Хубиев М. А.: Из истории аула Джамагат, воспетого М. Ю. Лермонтовым в поэме "Хаджи Абрек"

Из истории аула Джамагат, воспетого М. Ю. Лермонтовым в поэме "Хаджи Абрек"

В начале девятнадцатого столетия от эпидемии чумы исчез некогда знаменитый аул Тебердинской долины Джамагат. Но и по сей день в народных преданиях и в литературе много говорится о горькой участи джамагатинцев. Карачаевцы с любовью исполняют народную песню-плачь ’’Вторая чума» (”Песня Урусбиевых”). Сохранилась до наших дней и любимая танцевальная мелодия Урусбиевых, ведущей фамилии в Джамагате.

Аул Джамагат воспет великим русским поэтом М. Ю. Лермонтовым в поэме ”Хаджи Абрек”.

Лермонтовед профессор Л. П. Семенов пишет: ’’Наиболее вероятным остается, по нашему мнению, предположение о том, что сюжет ”Хаджи Абрека” приурочен к карачаевскому аулу Джама- гату”.¹ Отмечая, что герой поэмы назван черкесом, Л. П. Семенов здесь же поясняет, что ”в те годы черкесами называли нередко различных горцев, живших в центральной или западной части Северного Кавказа”.² Само слово ”черкес” в поэме употреблено только один раз: ”Едет шагом черкес на борзом скакуне”. Следует сказать, что карачаевцев называли черкесами не только в художественной, но и в исторической литературе. К примеру, итальянский миссионер А. Ламберти считает необходимым заметить, что ”как и некоторые другие авторы XVII—XVIII веков, карачаевцев он называет черными черкесами и карачеркесами”.³ Карачеркесами назвал карачаевцев и французский путешественник XVII века Жан Шарден.⁴ Кандидат исторических наук Х. О. Лайпанов в работе ”К истории карачаевцев и балкарцев” (Черкесск, 1957) тоже пишет о том, что были времена, когда карачаевцев называли карачеркесами. Не удивительно, что и в поэме ”Хаджи Абрек” джамагатинец назван черкесом.

Лермонтовед профессор А. В. Попов утверждает, что ”аул Джемат (Джамагат), воспетый Лермонтовым в звучных чеканных стихах, находился в Теберде у крутого ущелья быстрой горной реки Джамагат”.⁵ Однако некоторые историки-лермонтоведы, краеведы по вопросу местонахождения аула Джамагат придерживаются другого мнения. Краевед В. М. Сысоев, например,

Из истории аула Джамагат, воспетого М. Ю. Лермонтовым в поэме Хаджи Абрек" склонен считать, что если Лермонтов в поэме ”Хаджи Абрек” что-нибудь и заимствовал, то только одно название аула: описание же его не подходит к карачаевскому месту.⁶ ’’Захватив с собой томик лермонтовских произведений, — говорит писатель Иван Атмакин, — я много раз перечитывал дорогой ”Хаджи Абрек”, стараясь в описании природы, в действиях героев найти какой-нибудь намек на Карачай. Но, кроме одноименного названия аула, ничто об этом в поэме не говорило”.⁷ Другие исследователи (например, И. Е. Мысовский), отрицая распространенное мнение о том, что аул, воспетый в ”Хаджи Абреке”, находится близ Теберды, полагают, что поэма описывает жизнь лезгин.

Проверим же достоверность двух основных мнений, сопоставим реальные приметы карачаевского Джамагата с аулом, воспетым в поэме Лермонтова. ”Велик, богат аул Джемат”. Так поэт определяет исторические черты когда-то существовавшего в горах населенного пункта. Известно, что аул Джамагат в те времена действительно был велик и богат. С пастбищами он занимал всю территорию от северной границы нынешнего аула Верхняя Теберда до Клухорского перевала и от Мухинского перевала до Эбчыкского перевала. Вот поэтому-то и сказал старик карачаевец писателю Ивану Атмакину: ’’Джамагат вырос в большой богатый аул” (стр. 89). Карачаевский аул Джамагат был расположен под скалой; на этой скале сейчас находится мраморный карьер.

