Предисловие
Кавказ - особое явление в географическом, культурном, языковом отношениях. Понять его, пожалуй, дано тем, кто прожил здесь очень много лет, успел сродниться с землей и людьми, населяющими эту землю. И тем не менее всегда интересно узнавать мнение тех людей, кто с Кавказом знаком, но мало, поверхностно, интересна и отрицательная позиция по отношению к нашему неспокойному краю, где на протяжении многих лет идут войны, возникают постоянные конфликты. Особую значимость представляет позиция русских писателей, которые на протяжении многих лет формировали общественное мнение по вопросам, касающимся Кавказа, жизни россиян в этом прекрасном и в то же время тревожном крае.
И сейчас Кавказ не оставляет никого равнодушным. С. В. Ястржембский пишет, что «события, происходившие на этой земле, всегда глубоко отзывались в душе русского народа. Благодаря нашей великой литературе, произведениям Пушкина и Грибоедова, Лермонтова и Толстого, мы со школьных лет воспитаны на кавказской тематике и на кавказских реалиях. <...> Сегодня мы гордимся мужественным и гостеприимным Кавказом. Мы любим лучшие традиции и обычаи горцев. Мы глубоко чтим культуру этой прекрасной земли. Буквально во всем Кавказ тесно и органически связан с прошлым и настоящим России. Он - часть российской истории»1.
Кавказ - один из интереснейших регионов земного шара - издавна привлекал внимание путешественников, ученых, миссионеров. Периодом, знаменующим начало систематического, интенсивного изучения Кавказа и его этнографии, является XVIII век. Именно в это время русской Академией наук были организованы экспедиции и поездки отдельных ученых на Кавказ с целью сбора информации самого различного характера о землях и народах, их населяющих, и, конечно же, о языках.
Иоганн-Густав Гербер, немец, состоявший на русской службе с 1710 года, выполняя правительственное задание, в 1728 году был командирован на Кавказ, где он составил описание местности и населения. В частности, он описал социальную структуру и быт кабардинцев и чеченцев2.
Павел Сергеевич Потемкин, один из видных русских военно-политических деятелей второй половины XVIII века, в 1782 году занял должность начальника Моздокской линии. Он стал инициатором ряда крупных правительственных мероприятий, в частности, организатором русской колонизации Северного Кавказа и наместничества на Кавказе, он же и стал в 1785 году первым наместником на Кавказе. Составленное Потемкиным «Краткое описание о кабардинских народах» получило значительное распространение в рукописном виде3.
Иоганн-Антон Гюльденштедт, немец на русской службе, врач и естествоиспытатель, по поручению Академии наук совершил путешествие по Кавказу в 1770-1773 годах. Он побывал в районе Кизляра, в Кабарде, Осетии, Грузии. У Гюльденштедта мы встречаем всевозможные сведения о народах, живущих близ Кавказской линии: черкесах, абазах, ногайских татарах, балкарцах и карачаевцах, а также замечания общего характера о кистинах, ингушах и осетинах4.
Петр-Симон Паллас, ученый-энциклопедист, натуралист и путешественник, в 1766 году был приглашен для научной работы в Россию и избран действительным членом Академии наук, по поручению которой в 1793-1794 годах предпринял путешествие в Астраханский край, на Северный Кавказ и в Крым. Паллас обладал глубокими познаниями в области ботаники, зоологии, палеонтологии, геологии, географии и других природоведческих дисциплин, в то же время он серьезно интересовался вопросами этнографии, археологии и экономики. Книга Палласа «Заметки о путешествии в южные наместничества Российского государства в 1793 и 1794 годах» содержит данные об адыгах, кабардинцах, абазинах, ногайцах, осетинах, ингушах, чеченцах и сванах5.
Ян Потоцкий, известный польский ученый, почетный член Академии наук, в 1798 году совершил путешествие по Кавказу. «Путешествие в Астраханские и Кавказские степи» было опубликовано посмертно другом Потоцкого, немецким языковедом-ориенталистом Клапротом. Второй том этого сочинения содержит сведения об адыгах, кабардинцах, ногайцах, кумыках, чеченцах и ингушах.
В начале XIX века было совершено последнее предпринятое Академией наук и порученное иностранцу путешествие в целях изучения Кавказа - путешествие Генриха-Юлиуса Клапрота. В 1804 году он был приглашен русской Академией наук, где состоял сначала адъюнктом, а с 1807 года стал экстраординарным академиком. В том же году Клапрот был командирован на Кавказ для историкофилологических и этнографических исследований6.
К первым десятилетиям XIX века относится создание и выход в свет двух кавказоведческих работ общего характера, внесших значительный вклад в этнографию Кавказа, - это сочинения С. Бро- невского и И. Дебу. Книга Броневского получила широкую известность, большое распространение и стала надолго главным источником сведений7.
И. Б. Бларамберг, иностранец на русской службе, который пробыл на Кавказе более двух лет как инженер-топограф, предпринял попытку обобщить все сведения, дополнив их имеющимися в архивах данными и материалами, собранными лично во время пребывания на Кавказе8.
Начиная с 1821 года материалы по этнографии Кавказа стали печатать: газета «Кавказ», «Отечественные записки», «Литературная газета», «Военный журнал», «Северная пчела», «Вестник Европы», «Пантеон», а также «Журнал Министерства внутренних дел». Отметим, что со многими из этих материалов высокообразованный и любознательный писатель А. Бестужев-Марлинский, очевидно, был знаком.
В 1848 году «Современник» возглавляемый Н. А. Некрасовым, напечатал повесть В. И. Даля «Рассказ лезгица Асана о похождениях своих», а в 1850 году - большую историко-этнографическую работу Я. И. Костенецкого «Аварская экспедиция 1837 года»9. В своих статьях Костенецкий стремился указать пути к дальнейшему углубленному изображению действительности в литературе.
В 40-х годах прошлого века в русской литературе утвердился реализм. Реализм XIX века в России и в странах Западной Европы шел по пути все большего познания жизни, точного и достоверного изображения повседневности, «обыкновенных» людей и событий. Перед русской реалистической литературой стояли задачи: все глубже проникать во внутренний мир человека, все шире охватывать социальную действительность, расширяя и «географические горизонты».
Во вступлении к сборнику «Физиология Петербурга» В. Г. Белинский сетовал на то, что «у нас совсем нет беллетрических произведений, которые бы в форме путешествий, поездок, очерков, рассказов, описаний знакомили и с различными частями беспредельной и разнообразной России...» Критик говорил: «Великороссия, Малороссия, Белоруссия, Новороссия, Финляндия, остзейские губернии, Крым, Кавказ, Сибирь - все это целые миры, оригинальные и по климату, и по природе, и по языкам и наречиям, и по нравам и обычаям, и особенно по смеси чисто русского элемента со множеством других элементов...»10.
Экспедиции, поездки осуществляли высокообразованные русские офицеры, представители дворянства, ученые, врачи. В дневниковых записях, походных тетрадях они оставили ценные сведения о горном крае, они восхищались его первозданной природой, мужественными людьми, сочувствовали их борьбе за независимость, делали наблюдения этнографического характера, описывали местные обычаи, обряды, ритуалы, языки.
Если у монархов Кавказ вызывал честолюбивые и державно-строительные притязания, то поэтов он привлекал свободолюбивым нравом людей, красочностью пейзажей. Белоснежные вершины гор Кавказа внушали вольнолюбивые мысли А. А. Бестужеву-Марлинскому, А. С. Пушкину, М. Ю. Лермонтову, Л. Н. Толстому и др. Теме Кавказа, борьбе горцев за независимость посвящены лучшие произведения этих и многих других русских поэтов и писателей. Они обращались в своем творчестве к быту горцев, горским характерам и обычаям.
К двадцатым годам XIX века в политике России происходит решительный поворот к распространению на Северный Кавказ военно-административной власти. Это вызвало сильное сопротивление значительной части местных феодалов и духовенства, в результате чего с 1818 года началась так называемая Кавказская война. И все стали назвать Кавказ «погибельным». Кавказ стал местом ссылки людей, неугодных царскому правительству, местом ссылки декабристов, среди которых начинало нарастать сочувствие к борьбе горцев за свободу.
