Казакъ («Вадимъ»). — Выезжая на гору по узкой дороге, беззаботно бросилъ повода и сложа руки «пелъ» и предавался мечтамъ своимъ; «его голосъ былъ чистъ и полонъ, его сердце казалось такимъ же».
Казакъ («Герой нашего времени»). — Денщикъ Печорина. Когда Печоринъ приказалъ, въ случае если онъ выстрелитъ изъ пистолета, «бежать на берегъ», К. спросонья «выпучилъ глаза и машинально отвечалъ: слушаю, ваше благородiе». Когда же Печоринъ возвратился домой, казакъ «спалъ крепкимъ сномъ, держа ружье обеими руками», и не слыша, какъ шкатулку Печорина, шашку въ серебряной оправе и дагестанскiй кинжалъ вытащилъ изъ хаты слепой.
(Маскарадъ). — Игрокъ и шуллеръ, вращающiйся въ высшемъ свете. «Мiръ для меня — «колода картъ, жизнь — банкъ; рокъ мечетъ — я играю»... говоритъ про себя Казаринъ. «И если победишь противника уменьемъ, судьбу заставишь пасть къ ногамъ твоимъ съ смиреньемъ, — тогда и самъ Наполеонъ тебе покажется и жалокъ и смешонъ»... Въ игре и шуллерстве «сквозь душу переходитъ страстей и ощущенiй тьма, и часто мысль гигантская заводитъ пружину пылкаго ума»... Къ людямъ К. применяетъ те же «правила игры»: «пусть разомъ тысячу я на туза поставилъ... Положимъ, что случайно, безъ обману, онъ выигралъ, — я очень радъ; но все никакъ туза благодарить не стану»... «А тамъ итоги свелъ, и карту смятую — подъ столъ!» — Арбенинъ, лучшiй прiятель Казарина, «но въ душе» К. не терпитъ Арбенина. «Недурно, если онъ къ тому-жъ великодушенъ часто, кстати имеетъ тысячи три душъ и покровительство у знати»... Арбенину, отказавшемуся отъ прежней жизни, Казаринъ не веритъ: «Мне скажутъ: можно отучиться, натуру победить! — Дуракъ, кто говоритъ! Пусть ангеломъ и притворится, да чортъ-то все въ душе сидитъ». Жизнь для К. «сцена и человекъ «актеръ». К., пользуется въ свете —
Но молодежь для К. «просто — ножъ!» «Толкуй имъ, какъ угодно, не знаютъ ни засесть, ни въ пору перестать, ни кстати честность показать, ни передернуть благородно». Со Шприхомъ К. ведетъ «дела». На сравненiе Арбенинымъ Шприха — съ чортомъ, отвечаетъ: «— Эхъ, братецъ мой, что видъ наружный? пусть будетъ хоть самъ чортъ, — да человекъ онъ нужный: ». «Наблюдатель строгiй не действуетъ нигде, за то ужъ» видитъ «много».
Казаринъ («Арбенинъ»). — Образы Казарина и Неизвестнаго слиты вместе.
Казбичъ («Герой нашего времени»). — Черкесъ. «Не то, чтобъ мирный. Подозренiй на него было много, хоть онъ ни въ какой шалости не былъ замеченъ». Бешметъ на немъ всегда изорванный, въ заплаткахъ, а оружiе въ серебре», а подъ бешметомъ кольчуга. «Рожа у него, по словамъ Максима Максимыча, была самая разбойничья; маленькiй, сухой, широкоплечiй» и лошадь (Карагезъ) тоже разбойничья. Ловокъ К. «былъ какъ бесъ». Е«въ крепость барановъ и продавалъ дешево, только никогда не торговался: что запроситъ, давай, — хоть зарежь, не уступитъ». Больше всего любилъ своего коня Карагеза, который для К. «не имелъ цены». К. гордился своимъ Карагезомъ. «Въ целой Кабарде не найдешь такого,» говорилъ онъ и гладилъ своего скакуна и давалъ ему «разныя лестныя названья». На предложенiе Азамата променять лошадь на Бэлу, «долго, долго молчалъ и наконецъ ответилъ старинной песней: «золото купитъ четыре жены, конь же лихой не имеетъ цены». Когда же увиделъ Азамата скачущимъ на лихомъ Карагезе, то кинулся какъ дикiй барсъ» въ догонку, выхватилъ изъ чехла ружье и выстрелилъ. Заметя, что далъ промахъ, К. «завизжалъ, ударилъ ружье о камень, разбилъ его вдребезги, повалился на землю и зарыдалъ какъ ребенокъ». «До поздней ночи и целую ночь онъ пролежалъ ничкомъ на земле какъ мертвый, и даже денегъ, положенныхъ рядомъ съ нимъ за купленныхъ Максимомъ Максимовичемъ барановъ, «не тронулъ». На утро пришелъ въ крепость и сталъ просить, чтобъ ему назвали похитителя. При имени Азамата «глаза К. засверкали». К. отплатилъ Азамату и Печорину. Долго онъ подстерегалъ Бэлу, «кружась около крепости и, когда та вышла изъ крепости къ речке», «подкрался, зажалъ ей ротъ и потащилъ въ кусты, а тамъ вскочилъ на коня». „Но конь подъ нимъ не былъ прежнiй. Печоринъ послалъ пулю въ догонку, лошадь сделала неени“. Казбичъ что-то закричалъ и занесъ кинжалъ надъ Бэлой и вдругъ, пораженный пулей Максима Максимовича, опустилъ руку. Ударивъ кинжаломъ Бэлу въ спину, онъ бросилъ ружье и «по кустарникамъ, точно кошка, карабкался на утесъ».