В поэме сказано: ”Ущелья в сон погружены”. Это описание соответствует местонахождению карачаевского аула Джамагат, который был расположен между ущельями.

У Лермонтова: ”И под горой, где ветер веет, // От скал горячих пар струится”. Таким образом, лермонтовский аул расположен под горой, на поляне, где в теплый день от ледника ”Ама- науз” ”веет ветерок и из утеса бьет поток”. Этот поток находится вблизи карачаевского Джамагата. Лермонтовский лезгин говорит: ”Увы, я стар! Мои седины белее снега той вершины”. Есть и такие строки в поэме: ”Взошла заря. Из-за туманов, //

На небосклоне голубом, // Главы гранитных великанов // Встают увенчанные льдом”. То есть из аула, описанного Лермонтовым, виднелись даже летом снеговые вершины и ледники Главного Кавказского хребта. Видны и ледники Главного Кавказского хребта, например, ледник ”Аманауз”, и с того места, где когда-то был расположен карачаевский аул Джамагат. Хаджи Абрек, выехавший для поиска дочери старика дагестанца, доехал до примечательного места: ”Есть поворот — и путь, прорыты // Арбы скрипучим колесом, // Там, где красивые граниты // Рубчатым сходятся венцом”. Эти строки позволяют сказать, что Хаджи Абрек от Джемата ехал не в сторону Главного Кавказского хребта, где виднелись ледники, а в противоположную. В те времена от карачаевского Джамагата в направлении Главного Кавказского хребта не было никакого аула. Между тем в 45 километрах в сторону города Карачаевска имеются ”красивые граниты”, скалы-великаны, а под ними ”есть поворот” и был ”путь, прорытый, арбы скрипучим колесом”. С одной стороны дороги — река Теберда, с другой — скала. Сейчас этот путь расширили, но и по сей день сохранилось название этого места — ”Чюйлюк тийген тар”, то есть теснина, где терлось колесо арбы о камень. При выезде виднеется место Мара- Аягъы, где и в те времена были поселения.

Теперь попробуем возразить тем, кто говорит, что поскольку в Карачае лезгины не жили, то в поэме Лермонтова описывается Дагестан, где издревле находятся угодья этого народа. В поэме ”Хаджи Абрек” описывается, как из Дагестана, после скитаний по разным местам, старик лезгин приходит в аул Джемат и рассказывает о том, что у него было три дочери и три сына. Две старшие дочери увяли в плену, в неравном бою пали сыновья. Он шел с младшей дочерью, но по дороге князь Бей-Булат похитил его последнюю радость. Старик дагестанец просит дже- матинцев помочь ему в его беде.

Вот как, например, описан приход старика в Джемат: ’’Покрыт одеждами чужими, сидит на камне между ними лезгинец дряхлый и седой”. По его рассказу, он давно вышел из Дагестана: ”Влачусь я по горам с тех пор”. Джематинец Хаджи Абрек говорит Лейле. ”Еще вопрос: ты не грустила о дальней родине своей, о светлом небе Дагестана?” Отсюда родина старика лезгина и лезгинки Лейлы — далекий Дагестан. В аул Джемат, как об этом говорится в поэме, приходит только один лезгинец, старик, потерявший и дочерей и сыновей. К тому же в аул Джемат он попадает после скитаний по разным местам, аул Джемат не является тем населенным пунктом, где он хотел бы поселиться с дочерью после своего ухода из родного Дагестана.

Важно обратить внимание и на то, что поэма озаглавлена ”Хаджи Абрек”. Значит, основу повествования составляет в поэме доблесть и героика подвига джематинца Хаджи Абрека, сам же рассказ о старике призван мотивировать действия героя, оттенить благородство Хаджи Абрека.

”Да, был”, — говорят карачаевцы. Его знает весь Карачай. Имя этого дагестанца Абдулла. Он приехал один в пожилом возрасте. Достаточно спросить у любого старика карачаевца, кто такой шейх Абдулла (святой Абдулла), и вам сразу же ответят, что святой Абдулла в пожилом возрасте приехал в Джамагат из Дагестана один, жил здесь и умер. О нем пели даже в молитвах.