* * *
на Кавказе.
После разгрома восстания (14 декабря 1825 года на Сенатской площади) Бестужев добровольно отдает себя в руки властей. Бестужев был осужден по «первому разряду» виновности и приговорен к 20 годам каторжных работ, замененных ссылкой в Сибирь. Во время пребывания в Якутске (1827) А. А. Бестужев начинает усиленно знакомиться с местным краем, его бытом, языком, народным творчеством.
А. А. Бестужев обладал блестящими лингвистическими способностями. Ещё находясь в Якутске, он, как отмечает С. А. Венгеров, «... с большим увлечением предался изучению немецкого языка и чтению классиков всех стран и народов. Щеголь-ссыльный нарочно обрил голову, чтобы лишить себя возможности выходить из дому и чтобы ничего не мешало ему изучить «германизм», как он выражался. И действительно, он уже через месяц свободно читал Фауста и Валленштейна. Конечно, для таких поразительных успехов надо было обладать его изумительными лингвистическими и иными способностями и железною энергией»11.
В начале 1829 года А. А. Бестужев обратился с ходатайством о направлении его в Кавказскую действующую армию и получил определение рядовым в Кавказский корпус. С августа 1829 года А. Бестужев служит на Кавказе. Уже будучи на Кавказе А. Марлинский ознакомился с достаточно популярной даже в те годы хроникой Мухаммеда Аваби из Акташа «Тарихи Дербент-наме», хотя не давал ей особо высокой оценки. Дербент-наме - повествование о Дербенте, смесь нелепых басен с историческими истинами: полупоэма, полусказка, очень старинная и весьма уважаемая12.
А. В. Попов отмечает, что именно на Кавказе А. Бестужев принялся за изучение азербайджанского языка, сразу оценив его громадную роль в общении в разноплеменной и многоязычной среде. «С ним, - писал Бестужев, - как с французским в Европе, можно пройти из конца в конец всю Азию»13.
Блестяще и разносторонне образованный майор татарской конницы Аббас Кули Ага Бакиханов, с которым Бестужев познакомился в Арзеруме, был наставником и руководителем Бестужева в изучении азербайджанского языка. Знакомство с живой разговорной речью, повседневное общение с коренными жителями Дербента не удовлетворяли Бестужева. Он начинает более глубоко изучать азербайджанский язык, сближается в Дербенте и Тифлисе с передовыми деятелями кавказских народов - А. К. Бакихано- вым и М. Ф. Ахундовым, поэму которого «На смерть Пушкина» переводит на русский язык14.
В оценке национальной борьбы народов Кавказа и политики России на Востоке Бестужев, несомненно, стоял в это время на прогрессивных позициях. В Дербенте А. А. Бестужев с увлечением изучает восточную поэзию.
В произведениях кавказского цикла А. А. Бестужева особый интерес представляют авторские примечания к тексту, которые носят познавательный характер и демонстрируют желание автора как можно ближе познакомить читателя России с Кавказом. Примечания, как правило, очень обширны. Бестужев-Марлинский настолько увлечен тем, о чем он пишет, что он как бы взахлеб хочет поделиться с окружающими своими познаниями, и рассказать при этом хочется как можно больше.
В авторских комментариях А. А. Бестужева-Марлинского мы находим много фактов, свидетельствующих о том, что он достаточно хорошо знал язык и историю Дагестана (разумеется, в пределах того, что он познал к тому времени):
«Ласточки опередили своим приветным щебетаньем клич муллы над мечетью; но и мулла не поздняя птичка; он уж поет, ходя вокруг купола [Заметьте, что мусульмане-шииты не строят минаретов у мечетей, тогда как у суннитов минарет есть необходимость], склонив голову на ладонь: «Проснитесь, правоверные! Встаньте!»15.
Примечания иногда полемичны. Писатель спорит с другими художниками слова или историками, если считает, что те ошибались в трактовке поведения горцев или в других каких-либо случаях. К примеру, описывая образ сидения у горцев, Бестужев-Марлинский ссылается на перевод Волынского летописца, выполненный Н. М. Карамзиным, и утверждает, что сидеть на корточках перед храмом для «азиатца» вовсе не так унизительно, как считал автор «Истории государства Российского»:
«Мужчины, собравшись в кружки, стоя, или сидя на коленях [Обыкновенный образ сиденья у азиатцев на улице или перед старшим. А потому Н. М. Карамзин очень ошибся, переведя слова Волынского летописца: «Зле те, Романе, на коленях пред ханом сидиши» - «Худо тебе, Роман, на коленях стоишь перед ханом». Конечно, сидеть на корточках было невесело для галицкого князя, но не так унизительно, как думает историк] или по двое и по трое прохаживались медленно кругом; старики курили табак из маленьких деревянных трубок; веселый говор разносился кругом, и порой возвышался над ним звон подков и крик: качь, качь (посторонись) от всадников, приготовляющихся к скачке»16.
О прекрасном знании автором татарского языка свидетельствует то, что в примечаниях Бестужев дает достаточно полную лингвоэтнографическую справку. Объяснение азербайджанских и кумыкских слов, так часто встречающихся в текстах Бестужева, можно сказать, находится на уровне современной лингвистики.
Анализ микроэтнографических текстов (примечаний), взятых из произведений А. А. Бестужева, позволяет выделить лингвистический и нелингвистический типы текстов.
Лингвистическую информацию содержат внутритекстовые переводы слов: «Женщины без покрывал, в цветных платках, свернутых чалмою на голове, в длинных шелковых сорочках, стянутых короткими архалуками (тюника)...»; «Кони все равны, да не ровны те, кто на них ездит. Аммалат-бек мой ага (господин)»17.
Нелингвистическую информацию содержат все маргиналии, связанные с комментированием фактов, событий, предметов. Эти комментарии обращены не к значениям, а к самим реалиям. Например, автор «Аммалата» дает довольно точную и развернутую энциклопедическую справку о слове «нукер»: «Двадцать нукеров [Нукер - общее имя для прислужников, но, собственно, это то же самое, что у древних шотландцев Henchman (прибедренник). Он всегда и везде находится при господине, служит ему за столом, режет и рвет руками жаркое и так далее] на лихих скакунах, в чухах, блестящих галунами, сдвинув шапки набекрень, скакали, избочась, сзади18.
Интересно, что многим словам и выражениям Марлинский дает исторические объяснения, зачастую не опровергаемые и ныне. Объясняя слово «шамхал», автор «Аммалата» показывает прекрасные знания в области истории: «Всадники, которые доселе разговаривали с знакомыми, ступив на землю, или нестройно разъезжали в поле, вскочили на коней и понеслись навстречу поезда, спускающегося с горы: то был Аммалат-бек, племянник тарковского шамхала, со своею свитою. [Первые шамхалы были родственники и наместники халифов дамасских. Последний шамхал умер, возвращаясь из России, и с ним кончилось это бесполезное достоинство. Сын его, Сулейман-паша, владеет наследством просто, как частным имением] »19.
О достаточно хорошем владении А. А. Бестужевым «татарским» языком, тюркскими языками неоднократно писалось в исследованиях. Об этом свидетельствует огромное количество азербайджанских и кумыкских слов, выражений, фольклорных текстов, использованных в его произведениях (а зачастую и переведенных самим писателем). Приведем фрагменты из произведений А. А. Бестужева, в которых используется речь горцев с комментариями и переводами автора:
«Билян-адам-дюр, гаджи хаваи дегюль (опытный человек, недаром путешествовал)», - говорили усы и бородки, когда тот без милосердия рубил языком головы кровопийцам, железоедам, разбойникам, кан-ичан, дамир-еян, гарамиляры...20. Да как грянешь из падишах тапенджасындан (или царского пистолета), так, где кучка лезгин была, одни крошки летят!21. Анасыны, бабасыны, атасы- нын эвельдакиляры батаим (и мать, и отца, и предков отца этих чакалов утоплю я)!.. Что это они распелись словно тавлинские девки на чикмасане (на вечеринке) Улу-бея?22.
