Предвиденное и непредвиденное в романе М. Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"
Роман Лермонтова построен как собрание повестей, от лица рассказчика, Максима Максимыча, Печорина и Казбича (эпизод с Карагёзом как вставная новелла в первой повести "Бэла"). Во всех повестях рассказчики не только наблюдают все происходящее, но и участвуют в событиях, т. е. в одном лице объединены говорящий, наблюдатель и персонаж.
От повести к повести меняются рассказчики, сталкивающиеся либо с непредвиденным развитием событий, либо с чем-то давно ожидаемым, но осуществляющимся не сразу. В тексте лермонтовского романа эти ситуации связаны с употреблением наречий вдруг и наконец.
Нас будут интересовать первые значения слов вдруг (неожиданно, внезапно) и наконец (после всего, напоследок). Они образуют своеобразную пару. Употребление наречий вдруг и наконец связано с восприятием событий говорящим. Если он строит предположения о том, что должно произойти, но это не происходит, то употребляется наречие вдруг, а когда ход развития событий резко меняется и идет по непредвиденному руслу, возникает синоним слова вдруг - неожиданно. Появление наречия вдруг в речи свидетельствует также и о реакции рассказчика на то, что происходит. Неожиданное, непредвиденное удивляет.
наконец также связан с тем, что рассказчик строит гипотезы о развитии событий, но в этом случае его предположения оправдываются с отсрочкой во времени. На это прямо указывает толкование в Словаре В. И. Даля - после долгого ожиданья.
Для кого же из персонажей события развиваются непредвиденным образом?
В повести "Бэла" это прежде всего Максим Максимыч. Реакция рассказчика на услышанную от Максима Максимыча историю как на нечто неожиданное, отмеченная словом вдруг, встречается только однажды: "В самом деле, я ожидал трагической развязки, и вдруг так неожиданно обмануть мои надежды!...". В этой фразе наречия вдруг и неожиданно стоят рядом. Заметим, что это единственное употребление в романе синонима наречия вдруг - неожиданно. В "Бэле" количество наречий наконец (13) больше, чем вдруг (6), что может свидетельствовать о том, что, с точки зрения Максима Максимыча, все, что должно произойти, "с опозданием", но все же происходит.
"Пробираюсь вдоль забора, и вдруг слышу голоса..."; "Стали мы болтать о том, о сем: вдруг смотрю, Казбич вздрогнул, переменился в лице - и к окну..."; "... как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста...". Казбич ведет себя неожиданно для окружающих, даже будучи недоступен для непосредственного наблюдения: "Вдруг выстрел... Мы взглянули друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение...".
Что касается вставной новеллы о коне, рассказанной Казбичем, его восприятие отлично от картины мира Максима Максимыча. Неожиданным для него стали глубокая рытвина, через которую перескочил его Карагёз, и преданность коня: "Вдруг, что ж ты думаешь, Азамат? (...) я узнал голос моего Карагёза: это был он, мой товарищ!".
Поразительно отсутствие слова вдруг в рассказе Максима Максимыча, повествующего о странном поведении Печорина.
Употребление в "Бэле" наречия наконец (ждать наступления события или реакции собеседника) также относится прежде всего к Максиму Максимычу. Для рассказчика это наречие связано с открывающимся видом и долгой горной дорогой: "... казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке..."; "Вот, наконец, мы взобрались на Гуд-Гору...". Путь долог не только для рассказчика, но и для возниц: "Ваше благородие, - сказал один: - ведь мы нынче до Коби не доедем...".
В остальном предположения Максима Максимыча о развитии событий касаются поведения людей. В своих поступках и ответных репликах "выдерживает паузу" Казбич: "Напрасно упрашивал его Азамат согласиться и плакал, и льстил ему, и клялся; наконец Казбич нетерпеливо прервал его...". Здесь парадоксальное соединение двух наречий наконец и нетерпеливо, которое можно интерпретировать так: разговор передан как услышанный, поэтому наконец относится к долгим упрашиваниям Азамата (плакал, льстил, клялся), а нетерпеливо - к реакции Казбича. Казбич "держит паузу" и в поступках: "Вот смотрю: из леса выезжает кто-то на серой лошади, все ближе и ближе, и наконец остановился по ту сторону речки..."; "И наконец я узнал Казбича...".
Второй персонаж, реакции которого приходится ждать Максиму Максимычу, - это Бэла. Разговор Максима Максимыча и девушки о Печорине: "Сегодня ушел? - Она молчала, как будто ей трудно было выговорить. - Нет, еще вчера, - наконец сказала она, тяжело вздохнув"; "Мы пошли, походили по крепостному валу взад и вперед, молча; наконец "; "Она посмотрела на меня в нерешимости, и долго не могла слова вымолвить; наконец отвечала, что она умрет в той вере, в какой родилась".
