Кудряшов С. В.: Лермонтов как певец мировой скорби

ЛЕРМОНТОВ
КАК ПЕВЕЦ МИРОВОЙ СКОРБИ

В статье автор осуществляет сравнительный анализ темы мировой скорби в поэтическом творчестве М. Ю. Лермонтова и Д. -Г. Байрона на примере стихотворения Байрона «Душа моя мрачна» и перевода этого стихотворения на русский язык Лермонтовым.

Ключевые слова: М. Ю. Лермонтов, Д. -Г. Байрон, байронизм, Печорин, смерть, мировая скорбь.

Понятие мировой скорби появляется в начале XIX века. Обычно его связывают с именем Дж. Г. Байрона и с его героем — Чайлдом Гарольдом. Однако первая часть поэмы была опубликована в 1812 году, а годом раньше термин Weltschmerz употребил немецкий писатель И. П. Ф. Рихтер, использовавший псевдоним Жан Поль. Тем не менее именно Байрон считается основоположником этого феномена, и именно понятия «байронизм», «байронический герой» стали основополагающими для героев и ситуаций в творчестве многих литераторов первой половины XIX века. Здесь и де Шатобриан, и де Мюссе, и Гейне, и многие другие. Входит в этот ряд и М. Ю. Лермонтов, герои которого не только соответствуют стандартам «байронического», но зачастую превосходят их в претензиях разума к окружающей реальности, не способной их удовлетворить, — в чём, если быть кратким, и состоит феномен мировой скорби. Аналогом Чайлда Гарольда (по значимости) у Лермонтова можно считать Печорина, в котором уже, по отношению к герою Байрона, усугубляются романтические черты, предполагающие многую печаль от многой мудрости, и доходят временами до стадии индивидуального демонизма. В принципе, это утрирование, это усугубление свойственно всем литераторам «байронического» ряда, но Лермонтов здесь выступает в качестве автора, мировая скорбь которого концентрирована, может быть, даже утрирована. И хорошо это видно на примере лермонтовских переводов Байрона, поскольку здесь мы имеем дело с интерпретацией текста, изначального по своей принадлежности к «скорбно-мировым» тенденциям, и то, как его трактует переводчик, очень показательно. Если сравнить байроновский текст из «Еврейских мелодий»1, и его лермонтовский перевод, известный как «Душа моя мрачна…»2, становится понятным, что мировая скорбь у Лермонтова имеет тенденцию к безысходности.

My soul is dark — Oh! quickly string
The harp I yet can brook to hear;
And let thy gentle fingers fling
Its melting murmurs o’er mine ear.
If in this heart a hope be dear,
That sound shall charm it forth again:
If in these eyes there lurk a tear,
‘Twill flow, and cease to burn my brain.

But bid the strain be wild and deep,
Nor let thy notes of joy be first:
I tell thee, minstrel, I must weep,
Or else this heavy heart will burst;
For it hath been by sorrow nursed,
And ached in sleepless silence, long;
And now ‘tis doomed to know the worst,
And break at once — or yield to song3.

  

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!
Вот арфа золотая:
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
Пробудят в струнах звуки рая.

Они в груди моей проснутся,
И если есть в очах застывших капля слёз —
Они растают и прольются.
Пусть будет песнь твоя дика́.
Как мой венец,

Я говорю тебе: я слёз хочу, певец,
Иль разорвётся грудь от муки.
Страданьями была упитана она,
Томилась долго и безмолвно;
— теперь она полна,
Как кубок смерти, яда полный.

При сравнении обоих текстов становится понятным, что вариант Лермонтова более трагичен. Речь в стихах Байрона ведется от имени абстрактного слушателя, внимающего звукам арфы. Сердце его готово разорваться, но слёзы гасят напряжение, и песня арфы, таким образом, сублимирует страдание слушателя, переводя его в стадию грусти и печали.

Вот дословный построчный перевод второй половины байроновского текста:

Но не позволь напряжению струн быть диким и глубоким,

Я говорю тебе, певец, я должен плакать,
Иначе это тяжёлое сердце разорвётся;
Потому что оно вскормлено печалью,
И тлело долго в бессонной тишине;

И разбиться сразу — или сдаться песне.

Последняя строка у Байрона предполагает выход из ситуации, которая безысходна у Лермонтова. У Байрона нет ни смерти, ни яда, а только намёк на возможную смерть. Байрон показывает, что мировая скорбь, при определённых условиях, может действовать очищающее, быть дверью в некое лучшее измерение, пусть и печальное. В варианте Лермонтова выхода нет. Именно в контексте этой безысходности можно рассматривать всех лермонтовских героев, подпадающих под категорию байронических.

ЛИТЕРАТУРА

1. Лермонтов М. Ю. Еврейская мелодия: (Из Байрона) («Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!..») // Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954—1957. Т. 2: Стихотворения, 1832—1841. 1954. С. 77.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Оригинал: Hebrew Melodies by lord Byron. London. Publisher: J. Murray 1815.

2 «Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!..») // Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954—1957. Т. 2: Стихотворения, 1832—1841. 1954. С. 77.

3 Оригинал: Hebrew Melodies by lord Byron. London. Publisher: J. Murray 1815. S. 17.

— кандидат культурологии, ст. преподаватель кафедры философии, культурологии и иностранных языков, Санкт-Петербургский государственный институт психологии и социальной работы, ibif@inbox.ru

Раздел сайта: