О точности у Лермонтова
Острая наблюдательность, точность и цепкость глаза и, наконец, зрительная память — все это понадобилось Лермонтову как художнику слова и в художественной прозе не меньше, чем в стихах.
В этих заметках речь идет о точности в буквальном смысле. Каждый писатель ищет для выражения своих мыслей и чувств точные слова, но далеко не каждый стремится к точности в описаниях пейзажей и людей, нередко многое придумывается, Лермонтову же точность была совершенно необходима (как, пожалуй, и Достоевскому, и Л. Толстому), придуманные подробности его просто не устраивали. Даже фантастический сюжет он развертывает на фоне реальных картин, с взятыми из жизни деталями, а не с вымышленными для правдоподобия, как нередко делали писатели-романтики. В этом отношении с "Демоном" или "Сказкой для детей" можно сравнить роман Булгакова "Мастер и Маргарита", которым можно пользоваться как путеводителем по Москве. (Кстати, и бесы у Булгакова напоминают беса из лермонтовской "Сказки для детей".)
Это стремление к точности прежде всего определялось природными свойствами натуры поэта, о которых говорит Розанов (отсюда, вероятно, и интерес к математике). Постоянные занятия рисованием и живописью, несомненно, укрепляли и шлифовали эти природные данные. Способствовало этому и обучение в военной школе, где от будущего офицера требовалось умение наблюдать, запоминать, ориентироваться на местности. Не случайно первое и самое подробное описание пейзажа было написано Лермонтовым в военной школе ("Панорама Москвы").
Материалы, подтверждающие постоянное стремление Лермонтова к точности, гораздо больше, чем использовано в настоящих заметках. Многое уже было освещено в литературе, кое- что — результат наблюдений автора. Цель работы — еще раз доказать, что Лермонтову в его описаниях нужно верить. Это важно для изучения его биографии (например, несомненно, что он бывал в Симбирске и его окрестностях; вполне возможно, что изучение тамошних архивов не окажется бесплодными). Имеет значение это и для исследования его стиля.
О точности лермонтовских описаний одним их первых сказал Ф. Боденштедт, и сказал очень хорошо: "Лермонтов решил трудную задачу — удовлетворить в одно время и естествоиспытателя, и эстетика... Он всегда и во всем остается верен природе до мельчайших подробностей". Позже об этом говорил художник Зичи, зарисовавший лермонтовские места, и уже в наше время высоко оценил верность лермонтовских описаний Кавказа академик Ферсман. О том же писал В. Белинский: "Бывшие там удивляются непостижимой верности, с какой обрисованы у г. Лермонтова даже малейшие подробности". В книге В. Мануйлова и Л. Назаровой "Лермонтов в Петербурге" прослеживается "внимание к топографическим деталям Петербурга". Верность описаний окрестностей Тархан подтвердил С. Андреев-Кривич, обошедший эти места. Как видим, свидетельств достаточно.
Рисунки и картины Лермонтова изучены основательно, особенно Н. Пахомовым и И. Андрониковым, нет надобности повторять их наблюдения. Большая часть мест, изображенных Лермонтовым, обнаружена. Известны воспоминания Боборыкина, видевшего Лермонтова за обработкой своих набросков, о которых сам поэт писал: "Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал". Интересно, что иногда он возвращался к одному сюжету, несколько варьируя его: тройка у почтовой станции, тройка при выезде из деревни, тройка у заставы. С. Обручев ("Над тетрадями Лермонтова") отметил точность в передаче особенностей военной формы даже в беглых набросках и рисунках по памяти (в частности, на обложке рукописи "Вадима"). По памяти были нарисованы Лермонтовым дом в Тарханах и дом в деревне Петрищо — дважды, с разных сторон. Изучая рисунки Лермонтова, И. Андроников не нашел в Грузии места, изображенного на картине, называемой обычно "Кавказским видом". Но Б. и В. Виноградовы по деталям смогли определить, что это место находится недалеко от бывшей крепости Грозной, в Ханкальском ущелье, и изображено не нападение разбойников, как считалось, а похищение невесты.
Иногда рисунки Лермонтова связаны с текстом произведения, хотя, конечно, не являются иллюстрациями. Так, акварель, изображающая суденышко в море, ясно показывает, что в стихотворении "Парус" говорится о море в ясный день, при свежем ветре, когда волны "играют", а не бушуют, и светла лазурная вода. Интересны заметки, сделанные на некоторых рисунках, например, " волобуевская мельница" в Ставрополе, остатки которой существовали еще в 1920-х годах. Делал он иногда и пометки на рукописях: "Середниково, ночью у окна", "Середниково, вечер на бельведере", "На стенах монастыря Никона" и др.
