных. Жестокие, мстительные, коварные по отношению к врагам, дома - они добры, гостеприимны, надежны в дружбе, воздержанны, почтительны к старикам и благодарны за благодеяния» [Бларамберг: 25].
Широкое использование русскими писателями материала (экзотизмов, иноязычных вкраплений, варваризмов), раскрывающего быт, нравы, привычки кавказских горцев, позволило глубже понять Кавказ и представить его русскому читателю. Особое значение имели встречи с кавказской интеллигенцией и сосланными на Кавказ декабристами, а также непосредственное общение с горцами, знакомство с их повседневной жизнью, богатым фольклором. Для текстов кавказского цикла характерен прежде всего восточный колорит используемых лексических средств.
В систему организации кавказского текста входят также большое количество топонимов, этнонимов, антропонимов и гидронимов, многие из которых в структуре произведения выполняют не только номинативную, но и культурологическую функцию. Они гармонично вписываются в ткань произведений. Особую функциональную нагрузку в произведениях несут формулы речевого общения между русскими и горцами. Примерами использования речевых единиц, не имеющих эквивалентов в русском языке, являются не только слова-экзотизмы, но и речевые обороты, а также микроэтнографические фрагменты, которые состоят из авторских комментарий и развернутых ремарок.
факт системности языка в целом ведет к признанию системности лексики в качестве его подсистемы. Лексический состав языка обладает всеми признаками целостной организации, он членится на отдельные участки (подсистемы), которые сами имеют достаточно сложное внутреннее устройство. Эти участки не изолированы друг от друга, между ними существуют разнонаправленные связи; наконец, само существование лексических подсистем, движения в их составе, взаимные отношения входящих в них единиц и их группировок регулируется всем словарным составом языка [Шведова 1988]. Значения языковых элементов лежат в их функционировании, их взаимоотношениях. Взаимодействуя, они образуют многочисленные подсистемы. Отдельные слова способны объединяться в «группы слов», принадлежащих одной и той же сфере представлений.