А зачем он приехал в Джамагат? Как известно, карачаевцы приняли мусульманство гораздо позже, чем дагестанцы, Абдулла хорошо знал ислам. По его же словам, он учился и в Бухаре. Потом долго ходил по аулам Северного Кавказа и, наконец, приехал в Джамагат. Здесь он учил исламу: у него были ученики из Большого Карачая, Баксана, Чегема и Холама. Память о его жизни и деятельности народ хранит до сих пор. В ауле Красный Октябрь Зеленчукского района живет Кип- кев Семен Джумалиевич. Его прадед Тогузак был учеником Абдуллы. Свой тебси (низенький, маленький столик для обеда) он подарил своему ученику из Чегема. По словам Крым- шамхалова Байрымука, жителя аула Верхняя Теберда, и других, этот тебси находился в Чегеме до 1944 года. Жители курорта Теберда Карачаевского района Абреков Шамиль и другие говорят, что Абдулла завещал своим трем карачаевским ученикам похоронить его сперва на общем кладбище, а потом, во избежание мести, перенести на другое место. По словам жителя аула Верхняя Теберда Аджиева Муссы Багамировича и многих других, недалеко от Джамагата жил Гадыр-бий. Когда его люди у джемагатинцев угнали двух быков, Абдулла послал к нему людей с предложением возвратить быков, на что Гадыр-бий ответил: ”Я не такой трус, чтобы бояться какого-то пришельца из Дагестана”.

Есть и общие черты между дагестанцем, описываемым в поэме Лермонтова, и дагестанцем, жившем в Джамагате. С Абдуллой считались все. Его уважали, называли святым. Место, где он похоронен, и сейчас некоторые старики считают святым. Лермонтовский дагестанец, обращаясь к джамагатинцам, говорит не как беззащитный проситель, а как человек, осознавший свое право гордо говорить с людьми иных земель, иного рода.

Сюда, наездники Джемата!
Откройте удаль мне свою!
Кто знает князя Бей Булата?
Кто привезет мне дочь мою?

Важно выяснить и другое: какова история аула Джемат в поэме Лермонтова и что нам известно из истории карачаевского аула Джамагат?

Вот первые десять строчек поэмы:

Велик, богат аул Джемат,
Он никому не платит дани;
Его стена — ручной булат;
Его мечеть — на поле брани.
Его свободные сыны
В огнях войны закалены;
Дела их громки по Кавказу,
В народах дальних и чужих,
И сердца русского ни разу
Не миновала пуля их.
Разберем по строчкам.

”Велик, богат аул Джемат”. Как уже отмечалось вначале, карачаевский Джамагат был большой и богатый аул. В народной песне ’’Вторая чума” говорится, что джамагатинцы вымирают, оставляя на произвол судьбы отары овец и прекрасные табуны.

”Он никому не платит дани”. В те времена в Тебердинской долине был один только аул, который не платил дани, потому что вышел из повиновения в Большом Карачае и Баксане.

”Его стена — ручной булат, // Его мечеть — на поле брани”. Карачаевские джамагатинцы жили на перекрестке четырех дорог и трех перевалов: Клухорский, Мухинский и Эбчыкский. Они могли защищать себя только оружием. И поэтому-то стеной служил ручной булат, а мечетью — поле брани.

”Его свободные сыны // В огнях войны закалены”. Между жителями аула большого различия не было. Вот поэтому-то и сказал старик Шогай писателю Ивану Атмакину: ”Джамага- тинцы в одной рубашке спали, в одном кисете жили”. Когда на аул нападали враги, они храбро защищали его всем народом. И тогда вся долина Муху становилась красной от крови.

Дела их громки по Кавказу,
В народах дальних и чужих,
И сердца русского ни разу
Не миновала пуля их.