О словесных портретах в произведениях Лермонтова судить труднее, во многих случаях трудно проверить их сходство с прототипами и даже установить прототип, хотя Лермонтов однажды и выразил желание, чтобы изображенные им лица были узнаны. Наверно, мы бываем неправы, когда, не сумев найти прототип, говорим об обобщающих образах. Ведь то, что образ обобщающий, тоже надо доказать, а не просто утверждать. А Лермонтов даже "верные черты природы часто списывать любил". Это и к людям относится. Охотно использует Лермонтов в портретных описаниях характерными деталями внешности — болезненный румянец, хромота, родинка на лице.
Хрестоматийными стало описание тархан в стихотворении "Как часто, пестрою толпою окружен". В. Арзамасцев обнаружил, что в рамках драмы "Два брата" описывается дом в Тарханах: "С левой стороны виден коридор, освещенный луной, в коридоре спускается лестница. Направо две ступени и дверь, а в середине стеклянная дверь на балкон". Так же верно описаны и места в романе "Вадим" — и И. Ломов с монастырем, и овраг, болото, пещеры. По отдельным деталям Андреев-Кривич определил место на р. Клязьме, о котором говорится в стихах. "Я видел юношу". И тогда, когда Лермонтов пользовался чьими-либо рассказами, он редко допускал ошибки и, что вполне возможно, источниками этих ошибок были рассказчики. Поразительна в этом отношении поэма "Измаил-Бей". Вряд ли неизвестные нам рассказчики (или рассказчик) сразу строили свои рассказы так последовательно, с такими подробностями, как это отражено в поэме. Несомненно, поэт много их расспрашивал, переспрашивал, добиваясь полной для себя ясности. История Измаила Атажукова изучена довольно основательно, и в исследовании поэмы помогали некоторые детали ("белый крест на ленте полосатой" — георгиевский крест, полученный реальным Измаилом при Суворове). Историки несколько иначе, чем Лермонтов, освещают ход событий, но лермонтовская версия вовсе не является его выдумкой — она совпадает с народными преданиями, по которым Росламбек стал убийцей Измаила. "В тот самый год, осеним днем" — пишет Лермонтов, и это верно: Измаил атажуков вернулся на Кавказ осенью 1804 года. "Между Железной и Змеиной, где чуть приметный путь лежал" — тоже верно. Главная дорога к Пятигорью лежала через Георгиевск, мимо Лысой горы, а путь, указанный Лермонтовым, теперь ставший основным, после ухода горцев из того района был тогда почти заброшен, хотя Измаил и помнил его. Не придумана и река Аргун, и Ос- саевское поле (долина реки Ассы), и трамские табуны (из аула Трам), и ширванские полки. Верно описаны горские обычаи, в частности, гостеприимство, одежда, оружие, седельный прибор. Обручев отмечает такую деталь:
И вот, с винтовкой без штыка
В кустах он видит казака.
Действительно, на вооружении казаков были не ружья с штыками, а винтовки без штыков.
"Излагая события, Лермонтов делал очень мало отступлений в своей поэме. Близость лермонтовских описаний реальной обстановке совершенно очевидна", — писал Андреев-Кривич, тщательно изучивший поэму Отдельные верные детали встречаются и в более ранних произведениях Лермонтова. Когда юный поэт писал "дымной сакле, землей иль сухим камышом покро- венной", он, очевидно, вспоминал виденное в детстве во время посещение аула возле Пятигорска.
"Герое нашего времени", и в очерке "Кавказец", и в некоторых стихотворениях например:
Он в кольчуге драгоценной,
В налокотниках стольных:
Из Корана стих священные
Писан золотом на них.
"Дары Терека")
Кольчуга сложной ручной работы стоила дорого. И то, что у Казбича ("Бэла") под лохмотьями оказалась кольчуга, показывает, что он не был беден, оружие у него отличное, как и конь, а все остальное он презирал.
В стихотворении "Сон" изображен не совсем обычный для Кавказа пейзаж — песчаная долина, желтые вершины скал (не синие, которое он любил). Но именно эта необычность помогла найти место действия — в долине реки Курагам, близ горы Кум-Теркале ("Песчаная крепость"), единственной в Дагестане с желтой вершиной. Через эту долину проходил почтовый тракт на Темир-хан- Шуру, по которому Лермонтов ездил в 1837 году и ходил с отрядом Галафеева в 1840 году. В ауле Кум-Теркале была почтовая станция.