Душевная неискушенность Максима Максимыча приводит его в замешательство: он не знает, как вести себя с Бэлой: «Наконец я ей сказал: "Хочешь, пойдем прогуляться на вал, погода славная!"».
И только один раз Максим Максимыч ждет эмоциональной реакции от Печорина: "Я бы на его месте умер с горя. Наконец он сел на землю, в тени, и начал что-то чертить палочкой на песке".
В повести "Максим Максимыч" меньше всего неожиданностей и долгого ожидания событий, поэтому вдруг и наконец "находятся в равновесии": по одному употреблению. Это самая "малособытийная" повесть, в ней встречаются три рассказчика романа. Единственным наблюдателем здесь является рассказчик, поведение Максима Максимыча неожиданно для него, когда речь заходит о записках Печорина: "Постой, постой! - закричал вдруг Максим Максимыч, ухватясь за дверцы коляски...". Максим Максимыч теряется, сталкиваясь с равнодушием Печорина: "Да, - сказал он наконец, стараясь принять равнодушный вид, хотя слеза досады по временам сверкала на его ресницах". С точки зрения рассказчика, Максим Максимыч, стараясь подавить эмоции, "с запозданием" реагирует на встречу с Печориным, как бы подыскивая слова.
Печорин выведен в романе как человек пресыщенный и разочарованный, а следовательно, что может быть для него в жизни непредвиденным и неожиданным? Меж тем, именно "Дневник Печорина", представляющий главного героя как наблюдателя и участника событий, дает значительное увеличение употреблений наречия вдруг: в "Тамани" неожиданным для Печорина оказывается поведение слепого и девушки. Слепой удивляет героя странными эмоциональными реакциями и поведением: "Долго я глядел на него с невольным сожалением, как вдруг едва приметная улыбка пробежала по тонким губам его"; "'Вдруг на яркой полосе, пересекающей пол, промелькнула тень" (С. 343); "Вдруг мой слепец заплакал, закричал, заохал" (С. 347).
Девушка поражает Печорина своими порывистыми движениями, непредсказуемостью поведения. Печорин сначала слышит и ощущает ее присутствие, а потом уже понимает, кто становится причиной его беспокойства: "Вдруг что-то похожее на песню поразило мой слух"; "Уж я доканчивал второй стакан чаю, как вдруг дверь скрипнула, легкий шорох платья и шагов послышался за мной; я вздрогнул и обернулся, - то была она, моя ундина..."; "Вдруг "; "Хочу оттолкнуть ее от себя – она как кошка вцепилась в мою одежду, и вдруг сильный толчок едва не сбросил меня в море"; "Вдруг она пробежала мимо меня, напевая что-то другое, и, прищелкивая пальцами, вбежала к старухе; "Она прыгнула, запела и скрылась, как птичка, выпугнутая из кустарника"; "Эта комедия начинала мне надоедать, и я готов был прервать молчание самым прозаическим образом, то есть предложить ей стакан чаю, как вдруг она вскочила, обвила руками мою шею, и влажный, огненный поцелуй прозвучал на губах моих".
Количество неожиданностей для Печорина в "Тамани" значительно превышает число "замедленных" реакций людей, с которыми герою пришлось встретиться в этом городе. Слепой мальчик, удивляя Печорина своим поведением, приводит его в замешательство: герой не может понять, кто перед ним: «"Ты хозяйский сын?" - спросил я его ». Слепой также "с опозданием" совершает поступки, которых ждет от него автор дневника: "Наконец из сеней выполз мальчик лет четырнадцати"; "Наконец " Еще один случай употребления наречия наконец в повести "Тамань" относится к ситуации, когда девушка и контрабандист ждут прихода слепого: «"А где же слепой?" - сказал наконец Янко, возвыся голос».
"Княжна Мери" становится неожиданностью, а что происходит "с опозданием"? Печорин считает Грушницкого банальным и предсказуемым. Тем не менее, Грушницкий часто ведет себя неожиданно для Печорина: "... вдруг слышу за собой знакомый голос (...) Оборачиваюсь: Грушницкий!"; "Вдруг слышу быстрые и неровные шаги... Верно Грушницкий... Так и есть!"; "Решетка! - закричал Грушницкий поспешно, как человек, которого разбудил дружеский толчок"; "Вдруг он опустил дуло пистолета и, побледнев как полотно, повернулся к своему секунданту".
Применительно к княжне Мери наречие упоминается один раз: "Мы были уж на середине, в самой быстрине, когда она вдруг на седле покачнулась".