Старик карачаевец говорил Ивану Атмакину, что ”в недрах гор жители Джамагата добывали свинец, железную и медную руду. Не раз на них нападали враги. Джамагатинцы не сдавались. Они строили укрепления, сами делали оружие, порох... В неравных боях герои Джамагата под руководством Алхаза и Эльмурзы не раз отстаивали свою свободу и независимость. Слава о них гремела по всему Кавказу”.

Развалины гробниц братьев Алхаза и Эльмурзы сохранились и до наших дней. Х. О. Лайпанов тоже пишет о джамагатинцах, о которых ”молва широко была распространена на западном Кавказе”.

Таким образом, не остается никакого сомнения в том, что аул, воспетый в поэме М. Ю. Лермонтова ”Хаджи Абрек”, является карачаевским аулом. Можно думать с полным на то основанием, что великий русский поэт знал историю карачаевского аула и слышал песню ’’Вторая чума”. Приводя текст этой песни, Л. П. Семенов пишет: ”Эти фольклорные сведения представляют большой интерес, как отзвук тех мотивов, которые были известны и Лермонтову” (стр. 61).

Несколько слов о жителях аула того времени, когда в Джама- гате была чума. В большом труде ”Лермонтов на Кавказе” Л. П. Семенов, не изучавший сам историю аула, ссылается на высказывания Дьячкова-Тарасова.

В 1900 году в ’’Сборнике для описания местностей и племен Кавказа” (№ 28, стр. 66—68) была опубликована статья ”В горах Большого и Малого Карачая”. Преподаватель мужской гимназии писал в ней о своем путешествии в Карачай в 1898 году в компании двух учителей, студента и 26 учеников 5—7-х классов. О своем пребывании на месте расположения аула Джамагат он говорит: ”Мы остановились на месте этого некогда знаменитого аула, населенного абреками из абхазского воинственного племени цебельдинцев, живущих по ту сторону гор... Лет 40—50 назад, говорит местное предание, аул посетил мор и унес большую часть жителей... Один из местных жителей, князь Урусбиев, потеряв от страшной болезни двух сыновей, знаменитых джигитов, бросил это место и поселился близ Эльбруса в теперешнем Урусбиевском обществе”.

Достоверны ли сведения Дьячкова-Тарасова? Археолог А. Фиркович пишет, что в 1848 году он посетил древнейший Сентинский храм на среднем течении реки Теберды и с сожалением говорит о том, что не мог подняться вверх до истоков этой реки, до развалин аула Джамагат.⁸

А Дьячков-Тарасов, вопреки этому авторитетному свидетельству, говорит, что джамагатинцы якобы жили до 1850—60-х годов.

Хорошо известно, что первая эпидемия чумы была в Карачае в 1790—1800 годах, а вторая — в 1808—1814 годах. Память о них сохранилась в двух карачаевских исторических песнях: ’’Первая чума” и ’’Вторая чума”, или ”Песня Урусбиевых”.

Что эпидемия чумы была действительно в те годы, имеются и другие данные. ”В 1805 году встал вопрос о постройке крепости в самом узком месте Кубани, у Каменного моста. Для осмотра местности выезжали представители русского командования. Крепость в этот год так и не поставили, а в последующие, из-за начавшейся чумы, сношения с карачаевцами совершенно прекратили”.⁹

Следует сказать, что в 1868 году, когда был основан аул Верхняя Теберда, новоселы ничего не обнаружили на месте аула Джамагат, кроме развалин. Само собой разумеется, что Дьячкову-Тарасову время эпидемии чумы в Джамагате не было известно. Другое его утверждение: аул Джамагат заселен ”абреками из абхазского воинственного племени цебельдинцев”, живущих по ту сторону гор, свидетельствует об отсутствии у пишущего правильных знаний по истории народов Кавказа.

В ауле Джамагат жили карачаевцы и несколько семей из Бак- сана. Другой княжеской фамилии, кроме Урусбиевых, на Джамагате не было; Урусбиевы одни пользовались всеми княжескими льготами. Вот почему песня ”Вторая чума”, повествующая о горькой участи джамагатинцев, это собственно и есть ”Песня Урусбиевых”.