«татарскими Афинами» за чистоту языка и мудрость его ученых, высоко оценивали познания Бестужева в азербайджанском и кумыкском языках. А. В. Попов пишет, что местные лингвисты часто обращались к писателю за переводом темных мест по вопросам грамматики и теории красноречия23. Среди ученых дагестанцев, общавшихся с Бестужевым, следует отметить Магомета Хандиева. Этот одаренный человек самостоятельно овладел русским языком, изучив русскую грамматику, составил азбуку аварского языка.
Важным фактором является речевое поведение А. А. Бестужева на Кавказе. В «Письмах из Дагестана» он писал: «Меня любят очень татары за то, что я не чуждаюсь их обычаев, говорю их языком »24. Об этом свидетельствует и очевидец, ссыльный Я. Костенецкий: «Когда Бестужев покидал Дербент, все городское население провожало его верхом и пешком верст за двадцать от города, до самой реки Самура, стреляя по пути из ружей, пуская ракеты, зажигая факелы, музыканты били в бубны и играли на своих инструментах, другие пели, плясали... и вообще вся толпа старалась всячески выразить свое расположение к любимому своему Искандер-Беку»25.
Героями своих повестей он избирает горцев, описывает национальную культуру и нравы народов Кавказа. Видя героическую борьбу народов Кавказа за независимость, Марлинский восстает против правительственной политики покорения Кавказа, требует мира. Бестужев выступает в них как знаток истории нравов и обычаев, культуры Кавказа. Именно такие люди стали миротворцами, их поведение и до сих пор представляет собой пример культуры, в том числе и речевой, пример того, как надо строить диалог дружбы и культурного взаимодействия на Кавказе. Речевое поведение А. А. Бестужева- Марлинского на Кавказе нам интересно потому, что оно дает образец гражданского нравственного поведения, потому что язык - средство коммуникации. Человек, хорошо владеющий языком, знаниями о быте народов, может способствовать налаживанию дружеских отношений, укреплению мира и дружбы в этом многонациональном регионе.
* * *
Нельзя представить Кавказ, а также вхождение всего Кавказа и кавказских народов в мировую цивилизацию, в мировой культурный процесс без творчества русского поэта А. С. Пушкина.
Первой ссылке на Кавказ Пушкин подвергся в 1820 году за вольнолюбивые стихи. Второй - в 1829 году за публичное чтение трагедии «Борис Годунов» и за поэму «Гавриилиада». В апреле 1829 году Пушкин уезжает на Кавказ, где встречается с братом и некоторыми ссыльными декабристами, участвует в действиях русской армии. Плодом поездки Пушкина стали его очерки «Путешествие в Арзрум».
В. В. Вересаев отмечает, что в период первой ссылки на Кавказ А. С. Пушкин начал учить молдавский язык и успел составить себе маленький молдавский словарь26.
По биографическим данным мы знаем, что этот период был одним из самых полезных для художника: он доучился английскому языку, выучился итальянскому, занимался испанским, пристрастился к приобретению книг и положил начало своей, впоследствии огромной, библиотеке.
Самым крупным событием художественной жизни Пушкина было создание и появление «Кавказского Пленника», которого он начал на Кавказе, а окончил в Каменке 1822 году. В поэме сам автор различает две части, по его мнению, плохо связанные между собою: описательно-этнографическую (лучше удавшуюся) и романтическо-психологическую.
Не случайно, ознакомившись с «Кавказским пленником», В. Г. Белинский отметил, что только поэма Пушкина в первый раз познакомила русское общество с Кавказом27.
Ссылка на юг привела Пушкина в соприкосновение с живым Востоком. В его поэзии зарождаются и развиваются восточные мотивы. Цикл кавказских текстов поражает глубиной восприятия нового для него мира, такого непохожего на все то, с чем ему приходилось сталкиваться раньше. В «Путешествии в Арзрум» довольно ярко проявляются этнографические интересы Пушкина. Авторские ремарки русского писателя дают определенный объем этнографической информации. Приведем фрагмент из «Путешествия. »: «На днях посетил я калмыцкую кибитку (клетчатый плетень, обтянутый белым войлоком). Всё семейство собиралось завтракать. Котел варился посредине, и дым выходил в отверстие, сделанное в верху кибитки. Молодая калмычка, собою очень недурная, шила куря табак. Я сел подле нее. «Как тебя зовут?». - «Сколько тебе лет?» - «Десять и восемь». - «Что ты шьешь?» - «Портка». - «Кому?» - «Себя». - Она подала мне свою трубку и стала завтракать. В котле варился чай с бараньим жиром и солью. Она предложила мне свой ковшик. Я не хотел отказаться, и хлебнул, стараясь не перевести духа. Не думаю, чтобы другая народная кухня могла произвести что-нибудь гаже. Я попросил чем-нибудь это заесть. Мне дали кусочек сушеной кобылятины; я был и тому рад»28.
Объемную этнографическую информацию А. С. Пушкин передает посредством диалога, используя при этом достаточно большое количество экзотической лексики. В диалоге самой важной проблемой оказывается индивидуализация речей персонажей.
Во время своего путешествия по Кавказу А. С. Пушкин проявил интерес к географическим названиям, их объяснению, к топонимике. В авторских ремарках А. С. Пушкина, мы находим не только этнографические данные, но и топографические комментарии: «Медленность нашего похода (в первый день мы прошли только 15 верст), несносная жара, недостаток припасов, беспокойные ночлеги, наконец беспрерывный скрыл нагайских ароб, выводили меня из терпения»29; «Самое его название (Тбилис-калар) значит Жаркий Город»30); «Арзрум (неправильно называемый Арзерум, Эрзрум, Эрзрон) основан около 415 году, во время Феодосия Второго, и назван Феодосиополем. Никакого исторического воспоминания не соединяется с его именем»31; «Горы эти называются Ак-Даг (белые горы); они меловые»32.
В произведениях кавказского цикла А. С. Пушкина часто встречаются наименования предметов культа мусульман: Коран, алкоран: «Мы пришли к дому Османа-Паши; нас ввели в открытую комнату, убранную очень порядочно, даже со вкусом, - на цветных окнах начертаны были надписи - взятые из Корана»33.
Коран является основой нравственного кодекса и духовной культуры в исламе. На протяжении многих веков Коран - азбука нравственности для многих поколений, так как в нем сосредоточены моральные нормы жизнедеятельности человека, прошедшие испытания временем. Встречаются у Пушкина также наименованиями служителей ислама и культовых сооружений у мусульман: имам, мулла, муэдзин, мечеть, минарет: «Звучит уныло песнь муллы // В арбу впряженные волы // Стоят пред саклею печальной»34.
Известно, что контакты между представителями различных этнических групп приводят обычно к взаимовлиянию духовной и материальной культуры, а также языков этих народов. В освоении тюркских (шире - восточных) слов большое значение имеют художественные произведения русских писателей. Здесь важно, входит ли в быт другого народа новая реалия и в какой степени владеет писатель языком того народа, о котором он пишет.
Б. А. Шатилов в книге «Пушкин» к характеристике персонажей подходит и как историк, и как писатель. Он отмечает, что А. С. Пушкин точным и простым языком раскрывает следы жестокой царской политики на Кавказе35«Путешествия в Арзрум»: «Черкесы нас ненавидят. Мы их вытеснили из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены»36.
В «Путешествии...» Пушкин осуждает введенную Ермоловым систему аманатов - своеобразную систему заложников (детей черкесов отбирали у родителей и держали пленниками в крепости): «У ворот крепости встретил я жену и дочь заключенного осетинца. Они несли ему обед. Обе казались спокойны и смелы; однако ж, при моем приближении обе потупили голову и закрылись своими изодранными чадрами. В крепости видел я черкесских аманатов, резвых и красивых мальчиков. Они поминутно проказят, и бегают из крепости. Их держат в жалком положении. Они ходят в лохмотьях, полунагие, и в отвратительной нечистоте. На иных видел я деревянные колодки»37.