Много точных деталей в стихотворении, условно называемом "Валерик". Ссылаясь на военного историка А. Юрова, А. Попов писал: "Картины боя в Валерики столь жизненны, что не оставляют желать ничего лучшего". Точны географические названия: Гихи (так называли чеченцы Гехи), Ичкерия (старая восточная часть Чечни). Указано число участвовавших в сражении чеченцев: тысяч до семи. В черновиках были и другие подробности: "У нас двух тысяч под ружьем не набралось бы", "орудий восемь навели", "И ружей вдруг из семисот осыпал нас огонь батальный". Зная, какие обязанности выполнял Лермонтов в этом бою, ему нельзя не доверять. (Кстати, и в "Бородино" то же есть точная цифра: "Залпы тысячи орудий"; действительно в сражении с обеих сторон участвовало около тысячи орудий). Интересная такая сцена: татары творят намаз (молитву), а рядом чеченец (гортанный разговор — это, конечно; не татарин") занят разговором. Ведь тогда чеченцы еще не были мусульманами.
По-видимому, Казбич ("Бэла") — не чеченец, но свободно говорит по-татарски, присутствует на свадьбе у мусульман. В песне, которую он пропел Азамату, есть типичная для мусульман подробность: " Золото купит четыре жены". Мусульманский закон — Шариат разрешал иметь не больше четырех жен.
— у так называемой "Скалы Лермонтова" кое-что не совпадает с ее описанием в романе. Может быть, ее искали не там... Подтверждены даже такие подробности, как покупка ковров в магазине Челахова, методы лечения, гастроли фокусника Апфельбаума, монета "восьмигривенный", выпускаемая специально для Кавказа.
Еще о характерных деталях в описаниях. В "Измаил-Бее" румянец на щеках Измаила сравнивается с "лавой Этны на полях". Обручев пишет, что в литературе того времени часто упоминаются вулканы — Везувий и Этна. Как раз в 1832 году произошло сильное извержение Этны, причем в газетах особо отмечали, что лава заливала поля и виноградники. Тогда же Лермонтов в очередной редакции "Демона" заменил сравнения ярости со свинцом новым сравнением — с лавой.
В стихотворении "Спор" о Востоке говорится: "род людской там спит глубоко уж девятый век". В черновике было — "десятый". Б. и В. Виноградовы пришли к выводу, что Лермонтов мог иметь ввиду победу кавказских народов над войсками арабского холифата и начала их знакомства с "русичами" (походы Святослава, иногда в союзе с кавказцами, возникновение торговых факторий на Тереке, становление Тьмутараканского княжества).
Характерны для лермонтовских пейзажных описаний круговые панорамы с высокой точки зрения. Недаром в его стихах читаем: " Любил я с колокольни иль с горы." или "кто посещал вершины диких гор". При этом он указывает точное направление — вид на запад, на север, на восток, правее, ближе и т. д. Не забывает он при этом он о звуках, переходит от ближнего плана к дальнему. Именно так, с колокольни Ивана Великого видел он Москву и сделал великолепное ее описание — "Панораму Москвы". Более сжато, но не менее выразительно создана панорама Пятигорска, и тоже с самого высокого места города, тоже указаны направления и не забыты звуки. И точно так же построена в поэме "Сашка" панорама Симбирска. Остановимся на ней подробней, так как она может служить доказательством того, что Лермонтов бывал в Симбирске и его окрестностях. Вот отрывок из этого описания:
Из окон был прекрасный вид кругом:
Налево, то есть к западу, рядами
Блистали кровли, трубы и потом
Меж ними церковь с круглыми главами.
Унизанной лачужками, направо
Катилась широкой пеленой
Родная Волга, ровно, величаво...
У пристани двойною чередой
И флюгера на длинных мачтах бились,
Жужжа на ветре, и скрипел канат
Натянутый, и, серой мглой объят,
Виднелся дальний берег, и белели
Вероятно, к тому же времени, что и "Сашка", относится прозаический отрывок, начало повести "Я хочу рассказать вам..." с описанием сибирской деревни: "Деревня эта находилась на берегу Волги. От барского дома по скату горы до самой реки расстилался фруктовый сад. С балкона видны были дымящиеся села луговой стороны, синеющие степи и желтые нивы. Весной, во время разлива, река превращалась в море, усеянное лесистыми островами; по ней мелькали белые паруса барок, и вечером раздавались песни бурлаков". Здесь все интересно. Сразу вспоминается стихотворение "Родина", в котором тоже "разливы рек.., подобные морям", желтеющие нивы и степи. И чуть ли не впервые в классической литературе говорится о песнях бурлаков, но не рабочих, "подобных стону", а о вечерних, на отдыхе, о которых так красочно рассказывал своему внуку Алеше Пешкову его дед Каширин ("Детство"). О тех раздольных, удалых песнях, от которых сама Волга, "как конь, на дыбы поднималась". Какие еще нужны свидетельства, когда сам поэт свидетельствует о своем посещении Симбирска, о любви к "родине Волге" и знании тех мест.