По поводу необоснованных высказываний Дьячкова-Тарасова Коста Хетагуров, хорошо знавший Теберду, написал фельетон, где Дьячков-Тарасов назван Тартареном из Екатеринодара. В конце своего фельетона Коста Хетагуров язвительно и вместе с тем вполне справедливо пишет: ”Придавать таким прогулкам научное значение бессовестно. Стыдно мне за вас, господин Тартарен, стыдно!”.¹⁰ Отсюда — цена тем ссылкам, которые используют еще некоторые лермонтоведы. К слову сказать, о подобных ’’научных сведениях” некоторых путешественников еще декабрист Бестужев-Марлинский в первое время своего пребывания на Кавказе писал: ”Что писать вам о племенах Кавказа? О них так много вздоров говорили путешественники и так мало знают их... что мне не хочется умножить шайку хвастунов”.¹¹ Бестужев-Марлинский, как известно, потом стал настоящим знатоком Кавказа. Но вернемся еще раз к свидетельствам Л. П. Семенова. Он, например, пишет, что достал карачаевскую песню ”Вторая чума” у одного из научных работников Чечено-Ингушского научно-исследовательского института, которая была записана в 1936 году в ауле Нижняя Теберда. И далее: ”По словам старика колхозника М. М. Блимготова (из Нижней Теберды), передавшего эту песню, жители аула Джамагат вымерли от сильной чумной эпидемии. От этой же болезни умерли известные джигиты, братья Эльмурза и Алхаз. Уцелевшие жители ушли на Баксан, где основали общество Урусбиевых; это было 130 лет назад” (стр. 60—61). Отсюда Л. П. Семенов для себя делает вывод, что аул Джамагат основали абреки из абхазского племени цебельдинцев, живших по ту сторону гор, уцелевшие же после чумы поселились на Баксане и основали Урусбиевское общество. (То, что в Джамагате ведущей фамилией были Урусбиевы, ни лермонтоведы, ни другие научные работники не отрицают.)

”лет 40—50 назад аул посетил мор”, и старику, который сказал в 1936 году, что чума на Джамагате была 130 лет назад, не вдумываясь в то, что разница между исчислениями равна половине века!

* * *

Л. П. Семенов приводит текст карачаевской исторической песни об ауле Джамагат ”Вторая чума”. Как уже сказано выше, в Джамагате жили представители одной княжеской фамилии — Урусбиевы. Сразу же после чумы родственники Урусбиевы приехали из Баксана в Учкулан и попросили певца Семенова Калтура сложить песню о знаменитых воинах Джамагата братьях Алхазе и Эльмурзе Урусбиевых, чтобы их имена не забылись. Они дали певцу хорошего коня с серебряной сбруей, и он сложил песню ”Вторая чума”. В ней ясно сказано, откуда пришли Урусбиевы на Джамагат, но, как ни странно, лермонтовед Л. П. Семенов не обратил на это внимание. Вот отрывок из песни: ”Мы вышли из своих тесных ущелий. После многих бедствий и странствований поселились в ущелье Теберды...”

Всех нас настигло горе.
Пришла чума — посланница злого духа
Кто расскажет о нашей участи
Старикам ущелья Баксан?
Джамагатинских джигитов не стало.
Сын Атабия богатырь Сопан
Умер, тоскуя по Родине Баксан...

На наш взгляд, здесь все ясно: если бы Урусбиевы были пришельцами из Абхазии, то, умирая, они не стали бы ’’тосковать по родному Баксану”.

Следует сказать, что в песне имеются и другие строчки, где также говорится о том, откуда пришли Урусбиевы в аул Джамагат: ”Мы вышли из тесного Баксана в поисках земли, // Ходили в бренном мире, влача свои дни”.

Мы вышли, оторвавшись от большого Баксана,
И приехали мы в свет-Теберду...
Наверно, в Баксане оплакивают нас горько...
Вести о нас ходят с шайтанами, джинами,
Жена Исмаила красивая Джантетхан
Заклинаниями чуму не пускает на Баксан...¹²

Текст данной песни опубликован в книгах ’Старинные карачаевские песни” (Микоян-Шахар, 1940, стр. 29—30) и ’Антология балкарской поэзии” (Нальчик, 1959, стр. 53— 54).

Мнение Л. П. Семенова о том, что джамагатинцы пришли из Абхазии и в 1850—60-х годах ушли на Баксан, где основали Урусбиевское общество, опровергается еще и тем, что уже в 1837 году на Баксане в обществе урусбиевцев было 103 двора, 330 человек.¹³ Вообще же, Урусбиевское общество на Баксане основано в конце XVII века.

До Октябрьской революции слово ’’балкарец” употреблялось не в современном его понимании. Раньше балкарцами называли только жителей Черкесского ущелья. Тем самым до 1917 года во всех исторических документах и научных работах о жителях Баксана писалось как об отдельном Урусбиевском обществе. Ныне урусбиевцев также называют балкарцами, потому что в 1917 году пять одноязычных (с диалектами) горских обществ — Балкарское, Бызынгийское, Холамское, Чегемское и Баксанское — объединились под общим названием Балкария, которая входит в состав Кабардино-Балкарии.

пастбищ Закавказья. В песне же от начала до конца идет перекличка между Баксаном и Тебердой, то есть местностями Северного Кавказа. Топономика окрестностей Джамагата чисто карачаевская: ”Чегет-тюз”, ”Гитче-кол”, ”Межгит-арты”, ”Назылы-кол” и т. д.

об истории аула Джамагат, написал другую работу: ”Мотивы горского фольклора и быта в поэме Лермонтова ”Хаджи Абрек”.¹⁴

К сожалению, в ней ничего не говорится об истории карачаевского аула Джамагат. В начале своей работы Л. П. Семенов подвергает критике тех исследователей, которые неправильно толковали поэму ”Хаджи Абрек”. Он приводит высказывание черкесского писателя Юрия Кази-Бека (Ахметукова), который в примечании к одному из своих рассказов говорит, что сюжет ”Хаджи Абрека” взят из черкесского рассказа. Л. П. Семенов подробно анализирует текст этого рассказа и приходит к абсолютно правильному выводу: ’’... Примечание Ю. Кази-Бека является если не мистификацией, то во всяком случае легендой”.¹⁵ Далее исследователь ставит перед собой задачу: ’’... показать мотивы Кавказского фольклора и быта именно в поэме ”Хаджи Абрек”. Но вместо того, чтобы искать в фольклоре народов Северного Кавказа что-нибудь общее с поэмой, он пытается выяснить, что такое абречество на Кавказе. И здесь же допускает ошибку, говоря, что ”Абрек — не имя, а прозвище”, что ”такого имени у горцев нет”. А между тем у горцев (конкретно у карачаевцев) наряду со словами ”абрек” и ”хаджи”, есть и собственные имена ”Абрек” и ”Хаджи”.

Далее Л. П. Семенов пишет о похищении девушек, о гостеприимстве, о мести и т. д. На основании общих, расплывчатых высказываний он делает вывод: ”Так устанавливаются теснейшие связи поэмы Лермонтова с фольклором и бытом Кавказа” (стр. 26). Вот то, что, собственно, мог сделать Л. П. Семенов в своей специальной работе о поэме ”Хаджи Абрек”. Сознавая неконкретность и зыбкость своих суждений, он говорит, что поэма ”Хаджи Абрек” принадлежит к числу наименее изученных произведений Лермонтова (стр. 7).

Профессор Попов А. В., хорошо зная, что жителями аула Джа- магат были карачаевцы и урусбиевцы, умолчал об этом, сославшись на ложные высказывания Дьячкова-Тарасова.¹⁶

”Хаджи Абрек”, А. В. Попов с научной добросовестностью восстановил историческую истину о жителях аула Джамагат.

Несколько замечаний к очерку ”На развалинах Джамагата”. Писатель Иван Атмакин написал об истории аула, в основном, верно, но и он допустил некоторые ошибки. Вызывают сомнение такие строки, где якобы старик карачаевец с курорта Теберда сказал писателю, что ’’постепенно сюда (в аул Джамагат —М. Х.) стали проникать абреки из абхазского племени цебельдинцев, ища в глухих горах убежища от иноземных захватчиков” (стр. 88—89).