На Кавказе Пушкин вел широкую культурную деятельность. Здесь и взаимодействие, и взаимовлияние двух культур: культуры русской и культуры горского народа. Об этом свидетельствуют некоторые факты из биографии поэта. Например, находясь в Тифлисе, где его знали и любили, он интересовался плясками грузин, слушал их песни, просил переводить ему на русский язык и записывал их. Образованные грузины и русские жители Тифлиса устроили в честь приезда поэта торжественный праздник за городом. Пушкин восхищал своих собеседников рассказами, остроумными каламбурами и сам восхищался заунывными персидскими песнями и бурными кавказскими плясками.
Современники Пушкина считали, что читающая Россия стала изучать Кавказ не по научным трудам, что она познакомилась с Кавказом, именно с этнографией Кавказа, с обычаями горцев через произведения Пушкина. Отношение Пушкина к горской культуре можно проследить почти во всех его произведениях. Особенно ярко и образно быт и обычаи горцев поэт раскрывает в «Путешествии в Арзрум»: «(осетинские похороны) Около сакли толпился народ. На дворе стояла арба, запряженная двумя волами. Родственники и друзья умершего съезжались со всех сторон и с громким плачем шли в саклю, ударяя себя в лоб. Женщины стояли смирно. Мертвеца вынесли на бурке. Положили его на арбу. Один из гостей взял ружье покойника, сдул с полки порох и положил его подле тела. Волы тронулись. Гости поехали следом. Тело должно было быть похоронено в горах, верстах в тридцати от аула»38.
Пушкин описывал и обычаи гостеприимства. Причем он прекрасно понимал этническую разобщенность Кавказа, знал, какие народы и нации населяют Кавказе, кто такие осетины, кабардинцы. Другие путешественники и писатели, проезжающие через Кавказ, говорили - «черкесы» (все «черкесы» - от начала Кавказа, до самой Грузии.) Пушкин великолепно знал народности Кавказа. Объяснение этому тоже есть. Он хорошо изучил кавказоведческую литературу того времени. И доказать это несложно. Достаточно открыть опубликованные материалы по его библиотеке, собрание его книг и посмотреть, какие книги он читал, какие делал он подчеркивания, сопоставить, например, его высказывания в «Путешествии в Арзрум», рассказ об обычаях, например, с трудами Браневского, выдающегося русского ученого, с работами менее известных ученых, но знающих путешественников по Кавказу. И открывается такая картина: он приехал на Кавказ подготовленным. А почему? Потому, что обладал огромной культурой и понимал, что заслужить уважение к себе можно, только уважая другого. Г. П. Макогоненко, изучая творчество Пушкина, о «Путешествии...» написал: «На «Путешествии...» лежит печать времени его написания. Это «путевые записки», то есть деловая проза, документ, свидетельство об увиденном в далеком, мало знакомом крае России - Кавказе, точное описание жизни, быта, обычаев грузин и армян, рассказ о военных действиях русской армии»39.
Александр Сергеевич Пушкин писал в «Путешествии в Арзрум», что существует три момента, которые могут решить проблему России и Кавказа. Это - разоружение горцев, но тут же сомневается в этом. Второй момент - торговые отношения, отрезать торговлю от восточных стран, привлечь к торговым отношениям с Россией. Но самое главное - духовное и культурное взаиморазвитие и взаимодействие. Пушкин вовлекает в свои размышления читателей, заставляет их думать о будущем России, доверительно делится с ними своими наблюдениями и сомнениями. И нам сейчас это особенно ценно, так как мы являемся свидетелями непрекращающейся драмы на Кавказе. Пушкин и другие писатели дают нам прекрасные уроки того, как надо вести себя Кавказе, в том числе и в процессе коммуникации, изучения языков и культур кавказских народов.
* * *
За свою короткую жизнь М. Ю. Лермонтов побывал на Кавказе трижды - в 1818, 1820 и 1825 годах. С детства видел черкесов в лохматых шапках и бурках, скачки джигитов, огненные пляски, хороводы, праздник байрама, слышал горские песни, легенды, предания40. В основу всех кавказских поэм и стихотворений Лермонтова легли эти первые, неизгладимые впечатления, виденный им в детстве край войны и свободы, подлинный сражающийся Кавказ.
Для М. Ю. Лермонтова Кавказ стал второй Родиной. С ранних лет, проявляя живой интерес к кавказским горцам, Лермонтов великолепно изучил их жизнь и обычаи и, конечно же, отобразил все это в произведениях кавказского цикла.
В 1837 году Лермонтов снова попадает на Кавказ, будучи сосланным за стихи на смерть А. С. Пушкина. Возмужавший человек, со сложившимися общественно-политическими взглядами, М. Ю. Лермонтов наблюдает быт и нравы кавказских народов, находясь в их среде. Знакомится с историей и поэзией и, как поэт и как участник войны, постигает Кавказ во всей совокупности прежних и новых впечатлений. Особое значение для Лермонтова имели встречи с кавказской интеллигенцией и сосланными на Кавказ декабристами. В Закавказье Лермонтов подружился с поэтом-декабристом А. И. Одоевским. В этом же году знакомится в Тифлисе с азербайджанским поэтом и драматургом Мирзой Фата- ли Ахундовым и семьей А. Г. Чавчавадзе41.
В 1837 году Лермонтов писал С. А. Раевскому из Тифлиса: «Начал учиться по-татарски, язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе, - да жаль, теперь не доучусь, а впоследствии могло бы пригодиться»42. В те годы «татарами» называли на Кавказе всех мусульман, а под «татарским» языком понимали, помимо собственного татарского, все тюркские языки, кумыкский, ногайский, карачаево-балкарский. М. Ю. Лермонтов, по-видимому, понимал «татарский» язык еще шире или, во всяком случае, имел преувеличенное представление о его распространении. Так, в повести «Бэла» черкес Казбич то и дело употребляет «татарские» слова («йок» - не хочу, «Нет! Урус яман, яман!»); Максим Максимыч рассказывает, что «не один кабардинец», умильно поглядывая на его лошадь, приговаривал: «якши тхе, чек якши» (здесь только слово тхе (лошадь) - кабардинское, остальные - тюркизмы); наконец, Печорин полагает, что нанятая им духанщица, поскольку она «знает по-татарски», сумеет договориться с Бэлой (черкешенкой). Между тем ни черкесский, ни кабардинский не принадлежат к группе тюркских языков.
В Закавказье и частично на Северном Кавказе в начале XIX века широко распространенным языком торговли и межнационального общения был «татарский» (азербайджанский) язык. Известно, что М. Ю. Лермонтов был в Азербайджане, по мотивам азербайджанского фольклора написал сказку «Ашик-Кериб», в котором широко использованы тюркизмы: ага, ана, бек, паша, включая тюркские заимствования из арабского - Аллах, ашик, мауля, селям алейкюм и персидского - каравансарай, намаз.
Заимствования способствуют обогащению языка и упорядочению лексической системы. Экзо- тизмы среди заимствованных слов представляют собой лексический пласт, единицы которого характеризуют специфические национальные особенности жизни разных народов и употребляются при описании действительности в художественном тексте.
В творчестве М. Ю. Лермонтова экзотическая лексика в своей основе является восточной (тюркской). В рассматриваемый период в России тюркоязычные народы называли татарами (иногда дифференцировали: казанские татары, крымские татары и т. д.). Лермонтов писал, что начал изучать «татарский язык», но не уточнил, какой именно.
