Новые сведения о докторе Н. В. Майере (прототип доктора Вернера в повести М. Ю. Лермонтова «Княжна Мери»)
Вспоминая впоследствии о пребывании своем в сезон 1837 года в Пятигорске и о встречах там с Лермонтовым, товарищ его по университетскому благородному пансиону Н. М. Сатин писал: «Лермонтов вел светскую рассеянную жизнь. Он был знаком со всем водяным обществом (тогда очень многочисленным), участвовал на всех обедах, пикниках и праздниках. Такая, по-видимому, пустая жизнь не пропадала, впрочем, для него даром: он писал тогда свою «Княжну Мери» и зорко наблюдал за встречающимися ему личностями». Те, которые были в 1837 году в Пятигорске, вероятно, давно узнали и княжну Мери, и Грушницкого, и в особенности милого, умного и оригинального доктора Майера. Очень жаль, что Сатин не раскрыл нам тогда же тайну в отношении двух первых действующих лиц повести, так как вопрос этот до настоящего времени остается спорным, что же касается доктора Майера, то все писавшие о нем современники единодушно признают его прототипом доктора Вернера.
Воспоминания о нем как о друге сосланных на Кавказ декабристов, человеке замечательном как в умственном, так и в физическом отношении, помимо цитированного Сатина, оставили Огарев и генерал Фелинсон. Все они рисуют его очень близко к созданному Лермонтову типу доктора Вернера.
По запискам генерала Фелинсона мы знаем также, что некоторое время Майер жил на одной квартире с декабристами Бестужевым-Марлинским и Палицыным и ему пришлось, с большим риском для себя, оказать им важную услугу во время жандармского обыска, когда в печи была обнаружена принадлежавшая Бестужеву белая шляпа, служившая в то время в западной Европе признаком карбонара. Майер, спасая декабристов, самоотверженно признал эту шляпу своею и поплатился полугодовым арестом в крепости.
Научному сотруднику музея «Домик Лермонтова» Н. И. Бронштейн, погибшей от руки гитлеровцев, удалось незадолго до войны найти в отделе рукописей Ленинской библиотеки подлинное дело 3-го отделения, заведенное там по описанному случаю, а в Ленинграде - архивные сведения об отце доктора Майера. Тогда же ею была написана по этим материалам и принята к печати статья для второй части лермонтовского номера журнала «Литературное наследство», выпуск которого ожидается в ближайшее время.
Совсем недавно автору настоящей заметки, работавшему по заданию музея «Домик Лермонтова» в Ставропольском краевом госархиве, также удалось найти о докторе Майере некоторые новые сведения, дополняющие то, что нам было о нем известно. Эти новые материалы оказались в деле Кавказского областного управления за № 2216 (переданном туда 17/IV - 1841 года из штаба войск Кавказской линии) «О медиках, назначенных к начальнику области, докторе Рожере и лекаре Майере». В названном штабе, где оно началось 26/VII - 1834 года, оно называлось:
«О назначении уволенного из гражданского ведомства доктора медицины надворного советника Рожера и лекаря коллежского секретаря Майера к командующему войсками на Кавказской линии и Черноморье по военной части».
Переписка начинается отношением штаб-доктора отдельного Кавказского корпуса от 4 июля 1834 года за № 1246 из Тифлиса в штаб командующего войсками на Кавказской линии и в Черноморьи (на стр. 1 и обороте).
«Медицинский департамент военного министерства от 30 мая за № 3751, - пишет штаб-доктор, - уведомил меня, что оный, с согласия генерал-штаб- доктора гражданской части, переместил пятигорского уездного лекаря коллежского секретаря Майера в военное ведомство и назначил его на основании полномочия комитета господ Министров, высочайше утвержденного в 27-й день декабря 1827 года, состоять при командующем войсками на Кавказской линии и в Черноморье генерал-лейтенанте Вельяминове от военного ведомства с жалованием и прочими довольствиями по табели 6-го ноября 1819 года...»
Приведенная выдержка сообщает дату назначения доктора Майера в распоряжение генерала Вельяминова и показывает, что до этого назначения он был пятигорским лекарем. Более подробные сведения о службе Майера содержатся в приложенном к делу формулярном списке, относящемся к 1841 году. На нем мы еще остановимся далее.
Следующий документ - рапорт на имя генерала Вельяминова начальника штаба отдельного Кавказского корпуса генерал-майора Вольховского (товарища А. С. Пушкина по лицею) от 12 июля 1834 года (стр. 2 и оборот) - отражает упомянутый нами неприятный случай, который произошел с доктором Майером из-за карбонарской шляпы Бестужева.
Сообщив генералу Вельяминову о назначении в его распоряжение доктора Майера, Вольховский продолжает:
«... Покорнейше прошу распоряжения вашего о зачислении лекаря Майера при вновь назначенном месте, допустить же к должности по званию на установленном порядке можно будет лишь по окончании производящегося над ним следственного дела».