19 февраля 1963 года в городе Черкесске в беседе с Иваном Атмакиным мы попытались выяснить достоверность этих слов. Писатель ответил, что старик карачаевец ему так не говорил, но лермонтоведы писали, что жителями аула были цебельдинцы и поэтому он не знал, что делать. Но чтобы иметь что-то общее с утверждениями лермонтоведов, эти строчки добавил от себя, отступив от истинных слов старика карачаевца.

В очерках И. Атмакина есть еще ряд неточностей. Например, он пишет: ”В конце XVIII века в Кабарде, в ауле Верхний Бак- сан, жила большая воинственная семья, возглавляемая Чепеллеум Урусбиевым” (стр. 88). На самом же деле аул Баксан не входил в состав Кабарды. Было только Урусбиевское общество. По утверждению очеркиста, сперва был основан курорт Теберда, потом Нижняя Теберда, а затем Верхняя Теберда (стр. 91). В действительности же, в 1868 году был основан аул Верхняя Теберда, в 1870 году — Нижняя Теберда и только в 1883 году в курорте Теберда появились первые постройки.

Об ауле Джамагат другие пишут и по-другому. Например, на 16-й странице книги ’Теберда” (Ставрополь, 1958) сказано: ”В долине Джамагат имеются развалины большого черкесского селения Джамагат”. Утверждение нелепое. Каждому, сколько- нибудь знающему историю адыгских народов, известно, что кабардинцы и черкесы так глубоко в горы не заходили. Аул Джа- магат никогда не считался черкесским.

”кушха”, то есть горцы. На странице 17-й той же книги говорится, что некоторое время здесь сохранялось название ”Адам-кырылган” — гибель человека, и сделан намек на чуму. Но название это не черкесское, а карачаевское. Далее в этой же книге пишется: ’’Вероятно, здесь был центр живших в долине Теберды отдельных черкесских народов”. Усугубляя ошибочное ’’вероятно”, московские издатели путеводителя ”Теберда — Домбай”, изданного в 1962 году, утверждают, что у моста через Джамагат находятся ”остатки большого черкесского аула, бывшего некогда центром черкесских поселений в Теберде”.

История аула Джамагат более подробно описана кандидатом исторических наук доцентом Х. О. Лайпановым.¹⁷ Но и он допустил досадную ошибку, утверждая, что с Баксана в Джамагат приехали 3—4 семьи Урусбиевых. Жителями аула Джамагат были балкарцы. По его мнению, Джамагат был аул большой и богатый. Это утверждение соответствовало фактам истории. Но, спрашивается, как за короткое время из 3—4 семей баксанских балкарцев аул Джамагат мог стать большим и богатым?

Аул Джамагат был основан в XVIII веке. В 1808 году аул постигла эпидемия чумы, которая продолжалась до 1814 года. Вымерли почти все его жители. Из Урусбиевых уцелело несколько человек, которые возвратились на Баксан в Урусбиевское общество. Если бы джамагатинцы были абхазцами или черкесами, то их родной язык не был бы карачаевским. Ведь с давних времен в карачаевском районе находятся осетинский аул Коста Хе- тагурово и черкесский аул Хумара. Но их родной язык так и остался осетинским и черкесским.

Лишь незнанием истории можно объяснить тот факт, что у разных авторов возникают самые разноречивые ”вероятно”, предположения, которые уводят от истинной истории аула Джамагат и тем самым мешают пониманию истоков поэмы М. Ю. Лермонтова ”Хаджи Абрек”.

запавшие в душу ребенка, пробудили интерес к этой стороне жизни. Здесь невольно вспомнятся слова поэта: ”Синие горы Кавказа, приветствую вас! // Вы взлелеяли детство мое; // Вы носили меня на своих одичалых хребтах”.