Казначейша («Казначейша»). — См. Бобковская.
Казначей («Казначейша»). — См. Бобковскiй.
Калашникова, Алена Дмитрiевна («Песня про царя Ивана Васильевича») — стр. 29.
Калашниковъ, Степанъ Парамоновичъ («Песня про царя Ивана Васильевича») — стр. 29.
Капитанъ драгунскiй «Герой нашего времени»). — Другъ и секундантъ Грушницкаго. На предложенiе толстой дамы (на вечере въ зале благороднаго собранiя) проучить княжну Мери, отвечаетъ: «За этимъ дело не станетъ!» «Одобрялъ» пьянаго господина во фраке, когда тотъ ангажировалъ княжну на мазурку. «Разгоряченный виномъ» решилъ, что «Печорина надо проучить». «Эти петербургскiе слётки всегда зазнаются, пока ихъ не ударишь по носу!» Уверенъ, что Печоринъ «трусъ» и предлагаетъ «испытать его храбрость», предоставляя «первую роль», «особо сердитому» на Печорина, Грушницкому. Последнiй долженъ, по мненiю капитана, придраться «къ какой-нибудь глупости» и вызвать Печорина на дуэль. Предлагаетъ себя въ секунданты и набрасываетъ такой планъ: «вызовъ, приготовленiя, условiя будутъ какъ можно торжественнее и ужаснее...» «Только вотъ закорючка: въ пистолетахъ не будетъ пуль». — «Ужъ я вамъ отвечаю, что Печоринъ струситъ — въ шести шагахъ ихъ поставлю, чортъ возьми!» Сообщилъ Грушницкому, что виделъ какъ кто-то прокрался въ домъ къ Лиговскимъ и отправился подъ окна, «чтобы подстеречь счастливца». Когда Печоринъ спрыгнулъ съ балкона на дернъ, схватилъ его за плечо. «— Ага! попался! Будешь у меня къ княжнамъ ходить ночью. Получивъ отъ Печорина ударъ «по голове кулакомъ», поднялъ тревогу и началъ стучаться въ домъ Печорина. — «Вставайте... воры... черкесы. — На предложенiе Печорина быть секундантомъ его, «капитанъ поклонился очень важно», заявивъ, что обида, нанесенная Грушницкому, относится и къ нему: онъ также былъ ночью съ Грушницкимъ.
Кериба мать («Ашикъ Керибъ»). — Отъ слезъ (по сынеенiе.
Кериба сестра («Ашикъ Керибъ»).
Кериба=странникъ. Уп. л.
Керибъ-Ашикъ («Ашикъ Керибъ»). — Бедный балалаечникъ, «вольный человекъ» изъ Тифлиса; «пророкъ не далъ ему ничего, кроме высокаго сердца и дара песенъ; играя на саазе (балалайке) и прославляя древнихъ витязей Туркестана, ходилъ онъ по свадьбамъ увеселять богатыхъ и счастливыхъ».
Кирибеевичъ («Песня про царя Ивана Васильевича»), — см. стр. 30.
Княгиня «Сашка»). — Старуха «самыхъ строгихъ правилъ»: «Светъ утверждалъ, что резвый Купидонъ ее краснеть ни разу не заставилъ, она была изъ техъ княженъ, которыя, страшась святого брака, не смеютъ дать решительнаго знака, и потому въ сомненьи ждутъ, да ждутъ, покуда ихъ на вистъ не позовутъ; потомъ остатокъ жизни, какъ умеютъ, за картами клевещутъ и желтеютъ».
Князь Синодала («Демонъ»), — женихъ Тамары. «Ремнемъ затянутъ ловкiй станъ; оправа сабли и кинжала блеститъ на солнце; за спиной ружье съ насечкой вырезной: играетъ ветеръ рукавами его чухи; кругомъ она вся галуномъ обложена; цветными вышито шелками его седло; узда съ кистями; подъ нимъ весь въ мыле енной масти золотой»... «Какъ орелъ онъ кинулся на выстрелъ, но злая пуля осетина» сразила князя.