Текст рапорта, начиная со слов «можно будет» и ранее слова «допустить же», вместо зачеркнутого «допустить» написаны рукою Вольховского.
Здесь уместно будет привести еще одну переписку о докторе Майере, относящуюся к тому же периоду его жизни, обнаруженную в том же Госархиве Ставропольского края в деле № 651 (1834 года, фонд № 63 общего управления Кавказской области). Переписка заключает в себе прошения чиновницы Ильиной и мещанина Богданова с денежными претензиями к доктору Майеру и предписание по этому поводу исправлявшего в то время должность областного начальника генерал-майора Таубе Кавказскому областному правлению.
Вот что пишет в своем прошении от 6 июня 1834 года на имя пятигорского окружного начальника генерал-майора Энгельгарда пятигорская домовладелица Ильина:
«Бывший в Пятигорске врач коллежский секретарь Майер, не имея возможности по экстренному его, вследствие распоряжения вашего превосходительства, заарестованию и скорой из Пятигорска в неизвестное место отправке, заплатить мне следующих с него за кварторование в последнее время у меня в доме и за доставление ему приличного столового содержания, ста двадцати рублей, отозвался при отправке тем, что деньги сии во всяком случае, если он не возвратится в скорости в Пятигорск, заплатятся начальством из денег, следующих ему в жалованье и ожидаемых в присылку от родных, - коль скоро обращусь я о том с просьбою, почему и убеждаюсь ныне всепокорнейше просить вашего превосходительства об удовлетворении меня из имущества или из наличных сумм, принадлежащих г-ну Майеру в жалование и отдачу вышеозначенными ста двадцати рублями, не оставить, сделать милостивое ваше распоряжение.
К сему прошению титулярная советница Марфа Ильина руку приложила».
В таком же роде и второе из упомянутых прошений пятигорского мещанина Богданова.
«Бывший в Пятигорске врач коллежский секретарь Майер, - пишет Богданов, - купив у меня разных для себя вещей за восемьдесят рублей, обещал заплатить деньги сии в скорости, по случаю экстренного его заарестования и отправления по распоряжению вашего превосходительства в неизвестное место, произвесть уплаты и дать мне акта не мог, почему и приемлю ныне смелость всепокорнейше просить вашего превосходительства о взыскании означенных следуемых мне с г. Майера денег наличностью из сумм, следуемых ему в выдачу и жалование и о присылке оных для выдачи мне на кошт его в город Пятигорск, войти с кем следует в сношение и чрез то доставить мне милостивое удовлетворение.
К сему прошению, вместо мещанина.............
Богданова, по его личной просьбе, руку приложил канцелярист Иван Никитич сын Малинин».
Оба письма показывают, как неожиданно для доктора Майера произошла история со злополучной шляпой Бестужева-Марлинского и как ничтожны были тогда поводы для преследования со стороны николаевских жандармов. Но еще более ценные сведения в отношении местожительства в 1834 году доктора Майера и живших с ним в одной квартире декабристов Бестужева-Марлинского и Палицына дает письмо Ильиной. Дом, в котором жили все упомянутые лица, находился на углу нынешних улиц К. Маркса и Лермонтовской.1
В своем предписании по поводу этих писем от 31/VII-1834 г. за № 2856 генерал Таубе пишет:
«Генерал-майор Энгельгард, представив к господину Областному начальнику при рапорте от 6 мин. июня № 522 два прошения, вступившие к нему от жительствующих в Пятигорске: 1-е вдовы титулярной советницы Ильиной о взыскании с бывшего в Пятигорске окружного врача Майера 120 рублей за квартирование у ней в доме и довольствие пищей, и 2-е мещанина Богданова тоже о взыскании с господина Майера 80 рублей за купленные у него сим последним разные вещи, просит распоряжения его превосходительства о вычете из жалования господина Майера означенных двухсот рублей на удовлетворение претендателей.
Вследствие чего, препровождая при сем в подлиннике помянутые два прошения я предлагаю областному правлению, войдя в ближайшее рассмотрение оных, сделать на основании законов, распоряжение к удовлетворению претензии просителей: госпожи Ильиной и Богданова. О местопребывании же господина Майера, от коего нужно будет отобрать сведения по сему предмету, областное правление имеет учинить справку в штабе войск Кавказской линии и Черномории».
Подписали: исправляющий должность областного начальника генерал-майора бар. Таубе в должности начальника отделения Астафьев.
Дальше из дела видно, что областное правление потребовало от просителей документов, подтверждающих их претензии для направления их в политическое учреждение по новому местожительству доктора Майера. Но результата этого запроса в деле нет. По-видимому, надобность в этих документах отпала.