Второй раз Лермонтов был на Кавказе в 1820 году Ссылаясь на эти две поездки, нельзя еще говорить о творчестве как тако- и вом. Но вполне правомерно видеть некоторые его основы. Тре- § тье пребывание на Кавказе в 1825 году, вне всякого сомнения, дало Лермонтову многое. И хотя поэту было всего 11 лет, это пребывание прошло для него не бесследно. Тот факт, что уже s в 1828 году Лермонтов написал поэмы ”Черкесы” и ”Кавказ- ский пленник”, служит хорошим доказательством. В третье ~j свое пребывание на Кавказе, по словам С. И. Недумова и П. Е. Селегея, ”поэт видел вокруг себя пеструю многонациональную толпу, наблюдал нравы кавказских народов, их праздники и народные игры, в которых выражались мужество, выносливость, ловкость...”¹⁸

”Е. А. Арсеньева с Лермонтовым в 1825 году остановилась в Горячеводске в доме своей сестры Е. А. Хастатовой, в котором всегда было много народу — военные и штатские, родственники и неродственники, одинокие и женатые”. Лермонтов ”видел горцев и у них вместе с бабушкой покупал ковры для тарханского =3 нового дома, кинжалы и пистолеты, которые он пожелал получить в подарок, а также всякие предметы мирного обихода”.¹⁹ Ц ’’Теперь уже становится окончательно ясным, — замечает И. Андроников, — откуда было у Лермонтова такое изобилие кавказского материала в юношеских произведениях и такое знание ^5 кавказской войны”.²⁰

С полным основанием мы можем сказать, что Лермонтов знал историю карачаевского аула Джамагат, слышал и народную песню ’’Вторая чума”. Нас могут спросить: был ли в те годы Лермонтов в Карачае? Конечно, был. Но как об этом говорит Ираклий Андроников, ”при этом не надо забывать, что горцев, их жизнь и нравы Лермонтов описал не по собственным наблюдениям, а с чужих слов — по рассказам людей, весьма осведомленных, но смотревших на все это разными глазами”.²¹

”Хаджи Абрек” ”поражает своим реализмом, глубоким знанием жизни народов Кавказа”²², что ”кровавую историю своей поэмы Лермонтов мог слышать от горцев и в юнкерской школе”.

Примечания

¹Л. П Семенов Лермонтов на Кавказе. Пятигорск, 1939, стр. 60. Песня ’’Вторая чума” и танцевальная мелодия Урусбиевых в 1961 году записаны и на грампластинку.

²Л. П. Семенов. Лермонтов на Кавказе, Пятигорск, 1939, стр. 60.

³

⁴О происхождении балкарцев и карачаевцев. Нальчик, стр. 12.

⁵А. В. Попов. Лермонтов на Кавказе. Ставрополь, 1954, стр. 18.

⁶В. М. Сысоев. Карачай в географическом, бытовом и историческом отношении. Тифлис, 1913, стр. 112—113 (Сборник материалов для описания местностей и имен Кавказа, т. 42).

⁷Старший брат, Черкесск, 1957, стр. 84.

⁸

⁹Народы Карачаево-Черкесии, Ставрополь, 1957, стр. 33—34.

¹⁰Коста Хетагуров, т. IV, М., 1960, стр. 255.

¹¹Бестужев-Марлинский, соч., т. I, M., 1958, стр. 300.

¹²Подстрочник мой. — М. Х.

¹³—46.

¹⁴М. Ю. Лермонтов. Ставрополь, 1960, стр. 7—28.

¹⁵М. Ю. Лермонтов. Ставрополь, 1960, стр. 17.

¹⁶А. В. Попов. Лермонтов на Кавказе. Ставрополь, 1954, стр. 19.

¹⁷Х. О. Лайпанов. К истории карачаевцев и балкарцев. Черкесск, 1957, стр. 58—65. ¹⁸—10.

¹⁹—233.

²⁰Ираклий Андроников. Лермонтов. М., 1951, стр. 252.

²¹Там же.

²²А. В. Попов. Лермонтов на Кавказе. Ставрополь, 1954, стр. 18.

”Хаджи Абрек” // М. Ю. Лермонтов. Материалы и сообщения VI всесоюзной лермонтовской конференции. — Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 1965. — С. 113—126.