Среди исследователей творчества М. Ю. Лермонтова нет единого толкования этого высказывания поэта. И. Л. Андроников, М. Г. Рафили, А. В. Попов, М. С. Михайлов и др. полагают, что Лермонтов под татарским языком имел в виду азербайджанский. Однако позже языковед В. И. Филоленко высказал иное мнение. Он писал, что «в эпоху Лермонтова под татарским языком понимали все тюркские языки Кавказа, а именно: кумыкский, ногайский, балкарский, карачаевский, азербайджанский»44. Далее
В. И. Филоленко пишет: «... если принять во внимание, что некоторые восточные слова в произведениях Лермонтова могут быть отнесены к кумыкскому языку, что место действия «Бэлы» - крепость за Тереком у Каменного Брода, речь идет об укреплении на реке Аксае Таш-Кичу в Кумыкской плоскости на границе с Чечней, что М. М. рассказывает Печорину именно про кумыкскую свадьбу и что в лице князя, отца Бэлы, мы видим кумыкского князя, ибо у чеченцев не было феодальных княжеских родов, то можно предположить, что Лермонтов изучал кумыкский язык, называя его «татарским»45.
Видимо, в период пребывания на Северном Кавказе Лермонтов как филологически одаренный человек вообще интересовался языками многоплеменного Кавказа и постепенно знакомился с распространенным «татарским» языком в том варианте, который был известен в каждой конкретной местности, где он пребывал, но планомерное изучение «татарского» языка он начал, несомненно, с азербайджанского языка, который функционировал не только в устной, но и в письменной форме, имел богатую литературную традицию, широко был известен как язык торговли и поэзии, наконец, носители азербайджанского языка составляли наибольшую часть тюркоязычного населения, проживающего в Закавказье и на Кавказе. Действительно, знание «татарского» (азербайджанского) языка «впоследствии могло бы пригодиться» Лермонтову, чтобы входить в контакт с различными тюркскими и нетюркскими народами этого региона.
Здесь уместно привести некоторые высказывания путешественников, ученых и миссионеров, относительно татарского (азербайджанского) языка. Например, интересные сведения об общественной функции азербайджанского языка находим в путевых заметках барона Августа фон Гекстгаузена: «Армяне сочиняют не на армянском, а на татарском языке разговора, ибо это есть язык сообщения, торговли и взаимного разумения между народами на юге Кавказа; в этом отношении его можно сравнить с французским языком в Европе. В особенности же он язык поэзии... знаменитейшие армянские поэты для большего распространения своих творений всегда употребляют татарский язык»46.
П. А. Фалев, посланный в 1916 году Академией наук на Кавказ, тоже обратил внимание на распространенность азербайджанского языка в Закавказье: «На азербайджанском языке говорит население не только собственно Азербайджана, но и население нашего Закавказья»47.
«Татарский язык, к тому же хотя и не был родным племен Адыге и Чечни, но, как родственный с турецким, сильно был распространен среди них и сделался известным им со времени покорения Кавказа монголо-татарами, а в особенности со времени обращения их в мусульманство и вступления в постоянные непосредственные отношения с турками. Наконец, на татарском и осетинском языках существовала письменность, существовали даже готовые переводы некоторых священных, в особенности новозаветных книг и богослужебных...»48.
Наконец, А. С. Пушкин в «Путешествии в Арзрум» с удивлением отмечает, что старик, живший у дороги, не знал ни русского, ни татарского языка: «Я стал стучаться в дверь. Вышел хозяин. Я попросил воды сперва по-русски, а потом по-татарски. Он меня не понял. Удивительная беспечность! В тридцати верстах от Тифлиса и на дороге в Персию и Турцию он не знал ни слова ни по-русски, ни по-татарски»49.
Изучение «татарского» язык дает возможность русскому писателю непосредственно общаться с кавказскими народами. Занятия Лермонтова татарским языком, определенным образом отразились и на языке его произведений кавказской тематики; наблюдается достаточно высокая частотность употребления восточных (тюркских) слов в произведениях русского писателя.
Проникновение экзотизмов в русский язык, как отмечают многие исследователи, - живой, развивающийся процесс. Опыт писателей классиков (А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого) учит, что экзотическую лексику следует вводить в литературные произведения осторожно, с разбором, помня слова А. С. Пушкина о том, что «истинный вкус состоит... в чувстве соразмерностей и сообразности».
Степень владения М. Ю. Лермонтовым «татарским» языком едва ли выходит за рамки понимания общеупотребительной бытовой лексики. В числе используемых М. Ю. Лермонтовым тюркизмов встречаются также слова, относящиеся к глубинным слоям тюркской лексики, редко употребляемой при создании восточного колорита: чауш - слуга, стража, чапра - занавес, шинди гёрурсез - скоро узнаете.
Описывая природу Кавказа, жизнь людей, их обычаи и т. д., писатель, естественно, включал в свои произведения большое количество топонимов и этнонимов, встречаются также немало гидронимов:
У Казбека с Шат-горою Был великий спор.
«Берегись!»- сказал Казбеку Седовласый Шат 43
Кавказ у М. Ю. Лермонтова не условный, а настоящий, кавказские произведения Лермонтова свидетельствуют о знании реального материала и стремлении на нем основываться в процессе создании произведения.
* * *
Исследование биографических данных подтверждает, что Л. Н. Толстой был, действительно, как называл его В. И. Ленин - «европейски образованным писателем»50.
Решению Л. Н. Толстого ехать на Кавказ Б. М. Эйхенбаум дает такое объяснение: «Итак, решение ехать на Кавказ было подсказано традицией («старое известное средство»): кавказская война давала возможность всякому «мальчишке-шалопаю» отличиться и поправить свои дела. Брат Николай имел в виду, конечно, именно это; недаром Сергей называл Толстого «пустяшным малым». Однако результаты жизни на Кавказе получились совсем не традиционные: Толстой стал писателем»51.
О Кавказе Россия знала очень мало. И, вероятно, молодой Толстой хотел восполнить этот пробел. Главная цель писателя - правдивое описание горской жизни. Поэтому на первом плане - изображение внешнего быта горцев, обычаев, а также описание жилища, одежды, пищи, обрядов, обычаев. Биограф Л. Н. Толстого П. И. Бирюков, определяя основной характер следовавших друг за другом периодов в жизни писателя, отметил, что одним из лучших периодов своей жизни сам Толстой считал время пребывания на Кавказе52.
Учитывая конкретные социально-исторические отношения, сложившиеся между Россией и кавказскими народами к середине XIX века, Толстой признает прогрессивным присоединение Кавказа к России. Но он категорически против насильственного захвата Кавказа. Среди многочисленных представителей военного сословия в «Набеге» Толстой не показывает ни одного положительного лица. Скорее, герои напоминают заурядных смертных и к тому же откровенных мародеров: один из них ловит кур, которые «с кудахтаньем бьются около забора»; второй «хозяйничает на пчельнике»; третий «тащит куль муки и ковер»; четвертый «с радостным лицом выносит из сакли жестяной таз и какую-то тряпку...» и т. д. Главный «трофей», добытый в захваченном ауле, - это дряхлый старик- татарин, в глазах которого «ясно выражалось старческое равнодушие к жизни». Авторские симпатии и сочувствие - на стороне горцев. Автор восхищен мужеством и чувством достоинства, которые выражает старый горец.
Весной 1859 года, в год окончательного покорения Кавказа, в письме к А. А. Толстой писатель назвал «и мучительным, и хорошим» время, проведенное им на Кавказе53. Кавказская пора была одной из лучших в долгой жизни писателя. С. А. Толстая в своих воспоминаниях писала: «Он часто говорил мне, что лучшие воспоминания его жизни принадлежат Кавказу»54.
В. Л. Величко отмечает: «Кавказ - огромная академия со всевозможными естественными лабораториями, открывающая наблюдателю и исследователю широкое поприще для самостоятельных выводов»55. Молодой Толстой хорошо сознавал это ещё до отъезда с Кавказа. Так, в письме от 5 декабря 1852 года он сообщал брату Сергею Николаевичу: «Признаюсь, что мне скучно жить здесь и часто бывает грустно, но Кавказ принес мне огромную пользу»56.
Своими выдающимися произведениями на кавказские темы русский писатель показал путь для русско-кавказских культурных взаимосвязей. Произведения Толстого проникнуты историзмом. Кавказ прошел многолетнее испытание русско-кавказской войны XIX века. Важную роль играли проблемы взаимоотношений России и кавказских народов. Огромное значение имело и создание правдивой картины исторического развития Кавказа.