и прогонных деньгах доктору Майеру, показывает, что к тому времени неприятное для него дело благополучно закончилось и, конечно, позволило ему расплатиться с долгами. Майер поступил в распоряжение генерала Вельяминова и, вероятно, по инициативе последнего, уделявшего, как и его бывший начальник Ермолов, много внимания развитию Кавказских Минеральных Вод, был командируем ежегодно на время курса в Пятигорск.
Майера в положение «неблагонадежного». В николаевское время это было большой редкостью и наблюдалось только на Кавказе.
Несомненное расположение генерала Вельяминова к доктору Майеру и его коллеге доктору Рожеру сказалось и в вопросе о служебной их зависимости. Несмотря на попытки подчинить их дивизионному доктору 20-й дивизии и, позднее, старшему доктору войск Кавказской линии и Черноморья, генерал Вельяминов на это не согласился и настоял, чтобы Майер и Рожер находились в непосредственном его ведении.
В докладе, составленном вскоре после смерти генерала Вельяминова, по запросу старшего доктора войска Кавказской линии и Черноморья о том, в каком отношении состоят к нему медики, числящиеся при командующем войсками, по поводу отношения к ним генерала Вельяминова, говорится:
«Покойный генерал-лейтенант Вельяминов неизвестно почему не хотел подчинить их (врачей Рожера и Майера - С. Н.) старшему доктору войск Кавказской линии и Черноморья и всегда говорил, что они состоят в собственном его распоряжении и что поэтому как сведения об них, так и вся переписка должны находиться в штабе».
При новом начальнике служебное положение доктора Майера, по-видимому, ухудшилось, он подал в отставку и последнее время находился в распоряжении исполняющего обязанности начальника Черноморской береговой линии генерал-майора А Уволен приказом по медицинскому департаменту военного министерства с 3 июня 1841 года.
заслуживающие внимания.
В первой графе, под заголовком: «Чин, имя, фамилия, должность, сколько лет от роду и какого вероисповедания» — значится: «Лекарь 2-го отделения Николай Васильев сын Майер 30 лет. Вероисповедания греко-российского».
Во второй графе — на вопрос: «из какого звания происходит» — написано: «из иностранцев»
Сведения о возрасте доктора Майера указывают, что он был старше Лермонтова на 3 года.
Отметки о вероисповедании заставляют вспомнить слова Печорина в записи от 13 мая о докторе Вернере.
«Нынче поутру, - пишет он, - вышел ко мне доктор; его имя Вернер, но он русский».
Из следующей графы об имущественном положении мы узнали, что у него не было ни родового, ни благоприобретенного недвижимого имения, и потому, по понятиям того времени, его можно было считать бедным, как назвал Печорин доктора Вернера в той же записи от 13 мая.
Прохождение службы доктором Майером протекало следующим образом:
8 августа 1827 по экзамену медико-хирургической академии он признан лекарем 3-го отделения.
18 июля 1829 года определен врачом к бессарабской колонии иностранных поселенцев.
8 июня 1833 года определен на вакансию врача в Пятигорск и произведен в коллежские секретари.
29 мая 1834 года перемещен из гражданского в военно-медицинское ведомство и определен состоять при главнокомандующем войсками на Кавказской линии и Черномории по военной части с жалованием и прочим довольствием по табели 6 ноября 1813 года.
5 ноября 1838 года Медицинским департаментом военного министерства утвержден в звании штаб- лекаря.
В следующих двух графах формулярного списка отмечено, что он не бывал ни в походах и сражениях, ни в штрафах и под судом.
«К продолжению статской службы способен» и «к повышению чина достоин или нет и за что» — имеется отзыв: «способен и достоин».
В графе о семейном положении доктор Майер отмечен «холостым».
Наконец, в графах об отпусках и отставках имеются отметки:
В первой: «В 1837 году на 4 месяца и в 1840 году на 28 дней и на срок явился».
Во второй - об отставках: «Был с 30 апреля 1830 года по 25 мая 1833 года».
— книги ванных билетов на серные ванны в Пятигорске в 1837 году (дело № 50 из фонда бывшего Управления Кавказских Минеральных Вод в Пятигорском Госархиве) мы знаем, что в этом году он одновременно с Лермонтовым принимал серные ванны в Пятигорске и, таким образом, имел возможность в течение всего сезона встречаться с автором «Княжны Мери».
Это последнее обстоятельство объясняет, почему Лермонтову удалось так хорошо изучить и зарисовать в своей повести интересный тип доктора Майера.
Рассмотрением его формулярного списка мы и заканчиваем нашу заметку.
1. В настоящее время на этом месте находится одноэтажный с подвальным помещением дом (№ 18 по ул. К. Маркса), облицованный кирпичом, как и бывший дом Верзилиных. Для выяснения вопроса, сохранилось ли что-нибудь внутри от прежнего дома или он выстроен вновь на месте прежнего сломанного дома, [необходимо] специальное обследование.