Близки к панорамным и картины Кавказа в "Демоне". В ранних редакциях поэмы пейзажи условны, поэт не видел тех мест, которые хотел изобразить. Но побывал он снова на Кавказе, поднимался на вершину горы Крестовой, откуда "видна половина Грузии, как на блюдечке", и были созданы великолепные картины "с высоты птичьего полета".
Возможно, именно эта неизменная точность лермонтовским описаний и толкала некоторых исследователей его творчества на попытки найти у него ошибки. Самая известная из них, кочующая из статьи в статью, — это утверждение, будто Лермонтов, сравнивая в "Демоне" Терек с прыгающей львицей, наделил эту львицу гривой. Но это очевидное недоразумение. Нелепо сравнивать прыжки волн с прыжками львицы, имеющей на хребте гриву. Для подобного сравнения грива абсолютно не нужна, никакого отношения к прыжкам не имеет, и говорить о ней незачем. Грива — у Терека. Это он ревет, прыгает, как львица, и несет на хребте гриву. Ведь это — явная реминисценция из стихотворения Баратынского "Весна": "Взревев, река несет на торжествующем хребте поднятый ею лед". Львицы тут нет, но есть и ревущая река, и ее хребет. И Пастернак, цитируя стихи Лермонтова в "Детстве Люверс", поставил после львицы запятую:
И Терек, прыгая, как львица,
Ревел.
Непонятно, почему это не делается при издании лермонтовских произведений. В других местах орфография и пунктуация приводятся в соответствие с современными правилами, а тут упорно отстаивается бессмысленное написание: Терек прыгает, как львица, имеющая на хребте гриву. К тому же косматую.
С. Дурылин, обстоятельно разбирая описание свадьбы в доме Бэлы, пришел к выводу, что Лермонтов допустил ряд ошибок. Но он считал, что Бэла — чеченка. А Б. и В. Виноградовы убедительно доказали, что семья Бэлы — кумыки, тюркоязычный народ, чьи земли подходили к крепости Каменный Брод. По отношению к русским кумыки были мирными. Бэла говорит по-татарски, в услужение ей нанимают татарку, и все подробности свадьбы полностью соответствуют обычаям кумыков. "Лермонтов был точен в этнографическом материале", — вот вывод авторов.
Говорили, что Лермонтов в стихотворении "Когда волнуется желтеющая нива" смешал все времена года. Но это просто придирка. Лермонтов ведь не говорит, что все это происходит одновременно, он перечисляет те явления природы, которые особенно близки ему, и даже указал, что речь вовсе не идет об их одновременности: "Румяным вечером иль в утра час златой". А детали верны и здесь, даже "малиновая слива": Андреев-Кривич обратил внимание на то, что для сорта слив, растущих в тархан- ских садах, характерен малиновый цвет.
Барсы встречаются в Закавказье, и теперь хотя и очень редко. А еще недавно они были там довольно обычными зверями и даже появлялись изредка на Северном Кавказе. Ведь барс — это принятое в России название леопарда (или пантеры, что одно и то же). На Дальнем Востоке есть Барсовая падь. Фамилия барсов у нас встречается не редко. Первые переводы поэмы Руставели носили название "Витязь в барсовой шкуре". Верно и то, что молодые барсы любят играть, а свою добычу защищают решительно. Сельвинский же сам спутал барса (леопарда) с другим зверем-ирбисом ("снежным барсом"), который действительно обитает лишь в горах Средней Азии. Но ирбис все-таки не просто барс, а снежный барс, как например, белый медведь — не просто медведь.
Ошибочной считал Сельвинский и строчку из стихотворения "Три Пальмы" — "араб горячил вороного коня". Он утверждал, что у арабов черные кони считались нечистыми, их съедали и продавали. Это абсурд. Кто же будет съедать нечистое животное? К "нечистой" свинье мусульмане и прикоснуться не смеет. А у географа Забелина есть описание торжественного выезда мусульманского владыки в Марокко (репутация Марокко в арабском мире очень велика) оркестранты ехали частью на белых конях, частью на черных. А золоченная карета самого владыки была запряжена четверкой вороных коней. Так что молодой богатый араб вполне мог красоваться на вороном коне.
Ошибки в описаниях природы можно встретить у многих писателей, даже у таких призванных певцов природы, как Некрасов, Бунин, Есенин. У Лермонтова пока пришлось обнаружить лишь одну неточность — "стрекозы живую трель" в "Мцыри". Но эту ошибку допускали и до, и после Лермонтова, смешивая стрекозу с кузнечиком. Возможно к тому же, что Лермонтов имел в виду обычных в Грузии цикад.
Семибратово, август 1991 г.
— Вып. 15. — 2002. — С. 54—62.