Н. Полковникъ («Герой нашего времени»). — У него «остался ужинать и ночевать», проездомъ черезъ Владикавказъ, Печоринъ. Утромъ полковникъ Н., доведя Печорина «до гостинницы, простился съ нимъ, и поворотилъ въ крепость».
N. Марья Николавна («Сашка»). — Жена Ивана Ильича. «Была прелакомый кусокъ и многихъ думъ и взоровъ стала целью». «Читать любила жалкiе разсказы, или смотреть на светлый шаръ Дiаны, въ беседке темной сидя до утра.
N. («Маскарадъ»). — Хозяинъ квартиры, где собирались игроки въ карты. Находится въ соглашенiи съ шуллерами. «А князя надо пощипать слегка!» — условливается онъ съ игроками.
N. Графъ («Странный человекъ»). — Уп. л.
N. Иванъ Ильичъ («Сашка»). — См. Иванъ Ильичъ N.
Настя («Герой нашего времени»). — Хорошенькая дочь стараго урядника въ Тамани.
Невеста русскаго воина («Измаилъ-бей»). — По словамъ воина, — «кроме любви она не знала» — «ничего»... После измены Измаила разсудокъ потеряла: рядилась, пела и плясала, иль сидя молча у окна, по целымъ днямъ, какъ бы не зная, что изменилъ онъ ей, вздыхая, ждала изменника она. Вся жизнь погибшей девы милой, остановилась на быломъ, ея безумье была любовь къ нему и мысль о немъ».
Негурова, Елисавета Николаевна «Княгиня Лиговская»). — «Была бы не дурна если-бъ бледность, худоба и старость, почти общiй недостатокъ петербургскихъ девушекъ, не затмевали блеска двухъ огромныхъ глазъ и не разрушивали гармонiю между чертами довольно правильными и остроумнымъ выраженiемъ». Ей было двадцать шесть летъ и Н. находилась въ томъ возрасте, когда волочиться за нею было несовестно, а влюбиться въ нее стало трудно». Она родилась въ Петербурге — и никогда не выезжала изъ Петербурга. Правда, одинъ разъ на два месяца въ Ревель, на воды... и потому направленiе ея петербургскаго воспитанiя не получило никакого измененiя. По-французски она выучилась отъ маменьки... а больше отъ гостей, потому что съ самаго детства проводила дни свои въ гостиной, сидя возле маменьки и слушая всякую всячину. Когда ей исполнилось тринадцать летъ, взяли учителя по билетамъ: въ годъ она кончила курсъ французскаго языка... и началось ея светское воспитанiе. Въ комнате ея стоялъ рояль, но никто не слыхалъ, чтобъ она играла... Танцовать она выучилась на детскихъ балахъ. Романы она начала читать, какъ только перестала учить склады... и читала ихъ удивительно скоро... Пятнадцати летъ ее стали вывозить, выдавая за семнадцатилетнюю, и до двадцати пяти леенялся... Семнадцать летъ точка замерзанiя: они растягиваются сколько угодно, какъ резиновыя помочи. Лизавета Николаевна была недурна — и очень интересна: бледность и худоба интересны... При первомъ вступленiи Лизаветы Николаевны на паркетъ гостинныхъ, у нея нашлись поклонники... Это все были люди, всегда аплодирующiе новому водевилю, скачущiе слушать новую певицу, читающiе только новыя книги. Ихъ заменяли другiе: эти волочились за нею, чтобъ возбудить ревность въ остывающей любовнице, или чтобы кольнуть самолюбiе жестокой красоты. После этихъ явился третiй родъ обожателей: люди, которые влюблялися отъ нечего делать, чтобъ прiятно провести вечеръ, ибо Лизавета Николаевна прiобрела навыкъ светскаго разговора и была очень любезна, несколько насмешлива, несколько мечтательна... Некоторые изъ этихъ волокитъ влюбились не на шутку и требовали ея руки: но ей хотелось попробовать лестную роль непреклонной... Къ тому же они все были прескучные. Имъ отказали... Одинъ съ отчаянiя долго былъ боленъ, другiе скоро утешились... Между темъ время шло. Она сделалась опытной и бойкой деела на всехъ въ лорнетъ, обращалась очень смело, не краснела отъ двухсмысленной речи или взора, — и вокругъ нея стали увиваться розовые юноши, пробующiе свои силы въ словесной перестрелке и посвящавшiе ей первые свои опыты страстнаго красноречiя. Увы, на этихъ было еще меньше надежды, чемъ на всехъ прежнихъ. Она съ досадою и вместе тайнымъ удовольствiемъ убивала ихъ надежды, останавливала едкой насмешкой разливы красноречiя, — и вскоре они уверились, что она непобедимая и чудная женщина. Вздыхающiй рой разлетался въ разныя стороны... И наконецъ для Лизаветы Николаевны наступилъ перiодъ самый мучительный и опасный сердцу отцветающей женщины»... Въ это время за ней началъ волочиться Печоринъ». Она была этимъ очень довольна, потому что надеялась завлечь его дальше и дальше» и «женить его на себе». Когда Печоринъ изме», Н., вследствiе плохого разсчета, желая кольнуть его самолюбiе, повторяла своимъ подругамъ подъ печатью строжайшей тайны свою чистейшую, искреннейшую любовь». Письмо Печорина, «поразивъ Е. Н. въ глубину сердца, не подействовало на ея нервы» и, при новой встрече съ Печоринымъ, «невольное удовольствiе, тайная надежда завлечь снова непостояннаго поклонника, выйти замужъ, или хотя отомстить современемъ по своему, по женски, промелькнуло въ ея душе“.