Через язык, литературу, культуру Л. Н. Толстой пытается изменить отношение русского народа к народам Кавказа. Эта проблема актуальна и сейчас, так как слово «Кавказ» всегда ассоциируется с войной.
Писатель, находясь на Кавказе, вел своеобразную культурную деятельность. Анализируя произведения кавказского цикла, мы приходим к выводу, что Л. Н. Толстой раскрывал повседневную жизнь горцев, чтобы повлиять на представителей Российского государства, чтобы присоединение Кавказа шло мирным путем, а не захватническим. Действительно, зло порождает зло. Он был убежден, что, если бы в общей политике государства была установка на знание и понимание народов Кавказа, все обошлось бы без войны.
Использование экзотической лексики в текстах кавказского цикла является одним из блестящих художественных приемов. Анализ произведений Толстого свидетельствует о том, что он прекрасно знал язык кавказских горцев, обряды, обычаи и множество элементов быта. В свои произведения Толстой вводит не только слова-экзотизмы, но и обороты речи, характерные для данной местности. Толстой иногда как бы фотографирует действительность, дает натуралистические картины, вводя при этом в авторскую речь много экзотизмов, этнонимов. Они являются своеобразным стилистическим средством создания речевой среды, в которой обитают герои.
живым, колоритным, запоминающимся. Наибольшая выразительность и рельефность текстов Л. Н. Толстого достигается умелым применением лингвоэтнографических явлений в структуре самого произведения. Экзотическая лексика, умело подобранная Толстым, придает описаниям неповторимую выразительность. Наблюдения за употреблением заимствованных слов свидетельствуют о превосходном знании «татарского» языка. Экзотизмы являются средством индивидуализации речи персонажей, придают точность, рельефность, пластичность повествованию.
В произведениях кавказского цикла Л. Н. Толстого представлен богатый фактический материал традиционной культуры кавказских народов (фольклор, народная этика, речевое поведение горцев среди русских, религиозные календарные праздники, описание одежды, жилища, пищи, домашней утвари), связанный с этническим самосознанием.
В центре внимания находятся такие ценностные ориентиры, как отношение к своей, чужой культуре, проявление и поддержка национальных интересов. Л. Н. Толстой посредством языка становится проводником языковой политики на Кавказе.
Описывая повседневность кавказских горцев, Толстой подчеркивает необходимость взаимопроникновения языка, культур и стилей жизни. На наш взгляд, анализ кавказских произведений Л. Н. Толстого показывает, что русский писатель выступает в качестве посредника, связующего интересы России и Кавказа. Иногда точка зрения горца становится точкой зрения самого писателя. Отметим интересный факт, когда Л. Н. Толстой рассуждает с точки зрения обычного горца, осуждая Хаджи-Мурата за измену. Толстой в письме к брату пишет: «Ежели захочешь щегольнуть известиями с Кавказа, то можешь рассказывать, что второе лицо после Шамиля, некто Хаджи-Мурат, на днях передался русскому правительству. Это был первый лихач (джигит) и молодец во всей Чечне, а сделал подлость»57.
В данном фрагменте нам встречается авторская ремарка. Русский писатель использовал экзотизм джигит как синоним слова лихач, в результате получилось толкование слова. Подчеркивая достоинства горца (джигита), Толстой признает его поступок недопустимым, тем самым выражает свое отношение к захватнической войне. Н. К. Гудзий по этому поводу пишет: «Войны завоевательные никогда не увлекали его, и он осуждал их, как осуждал и те жестокости, с которыми они были связаны, но войны, которые Толстой считал оборонительными и потому справедливыми, неизменно вызывали у него патриотический подъем»58.
Микроэтнографические тексты структурируют произведение, создают определенную гармонию текста. Внутри микротекста можно произвести внутреннюю, предметную (до мельчайших подробностей) классификацию жизни и быта кавказского горца. Создаваемая языком Л. Н. Толстого модель языковой картины Кавказа - это субъективный образ объективной реальности.
В систему организации текста органически входят кавказские этнонимы, топонимы, антропонимы, многие из которых в структуре текста выполняют не только номинативную, но и характерологическую функцию.
Например, в небольшом фрагменте из «Хаджи-Мурата» встречаются топонимы, антропонимы и экзотизмы: «Пиши: родился в Цельмесе, аул небольшой, с ослиную голову, как у нас говорят в горах, - начал он. - Недалеко от нас, выстрела за два, Хунзах, где ханы жили. И наше семейство с ними близко было. Моя мать кормила старшего хана, Абунунцал-Хана, от этого я и стал близок к ханам. Ханов было трое: Абунунцал-Хан, молочный брат моего брата Османа, Умма-Хан, мой брат названый, и Булач-Хан, меньшой, тот, которого Шамиль бросил с кручи. Мне было лет пятнадцать, когда по аулам стали ходить мюриды. Они били по камням деревянными шашками и кричали: «Мусульмане, хазават!» Чеченцы все перешли к мюридам, и аварцы стали переходить к ним»59.
Здесь же используется и кавказская поговорка. Поговоркам и пословицам в «Хаджи-Мурате» нельзя отказать в мудрости, но мудрость эта особого рода, она - восточная. Вот как говорит Хаджи- Мурат об ауле, в котором он родился: «Аул небольшой в ослиную голову, как у нас говорят в горах». Для Толстого фольклор являлся выражением национального самосознания народов Кавказа, проявлением высоких моральных качеств горцев, чистоты и искренности духовных, этических норм народа.
Чтобы экзотизмы были понятны русскому читателю, автор, как правило, поясняет их в комментариях. Но в некоторых случаях он в контексте описывает подробно назначение того или иного предмета и тем самым создает небольшой микроэтнографический текст в структуре повествования:
«На нем были сюртук без эполет, лезгинские широкие штаны, белая папашка с опустившимся пожелтевшим курпеем (Курпей на кавказском наречии значит овчина. - Примечание Л. Н. Толстого) и незавидная азиатская шашка череплечо. Беленький маштачок (Маштак на кавказском наречии значит небольшая лошадь. - Примечание Л. Н. Толстого), на котором он ехал, шел понуря голову, мелкой иноходью и беспрестанно взмахивал жиденьким хвостом» <...> «Дорога шла серединой глубокой и широкой балки (Балка на кавказском наречии значит овраг, ущелье)»60.
«Офицеры верхами ехали впереди; иные, как говорится на Кавказе, джигитовали [Джигит - по-кумыцки значит храбрый; переделанное же на русский лад джигитовать соответствует слову «храбриться»], то есть, ударяя плетью по лошади, заставляли ее сделать прыжка четыре и круто останавливались, оборачивая назад голову; другие занимались песенниками, которые, несмотря на жар и духоту, неутомимо играли одну песню за другою». <...> «Сажен сто впереди пехоты, на большом белом коне, с конными татарами, ехал известный в полку за отчаянного храбреца и такого человека, который хоть кому правду в глаза отрежет, высокий и красивый офицер в азиатской одежде. На нем были черный бешмет с галунами, такие же ноговицы, новые, плотно обтягивающие ногу чувяки с чиразами [Чира- зы значит галуны, на кавказском наречии], желтая черкеска и высокая, заломленная назад папаха»61.
В произведениях Л. Н. Толстого Кавказ предстает и как арена исторической драмы. Кавказ был не только поэтизирован русской литературой XIX века, но и вполне серьезно и уважительно осваивался этнографически. В целом русская литература отказалась обслуживать интересы власти. С 1817 года Россия вела борьбу с разрозненными племенами. Солдаты назвали Кавказ «погибельным», хотя Кавказская война не помешала сближению воюющих народов. Напротив, образовался уникальный, почти необъяснимый культурный сплав.
Особый интерес представляют авторские примечания, которые носят познавательный характер и демонстрируют желание автора как можно ближе познакомить читателя России с экзотикой Кавказа.
Наблюдения над жизнью и бытом горцев, их нравами иллюстрировали представления о так называемом естественном человеке. Повседневность горской жизни: хозяйство, вооружение, психология, бесстрашие и жестокость, страстность горца, и многие другие стороны быта горцев описывались русскими писателями в свете реальной действительности.