Корсаръ («Корсаръ»). — Онъ былъ вскормленъ чужой семьей, одинъ былъ для него «предметъ всехъ радостей любимыхъ». После смерти брата, «съ обманутой душой, ко всемъ онъ недоверчивъ сталъ». «Всегда любя уединенье, возненавидя шумный светъ, узнавъ неверной жизни цену, въ сердцахъ людей нашедъ измену, утративъ жизни шумный цветъ, ожесточился онъ». «Не могши более страдать», онъ «вдругъ решился убежать». Мiръ былъ чужой ему, жизнь — пуста». «Чего-то страшнаго я ждалъ», — говоритъ онъ — «грустилъ, томился и желалъ. Мне жизни дальняя дорога была скользка; я былъ — несчастный прахъ изъ бытiя».
Красинская «Княгиня Лиговская»). — Мать Станислава Красинскаго. Ей «съ перваго взгляда можно было дать летъ шестьдесятъ; хотя она на самомъ деле была моложе, но раннiя печали сгорбили ея станъ, изсушили кожу, которая сделалась похожа цвее ея жизненныя силы, въ нихъ светила необыкновенная доброжелательность и невозмутимое спокойствiе». Раззоренная польская дворянка. — «Мы не всегда были въ такомъ положенiи какъ теперь» — говоритъ К. Печорину и веритъ, что «скоро поправится все». «Утопающiй за щепку хватается» и потому просила сына купить книгу: «Легчайшiй способъ быть всегда богатымъ и счастливымъ», но въ книге ничего не нашла. Предъ другими гордится сыномъ, который име«очень хорошее место и хорошее жалованiе», но наедине съ нимъ безпокоится: «скоро-ль» сыну «выйдетъ вознагражденiе», т. к. «денегъ осталось мало». — «Ты, — говоритъ К. сыну, «верно, не сумелъ угодить начальнику отдееда, что они твоими руками жаръ загребаютъ... придетъ и твое время; а, покаместъ, если не будешь искать въ людяхъ, и Богъ тебя не взыщетъ».
Красинскiй («»). — «Молодой человекъ высокаго роста, блондинъ и удивительно хорошъ собою. Большiе томные голубые глаза, правильный носъ, похожiй на носъ Аполлона Бельведерскаго, греческiй овалъ лица и прелестные волосы, завитые природою, должны были обратить на него вниманiе каждаго. Одне губы его, слишкомъ тонкiя и бледныя, въ сравненiи съ живостью красокъ, разлитыхъ по щекамъ, могли не понравиться.
едный чиновникъ. Служитъ въ департаменте. Живетъ, «жалованьемъ, безъ друзей, безъ родныхъ». Его «уделъ — трудъ и заботы». Когда Печоринъ въ ресторацiи громко разсказывалъ товарищамъ, «какъ онъ задавилъ какого-то франта и умчался отъ погони, К. всталъ протянулъ руку, чтобы взять шляпу со стола и «явно-умышленно, «сдернулъ на полъ подносъ съ чайникомъ и чашками». «Кровь кинулась въ лицо» К., «онъ стоялъ неподвиженъ и не извинялся». — Милостивый государь, — сказалъ онъ Печорину, — вы меня обидели! вы меня оскорбили смертельно! Онъ готовъ ве— «И вы думаете, — говоритъ К., что я буду достаточно вознагражденъ, когда всажу вамъ въ сердце свинцовый шарикъ!» К. не желаетъ рисковать, такъ какъ у него мать, для которой онъ все и «ея провиденiе и подпора». Онъ хочетъ заставить Печорина «раскаяться».
Красная Шапка («Вадимъ»). — Прозвище Вадима.
Купецъ («Ашикъ Керибъ»). — Отправляясь съ караваномъ изъ Тифлиса, принялъ порученiе Магуль-Мегери (взять золотое блюдо и выставлять его въ своей лавке е«везде исполнялъ его». Въ Караванъ-Сарае въ Халафе передалъ Ашикъ-Керибу золотое блюдо и приказъ Магуль-Мегери спе
Куршуда-братъ («Ашикъ Керибъ»). — «Челове». Въ ответъ на письмо Кериба, выхватилъ кинжалъ, воскликнувъ: — Ты лжешь! Какъ можно изъ Халафа прiехать сюда (въ Тифлисъ) въ три дня? «Когда Магуль-Мегери», узнавъ Кериба, «кинулась къ нему на шею, «бросился на нихъ съ кинжаломъ, намереваясь заколоть обоихъ», но братъ остановилъ его.
Куршудъ-бекъ «Ашикъ Керибъ»). — Женихъ Магуль-Мегери. Назвался въ товарищи Керибу, но во время переправы черезъ реку, взялъ его одежды и оповестилъ родныхъ Кериба, что тотъ утонулъ. После есто прежней невее Кериба. «Что написано у человека на лбу его, при рожденiи, того онъ не минуетъ», говоритъ Куршубъ-бекъ, успокаивая брата.