Неожиданностью для Печорина становится гибель его лошади, когда он пытается догнать Веру: "Все было бы спасено, если б у моего коня достало сил еще на десять минут! Но поднимаясь из небольшого оврага, при выезде из гор, на крутом повороте он грянулся о землю".
Наречие наконец встречается прежде всего во фразах, характеризующих отношения Печорина и Веры: "Наконец губы наши сблизились и слились в жаркий, упоительный поцелуй"; "Наконец мы расстались". Когда Печорин получает записку о свидании, его реакция: "А-га! - подумал я – наконец-таки ".
Грушницкий и Мери в своем поведении часто с запозданием, но оправдывают прогнозы Печорина: "Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны...".
Княжна Мери, став объектом жестокого эксперимента Печорина, подтверждает его ожидания своим ответом на вопрос, все ли ее поклонники скучны: "Она посмотрела на меня пристально, стараясь, будто припомнить что-то, потом опять слегка покраснела и произнесла решительно: все!". Потом, подчиняясь его замыслу, Мери, по-видимому, говорит и делает то, что ждет от нее Печорин: "Или вы меня презираете, или очень любите! - сказала она наконец голосом, в котором были слезы!". Печорин и сам увлекается своей игрой: например, ожидая приезда Лиговских, он записывает: "Наконец ".
Печорин последовательно осуществляет свой план относительно Мери, добиваясь ее благосклонности, и относительно Грушницкого, мстя ему как счастливому сопернику. Иногда сам Печорин, как игрок, выдерживает паузу, ожидая реакции собеседника: "В продолжение вечера я несколько раз нарочно старался вмешаться в их разговор, но она довольно сухо встречала мои замечания, и я с притворной досадою наконец удалился"; "Любили ли вы? - спросил я ее наконец".
– бала: "Наконец с хор загремела мазурка; мы с княжной уселись"; "Наконец я буду с нею танцевать целый вечер... Вот наговорюсь! - прибавил он". В первом случае с Мери на балу – Печорин, во втором – о бале мечтает Грушницкий.
наконец сопровождает почти все стадии реализации печоринского замысла. Постепенно в игру главного героя вовлекаются и другие персонажи: Грушницкий выслеживает Печорина после свидания: "До двух часов ждали в саду; наконец – уж Бог знает откуда он явился, только не из окна, потому что оно не отворялось, а должно быть, он вышел в стеклянную дверь, что за колонной, - говорю я, видим мы, сходит кто-то с балкона...".
Осуществление замысла Печорина осложняется и представляется ему уже игрой не на жизнь, а на смерть: "... что если его счастье перетянет? если моя звезда наконец мне изменит?".
"Переговоры наши продолжались довольно долго; наконец мы решили дело вот как...". Печорин: "Наконец рассвело"; "Несколько минут продолжалось затруднительное молчание; доктор прервал его, обратясь к Грушницкому..."; "Теперь он должен был выстрелить на воздух или сделаться убийцей, или наконец оставить свой подлый замысел и подвергнуться одинаковой со мною опасности".
Исход дуэли для Печорина тесно связан с доказательством морального превосходства над противником, и это Печорину удается, хотя и не сразу: "Грушницкий стоял, опустив голову на грудь, смущенный и мрачный. - Оставь их! - сказал он, капитану".
"Тамань" и "Княжна Мери" противостоят друг другу в соотношении неожиданностей и свершения отсроченных во времени событий: в "Тамани" соотношение вдруг и наконец "Княжне Мери" -11 к 26. В "Тамани" Печорин становится игрушкой в руках судьбы и контрабандистов, поэтому вдруг численно превалирует над наконец, а в повести "Княжна Мери" - наоборот, Печорин сам строит свою игру, включая в нее мать и дочь Лиговских, Грушницкого, драгунского капитана, доктора Вернера. В последней повести романа, в "Фаталисте", три раза встречается наречие и столько же - наконец.
Все употребления наречия вдруг "Вдруг раздались выстрелы, ударили тревогу..."; "Этот же человек, который так недавно метил себе преспокойно в лоб, теперь вдруг вспыхнул и смутился"; "... на него наскочил пьяный казак... и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, остановясь, не сказал...".
Два из трех употреблений наконец связаны с Печориным.
"Фаталист" в этом отношении уникальна: столь малочисленны при ее сюжетной насыщенности наречия вдруг и наконец. Но это закономерно: если события свершаются силой судьбы, то здесь не может быть ни неожиданностей, ни отсрочек.
Точно так же, как не случайно во второй части романа, "Дневнике Печорина", количество наречий по сравнению с повестями "Бэла" и "Максим Максимыч", резко возрастает. Следовательно, либо Печорин не является таким разочарованным, каким хочет казаться, либо до конца не познал глубину и противоречивость своей натуры.
Источник: Русская речь. – 2002. - № 2 – С. 10-16.