Проблема взаимоотношений народов, взаимовлияния языков и культур - важнейшая и интереснейшая проблема, волнующая многие поколения. Таким образом, через язык, через литературу Л. Н. Толстой пытается изменить отношение русского народа к народам Кавказа. Эта проблема актуальна и сейчас, так как слово «Кавказ» всегда ассоциировалось с войной.
В целом, говоря о речевом поведении русских писателей на Кавказе, можно с полной уверенностью сказать, что они сформировали особую модель поведения элитарной языковой личности на Кавказе. В наши дни, когда Закавказье уже практически не является российским, когда на Северном Кавказе есть тенденции предать забвению положительное в русско-кавказских взаимоотношениях, гуманистические традиции русской литературы необычно актуализированы. Думается, что следует детально изучить речевое поведение русских писателей на Кавказе с целью использования этого примера в настоящем и будущем в процессе утверждения мира и дружбы в этом регионе.
Во многом с этой целью подготовлен данный словарь экзотической лексики, которую использовали русские писатели в своих произведениях, связанных с кавказской тематикой. Эти произведения никогда не станут просто историей. Подлинное искусство развивается во времени и пространстве, появляются новые грани соприкосновения его с реальностью. Примером этому является наше время, когда нужно вновь и вновь пересматривать характер и способы коммуникации русского и кавказских народов, и самое главное, находить решение проблем не через активизацию военных действий, а через культурный диалог, языковые и речевые контакты.
Устройство словаря
Словарь экзотической лексики русских писателей (А. А. Бестужев-Марлинский, А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Л. Н. Толстой) включает экзотическую лексику, а также металингвистические, метапоэтические фрагменты: примечания самих писателей к тексту, к конкретным лексическим элементам, авторские комментарии, дефиниции, переводы. Приводятся примеры употребления экзотизма в текстах русских писателей.
Каждая статья снабжается соответствующими словарными статьями из лингвистических и энциклопедических словарей.
очередь, та лексика, которая комментируется самими писателями (метапоэтическая и металингвистическая установка), а также лексика, являющаяся наиболее употребительной в текстах русских писателей.
В приложении дается словник общей лексики русских писателей по данным их речевого поведения на Кавказе: топонимы, гидронимы, этнонимы. В основном, это лексика, включенная в корпус словаря. Даются ссылки на соответствующие страницы данного издания.
Словарь отражает особенности употребления экзотизмов, а также отношение русских писателей к Кавказу и кавказским горцам. Он дает представление о жизни, быте и культуре горцев, является ключом к пониманию речевого поведения русского писателя на Кавказе.
В квадратных [...] скобках даются авторские примечания, в круглых (...) - авторские переводы слов, предложений.
Словари
Большая советская энциклопедия: В 30 т. / Гл. ред. А. М. Прохоров. - М.: «Советская энциклопедия», 1970-1978. [БСЭ]
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. - Репр. воспр. изд. 19031909 гг. / Под ред. И. А. Бодуэна де Куртене. - М.: Терра - Книжный клуб, 1998. 2002. [ТСЖВЯ]
Ожегов С. И. Словарь русского языка: ок. 57 000 слов / Под ред. чл-корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. - 18 изд., стереотип. - М.: Русский язык, 1986. [СРЯОШ]
Словарь русского языка: В 4 т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; Под общ. ред. А. П. Евгеньевой. - 2-е изд. испр. и доп. - М.: Русский язык, 1981-1984. [МАС]
Толковый словарь карачаево-балкарского языка: В 3 т. - Нальчик, изд-во «ЭЛЬ-ФА», 1996-2005. [ТСКБЯ]
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. - М.: Прогресс, 1987. [ФЭСРЯ] Энциклопедический словарь издательства: В 86 т. - СПб.: Издательство Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, 1890-1907. [ЭСБЕ]
Источники
Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения. В 2-х т. - М.: Художественная литература, 1958. - Т. 1. Повести. Рассказы. Очерки. Стихотворения. Статьи. Письма. Ред. П. Кочурин, 1958. - 742 с. - (Вечер на Кавказских водах, Аммалат-Бек).
Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения. В 2-х т. - М.: Художественная литература, 1958. - Т. 2. Повести. Рассказы. Очерки. Стихотворения. Ред. П. Кочурин, 1958. - 742 с. - (Письма из Дагестана, Переезд от с. Топчи в Куткаши, Последняя станция к Старой Шамахе, Путь до города Кубы, Е. И. Б... ной (в альбом), Мулла-Нур, 363).
А. Цявловский / Художник С. Богачев. - М.: Напечатано по распоряжению Академии Наук СССР в изд. «Воскресенье», 1994. - 568 с. (Теснится средь толпы еврей сребролюбивый, Недавно бедный музульман, Подражания Корану, Отрывки (1825 года), Ек. Н. Ушаковой, Делибаш, Стамбул гяуры нынче славят).
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. Т. 3. кн. 1. Редакторы 3 тома: С. М. Бонди, Т. Г. Зенгер, Н. В. Измайлов, А. Л. Слонимский, М. А Цявловский. Общий редактор 3 тома М. А Цявловский / Художник С. Богачев. - М.: Напечатано по распоряжению Академии Наук СССР в изд. «Воскресенье», 1995. - 635 с.(Будрыс и его сыновья, Песни Западных славян, Видения короля).
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. Т. 4. Редакторы 4 тома: С. М. Бонди, Г. О. Винокур, Н. К. Гудзий, Н. В. Измайлов, Б. В. Томашевский. Общий редактор 4 тома С. М. Бонди / Художник
С. Богачев. - М.: Напечатано по распоряжению Академии Наук СССР в изд. «Воскресенье», 1994. - 514 с. (Кавказский пленник, Послание Жуковского к Г. Воейкову, Бахчисарайский фонтан).
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. Т. 5. Редакторы 5 тома: С. М. Бонди, Н. В. Измайлов, Б. М. Эйхенбаум, Д. П. Якубович. Общий редактор 5 тома С. М. Бонди / Художник С. Богачев. - М.: Напечатано по распоряжению Академии Наук СССР в изд. «Воскресенье», 1994. - 570 с. (Граф Нулин, Тазит).
Ю. Н. Тынянов, Д. П. Якубович. Общий редактор 8 тома Б. В. Томашевский / Художник С. Богачев. - М.: Напечатано по распоряжению Академии Наук СССР в изд. «Воскресенье», 1995. - 496 с. (Кирджали, Путешествие в Арзрум).
Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений. В 4-х т. М. -Л.: Академия наук СССР, 1958. - Т. 1. Стихотворения. 1824-1841. Ред. Б. В. Томашевский. 1958. - 755 с. (Спор, Кинжал, Спеша на север из далека, На бурке под тенью чинары, Вид гор из степей Козлова, Валерик, Дары Терека, Тебе, Кавказ, суровый царь земли).
Абрек, Мцыри, Беглец, Демон).
Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений. В 4-х т. М. -Л.: Академия наук СССР, 1959. - Т. 4. Проза. Письма. Ред. Б. М. Эйхенбаум. 1959. - 826 с. (Ашик-Кериб, Герой нашего времени, Кавказец).
Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22-х т. - М.: Художественное литература, 1978. - Т. 2. Повести и рассказы. 1852-1856. Коммент. Н. И. Бурнашевой. 1979. - 422 с. (Набег, Записки маркера, Рубка леса, Из Кавказских воспоминаний, Разжалованный, Как умирают солдаты).
Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22-х т. - М.: Художественное литература, 1978. - Т. 10. Повести и рассказы. 1872-1886. Коммент. Л. Д. Опульской. 1982. - 543 с. (Кавказский пленник, Ильяс).
Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22-х т. - М.: Художественное литература, 1978. - Т. 14. Повести и рассказы. 1903-1910. Коммент. М. Н. Бойко. 1983. - 511 с. (Хаджи-Мурат).