Нина („Сказка для детей“). — Хороша была не въ шутку маленькая Нина. „Все ея движенья особаго казались выраженья исполнены“. Всегда одна, запугана отцомъ и англичанки строгостью небрежной, она росла, какъ ландышъ за стекломъ, или скорей, какъ белый цветъ подснежный. Она была стройна, но съ каждымъ днемъ съ ея лица сбегали жизни краски, задумчивей большiе стали глазки“. „Но съ самыхъ детскихъ дней ея глаза не изменяли ей, тая равно надежду, радость, горе; и было темно въ нихъ какъ въ синемъ море“. „И вдалеке “. Душа ея была изъ техъ, которымъ рано все понятно. — — Для мукъ и счастья, для добра и зла въ нихъ пищи много“. „Оне идутъ, куда ихъ повела случайность безъ раскаянья, упрековъ и жалобы. Имъ въ жизни нетъ уроковъ, ихъ чувствамъ повторяться не дано“. — — „Странныя мечты ее смущали: ей виделись среди пустого зала сiянье, роскошь, музыка, цветы, толпа и шумъ“. Гремели шпоры, къ ней „кавалеръ незримый подходилъ“ и „мнимый вальсъ“ ее „съ собою уносилъ“. „Склонивъ лукавый взоръ и выставивъ едва приметно ножку“, она старалась завести „двухсмысленный и темный разговоръ“, и сердце билось въ ней такъ шибко, шибко, и по устамъ ея змеилась улыбка. Предъ зеркаломъ она брала уроки и „умъ ея и сметливый и здравый отгадывалъ все мигомъ самъ собой“. — — Въ семнадцать летъ; предъ первымъ баломъ, она съ утра была какъ въ лихорадке; потомъ поплакала немножко; золотой браслетъ сломала; въ суетахъ перчатки разорвала... Со страхомъ и тоской въ карету села, и дорогой была, полна мучительной тревогой“; „споткнулась на крыльце и съ бледностью печальной на лице вступила въ залу“. „Светъ ее заметилъ“.
Негурова, Катерина Ивановна („“). — Дама „изъ общества“ пятидесяти пяти летъ. Мужъ зоветъ ее „Катенькой“. Въ ответъ на „длинныя диссертацiи мужа“, защищаетъ дочь отъ „напрасныхъ нападенiй Негурова: — «Ведь не векъ же сидеть дома... слава Богу, — что мне ея наряды-то стоятъ... А ты свое: замужъ хочешь, замужъ хочешь... Да кабы замужъ не выходили, такъ что было бы...» К. Н. была дама не глупая, по словамъ чиновниковъ, служившихъ въ канцелярiи ея мужа; женщина хитрая и лукавая, во мненiи другихъ старухъ; добрая, доверчивая и слепая маменька — для бальной молодежи...
Негуровъ, Николай Петровичъ („Княгиня Лиговская“). — Отецъ Елисаветы получилъ порядочное наследство и за нимъ хорошее место и сталъ жить открытее. Принадлежалъ, и къ старому и къ новому веку. Прежнiя понятiя, полузабытыя, полустертыя новыми впечатленiями жизни петербургской, влiянiемъ общества, въ которомъ Н. П. по чину своему долженъ былъ находиться, проявлялись только въ минуты досады или во время спора; они казались ему сильнеействiе на собственный умъ въ дни молодости. Въ обществе жены и дочери, постоянно читаетъ „длинныя диссертацiи насчетъ молодыхъ людей нынешняго века“, обвиняя ихъ въ отсутствiи искусства и уваженiя передъ старшими. Вспоминаетъ свое время, «когда влюбится молодой человекъ, старается угодить родителямъ, всей родне... а не то, чтобъ все по угламъ съ дочкой перешептываться да глазки делать... — Что это нынче, — срамъ смотреть! И девушки не те еютъ, да и баста: ужъ отъ нихъ не добьешься ответа, говоритъ Н., обращаясь къ жене. — А ты, матушка, двадцати пяти летъ девка, такъ на шею и веелось!.. обращается Н. къ дочери.
Нелидовъ („Странный человекъ“). — Тихiй, степенный и осторожный; дорожитъ своей доброй славой.
Ннкита („Отрывокъ [I] изъ начатой повести“). — Старый камердинеръ Лугина.