Примечания
1
B. И. Десятерик, Вад. В. Дементьев; Предисловие С. В. Ястржембского. - М.: Пашков дом: Фонд им. И. Д. Сытина, 2000. - С. 6-7.
2 Российский государственный военно-исторический архив, ф. ВУА, д. 18473.
3
4 Гюльденштедта И. А. Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа // Путешествия г-на академика И. А. Гюльденштедта через Россию и по Кавказским горам в 1770, 71, 72 и 73 годах. Спб., 1809.
5 Кавказский этнографический сборник. - М., 1955. Т. 1. - С. 285-286.
Кавказский этнографический сборник. - М., 1955. Т. 1. - С. 287.
7
8
9 «Современник», 1850, № 10-12. Отдельное издание: «Записки об Аварской экспедиции на Кавказе в 1837 году», 3 части, СПб., 1851.
10 В. Г. Белинский Полн. собр. соч., изд. АН СССР, т. VIII, М, 1955. - С. 376-377.
Венгеров С. А. / В кн. Попова А. В. Декабристы-литераторы на Кавказе. - Ставрополь, 1963. - С. 77.
12 Русские писатели. Биографический словарь. Справочник для учителя. Ред. коллегия: Д. С. Лихачев,
C. И. Машинский, С. М. Петров, А. И. Ревякин (Сост. А. П. Спасибенко и Н. М. Гайденков). - М.: «Просвещение», 1971. - 728 с.
Попов А. В. Декабристы-литераторы на Кавказе. - Ставрополь, 1963. - С. 28.
14 Русские писатели. Биографический словарь. Справочник для учителя. Ред. коллегия: Д. С. Лихачев, С. И. Машинский, С. М. Петров, А. И. Ревякин (Сост. А. П. Спасибенко и Н. М. Гайденков.) - М.: Просвещение, 1971. - 728 с.
15
16 Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения. В 2-х т. - М.: Художественная литература, 1958. - Т. 2. Повести. Рассказы. Очерки. Стихотворения. Ред. П. Кочурин, 1958. - 742 с. - (Мулла-Нур, 454)
17 423).
Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения. В 2-х т. - М.: Художественная литература, 1958. - Т. 1. Повести. Рассказы. Очерки. Стихотворения. Статьи. Письма. Ред. П. Кочурин, 1958. - 742 с. - (Аммалат-Бек, 425).
19 Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения. В 2-х т. - М.: Художественная литература, 1958. - Т. 1. Повести. Рассказы. Очерки. Стихотворения. Статьи. Письма. Ред. П. Кочурин, 1958. - 742 с. - (Аммалат-Бек, 423).
20
21 Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения. В 2-х т. - М.: Художественная литература, 1958. - Т. 2. Повести. Рассказы. Очерки. Ред. П. Кочурин, 1958. - 631 с. - (Мулла-Нур, 362).
22 Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения. В 2-х т. - М.: Художественная литература, 1958. - Т. 2. Повести. Рассказы. Очерки. Стихотворения. Ред. П. Кочурин, 1958. - 742 с. - (Мулла-Нур, 363).
Попов А. В. Декабристы-литераторы на Кавказе. - Ставрополь, 1963. - С. 38.
24 Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения. В 2-х т. - М.: Художественная литература, 1958. - Т. 2. Повести. Рассказы. Очерки. Стихотворения. Статьи. Письма. Ред. П. Кочурин, 1958. - 742 с. - (Письма из Дагестана, 52).
25
26 Вересаев В. В. Пушкин в жизни: Сист. Свод подлинных свидетельств современников / Предисл. Дм. Урнова, Вл. Сайтанова; Вступит. Заметки к главам, дополнения и коммент. Вл. Сайтанова. - Мн.: Маст. лiт.,
1986. - 685 с. - С. 169.
27
28 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. - М.: Воскресенье, 1994-1997. Т. 8. - (Путешествие в Арзрум, 446).
29 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. - М.: Воскресенье, 1994-1997. Т. 8. - (Путешествие в Арзрум, 448).
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. - М.: Воскресенье, 1994-1997. Т. 8. - (Путешествие в Арзрум, 459).
31 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. - М.: Воскресенье, 1994-1997. Т. 8. - (Путешествие в Арзрум, 464).
32
33 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. - М.: Воскресенье, 1994-1997. Т. 8. - (Путешествие в Арзрум, 481).
34 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. - М.: Воскресенье, 1994-1997. Т. 5. - (Тазит, 73).
Шатилов Б. А. Пушкин. - М.: «Детская литература», 1969. - 254 с. - С. 122
36 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. - М.: Воскресенье, 1994-1997. Т. 8. - (Путешествие в Арзрум, 449).
37
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. - М.: Воскресенье, 1994-1997. Т. 8. - (Путешествие в Арзрум, 450).
39 Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1833-1836): Монография. Оформ. худож. А. Гасникова. - Л.: Художественная литература, 1982. - 464 с. - С. 320.
Русские писатели. Биографический словарь. Справочник для учителя. Ред. коллегия: Д. С. Лихачев, С. И. Машинский, С. М. Петров, А. И. Ревякин (Сост. А. П. Спасибенко и Н. М. Гайденков.) - М.: Просвещение, 1971. - 728 с.
41 Попов А. В. Лермонтов на Кавказе. - Ставрополь, 1954. - С. 114-117.
42
44 Филоленко В. И. Восточная лексика в произведениях М. Ю. Лермонтова. - В сб.: Вопросы современного русского языка и истории его развития. Научные труды Краснодарского государственного педагогического института. - Краснодар, 1966, вып. 54. - С. 193.
45 Филоленко В. И. Восточная лексика в произведениях М. Ю. Лермонтова. - В сб.: Вопросы современного русского языка и истории его развития. Научные труды Краснодарского государственного педагогического института. - Краснодар, 1966, вып. 54. - С. 193.
Закавказский край. Заметки о семейной и общественной жизни и отношениях народов, обитающих между Черным и Каспийским морями. Путевые впечатления и воспоминания барона Августа фон- Гекстгаузена. -СПб, 1857, ч. 2. - С. 52.
47 Фалев П. А. Отчет о поездке в Закавказье и в Азербайджан летом 1916 г. в связи с охраною памятников восточных древностей на Кавказском фронте. Известия АН (отдельный оттиск). - Петроград, 1917. - С. 171.
48
49
43 Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений. В 4-х т. - М. -Л.: Академия наук СССР, 1958. - Т. 1. Стихотворения. 1824-1841. Ред. Б. В. Томашевский. 1958. - 755 с. - (Спор, 110).
Ленин В. И. Л. Н. Толстой и его эпоха. Полн. собр. соч., Т. 20. - С. 21.
51 Эйхенбаум Б. М. Лев Толстой. Семидесятые годы. Монография. - Л., «Художественная литература», 1974. - 360 с. - С. 237.
52
53 Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22-х т. - М.: Художественное литература, 1978. Т. 18. - C. 525-526.
54 Толстая С. А. Материалы к биографии Л. Н. Толстого. - В кн. Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников, Т. 1. - С. 50.
Величко В. Л. Кавказ. Русское дело и междуплеменные вопросы. - М., 1900. - С. 9.
56 Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Письма. Юбилейное издание. М. -Л.: ГИХЛ, 1934-1937. - Т. 59. - С. 108.
57
58 Гудзий Н. К. Лев Николаевич Толстой (Из курса лекций по истории русской литературы XIX века). - М.: Изд-во Московского университета, 1952. - 112 с. - С. 23.
Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22-х т. - М.: Художественное литература, 1978. - Т. 14. Повести и рассказы. 1903-1910. Коммент. М. Н. Бойко. - 1983. - 511 с. - (Хаджи-Мурат, 68).
Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22-х т. - М.: Художественное литература, 1978. - Т. 14. Повести и рассказы. 1903-1910. Коммент. М. Н. Бойко. 1983. - 511 с. - (Хаджи-Мурат, 11).
61 Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22-х т. - М.: Художественное литература, 1978. - Т. 14. Повести и рассказы. 1903-1910. Коммент. М. Н. Бойко. 1983. - 511 с. - (Хаджи-Мурат, 13).