Неизвестный („Маскарадъ“). — Онъ „не изъ техъ людей, которыхъ можетъ мигъ опасный отвлечь отъ це“. Цель Н. месть Арбенину, котораго онъ ненавидитъ потому, что въ молодости, когда Н. былъ „неопытенъ, пылокъ и богатъ„ Арбенинъ его „уговорилъ, увлекъ“ и дочиста обыгралъ. Тогда, говоритъ Неизвестный: „я покинулъ все съ того мгновенья, все — женщинъ и любовь, блаженство юныхъ летъ, мечтанья нежныя и сладкiя волненья, и въ свете мне етъ — мiръ новыхъ, странныхъ ощущенiй, мiръ обществомъ отверженныхъ людей самолюбивыхъ душъ и ледяныхъ страстей, и увлекательныхъ мученiй. Я увидалъ, что деньги — царь земли; и поклонился имъ. Года прошли, все скоро унеслось: богатство и здоровье; навеки предо мной закрылась счастья дверь. Я заключилъ съ судьбой последнее условье — и, вотъ, сталъ темъ, что я теперь...“ Н. поклялся, въ ве
Нина („Маскарадъ“) — Жена Арбенина. Молода „летами и душой“, живетъ „безотчетно чувствами играя и ре“. Арбенинъ, которому отдалась Нина, „ни сердца своего, ни сердца Арб. не зная“, для нея „странный человекъ“, онъ непонятенъ ей и страшенъ, его упреки больны, но она любитъ его. — Ваше поведенье не я одна, но осмеетъ весь светъ, говоритъ Н. Арбенину, отъ ревности испытывающему „почти все муки ада“. — Князю на его признанье, отве„и нынче въ первый и последнiй разъ не говорить со мной прошу покорно васъ; „но ей жаль „безумнаго мальчишку“.
Нина („Арбенинъ“). — Жена Арбенина. Молода и ле„безотчетно чувствами играя и резвясь какъ дитя». «Ея душа безсильна и черства, мольбой не тронется, боится лишь угрозы, взаменъ любви у ней слова, взаменъ печали слезы». По словамъ Арбенина, после смерти мужа «на первомъ бале ». Сама Нина говоритъ Звездичу:
О, вы не знаете, какъ тягостно, какъ скучно
Жить для толпы; всегда въ ея глазахъ,
Не смеемъ открыться простодушно,
Для выгодъ мужа быть съ однимъ любезной,
Холодностiю мстить другому за него,
И слышать: Нина, это мне
Благодарю тебя! — и больше ничего».
Она ищетъ «любви хоть на мгновенье», признается, что любитъ Звездича и, въ ответъ на ревность мужа, заявляетъ: «я тебя люблю, мне ».
«Князь любитъ Оленьку... давно ли я не знаю, и безъ тебя, онъ для нея одной езжалъ сюда... Онъ не бывалъ со мной, онъ избегалъ меня»... «И я за это, я терплю угрозы ревности, упреки подозренья». Когда же Оленька проситъ у нея защиты, отве— «Но что же делать мне?» — — Ей «въ тягость жизнь такая», но «смерть всего страшнее». «И въ чемъ виновна я? — ни въ чемъ; что балы я люблю, вотъ вся беда моя». На колеездичу для нея «заблужденье, ребячество, огонь воображенья».
Я не любила никого.
Позволь обнять твои колени.
Ты видишь я у ногъ твоихъ, Евгенiй!
еной
Купить мне жизнь... ценой мученiй...
Чемъ хочешь буду я, — твоей рабой...
(„Сказка для детей“). — „Старикъ худой и съ виду величавый“. Онъ ростомъ былъ двенадцати вершковъ; съ домашними былъ строгъ, неумолимъ; всегда молчалъ; ходилъ до двухъ часовъ, обе
Нищiе („Вадимъ“). — „Ихъ одежды были изображенiя ихъ душъ: черныя, надорванныя. Хотя бы малейшiй знакъ, малеелился въ глазахъ или въ улыбке“. — Существа, „которыя, подобно червямъ, ползаютъ у ногъ богатства, которыя, безъ родныхъ и отечества, кажется, созданы только для того, чтобы упражнять въ чувствительности проходящихъ!.“.
Нищiй безногiй («»). — На вопросъ В. нищiй отвечалъ съ недовольнымъ видомъ: — «Я былъ проводникомъ одного слепого»; насъ было много; когда слепой умеръ, то я сталъ лишнимъ. Мне ежке, — и даютъ деньги...»
Ноэми („Испанцы“). — Дочь Моисея, де„Цветь пустыни, дитя свободы“, целый день одна и знаетъ песнь одну: „низать и распускать свой жемчугъ, читать и перечитывать, одеться въ парчу и вновь раздеесть и пить и спать“. Раненому Фернандо говоритъ: „когда ты не нашелъ себе друзей между христiанъ — между насъ найдешь“. Любитъ Фернандо «какъ Бога», и «небо запретить любить его не можетъ». Узнавъ, что Фернандо приговоренъ инквизицiей на сожженiе, сходитъ съ ума.