Зонов Д.: Лермонтов и русская критика

ЛЕРМОНТОВ И РУССКАЯ КРИТИКА

Творчество великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, проникнутое призывом к свободе и счастью, к борьбе за раскрепощение человека, сыграло огромную роль в развитии русской и мировой литературы.

Прогрессивный характер поэзии Лермонтова, ее глубокое социальное содержание и высокое художественное мастерство были по-настоящему поняты и оценены при жизни поэта основоположником революционно-демократической критики В. Г. Белинским. В шестидесятые годы XIX века вожди революционной демократии Чернышевский и Добролюбов в новых исторических условиях вслед за Белинским раскрывали идейное содержание творчества Лермонтова, освободительное влияние и огромную силу его поэзии.

Дореволюционная марксистская критика видела в творчестве Лермонтова великого художника, выразившего настроения передовых людей своей эпохи.

Советские исследователи литературы продолжают развивать замечательные традиции революционно-демократической критики. Советское литературоведение, базируясь на принципах марксистско-ленинской эстетики, явилось новым этапом в изучении Лермонтова. Многие документы, обнаруженные в наше время, дали возможность более полно и всесторонне осветить различные этапы жизненного и творческого пути великого поэта, показать его историческую роль в развитии русской литературы.

Две статьи Белинского о романе «Герой нашего времени» в первом сборнике стихотворений Лермонтова, а также ряд небольших рецензий являются самым глубоким, самым значительным исследованием из всей критической литературы о творчестве поэта, созданной на протяжении XIX века.

В поэзии Лермонтова Белинский услышал скорбь и жалобы на дремлющее в бездействии поколение, гнев и презрение к тем, кто забыл славные традиции борьбы, ненависть к палачам, погубившим Пушкина. В поэзии Лермонтова звучали не только мотивы скорби и отчаяния, но, по словам Белинского, и несокрушимая сила и «мощь духа, бурное одушевление, неукротимые порывы дерзких желаний», жажда борьбы. Лермонтов отрицал дворянско-чиновничье общество, сатирически обрисовывал его, вскрывал общественные пороки и наряду с этим создавал героические характеры, образы волевых людей, стремящихся к борьбе, к действованию.

Первую большую статью о Лермонтове — «Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова» — Белинский писал в начале 1840 года, в тот период, когда он еще не до конца преодолел «примирительное» отношение к действительности. Отсюда некоторая отвлеченность в проблематике статьи, в анализе романа, особенно образа Печорина.

Чернышевский указывал в «Очерках гоголевского периода», что Белинский прекрасно понимал характер Печорина, но только не вдавался «в объяснение вопроса о том, почему именно такой, а не другой тип людей производится нашей действительностью». Вместе с тем Чернышевский отмечал, что в статьях Белинского несмотря на отвлеченную точку зрения, уже ярко выступают идеи развития и преобладают заботы об отношении литературы к обществу. Исходя из этого основного положения, Белинский показал, почему роман Лермонтова стал «решителем важных современных вопросов», раскрыл типические черты Печорина и объяснил, в чем причина раздвоенности этого «человека с сильной волей, отважного, напрашивающегося на бури и тревоги».

В письме к Боткину в 1840 году Белинский писал о Печорине: «Его характер — или решительное бездействие, или пустая деятельность. В самой его силе и величии должны проглядывать ходули, натянутость и изысканность. Лермонтов великий поэт: он объектировал современное общество и его представителей»¹.

В предисловии ко второму изданию своего романа Лермонтов в полном соответствии со статьями Белинского выступил с разъяснением идейной направленности «Героя нашего времени». Он подчеркнул типичность образа Печорина, указав, что «это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». Поэт решительно протестовал против поисков в романе биографических черт. Лермонтов защищал право писателя говорить суровую правду: «Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины»².

Революционно-критическое начало «Героя нашего времени» определило восторженную оценку Белинского. Но образ Печорина был отражением годов безвременья. Становление революционно-демократической идеологии во второй половине сороковых годов обусловило новое понимание романа и его главного героя. В восьмой статье о «Сочинениях А. Пушкина», сравнивая Онегина с Печориным, Белинский указывал: «... мы смотрим на «Онегина», как на роман времени, от которого мы уже далеки... «Герой нашего времени» был новым «Онегиным», едва прошло четыре года, — и Печорин уже не современный идеал». Меняется оценка и других произведений поэта. Белинский, пришедший к отрицанию мрачной николаевской действительности и ставший на путь революционной борьбы, был неудовлетворен своим прежним пониманием образа лермонтовского Демона. Раньше Белинский писал, что Демон — мятежный мученик, страдающий от индивидуалистической замкнутости, от одиночества. Теперь он заявляет, что Демон отрицает для утверждения, разрушает для созидания. Он «тем и могущ, что едва родит в вас сомнение... как уже кажет вам издалека идеал новой истины».

Лермонтов стал особенно близок Белинскому в годы преодоления ошибочных теорий «примирения с действительностью», когда критик решительно выступил в защиту угнетенной человеческой личности и заявил, что «пора освободиться личности человеческой... от гнусных оков неразумной действительности». Это душевное состояние Белинского было созвучно многим стихотворениям Лермонтова. В письме к Боткину в декабре 1840 года критик спрашивает: «Что же делать при виде этой ужасной действительности? Не любоваться же на нее сложа руки, а действовать елико возможно, чтобы другие потом лучше могли жить, если нам никак нельзя было жить»³. Белинский глубоко чувствует гнусность, «скудность и нищету» окружающей его жизни, в нем развивается «фанатическая любовь к независимости человеческой личности». Он провозглашает право человека на борьбу с николаевским самодержавием во имя свободы и независимости.

положений эстетики Белинского: «Чем выше поэт, — писал критик, — тем больше принадлежит он обществу, среди которого родился, тем теснее связано развитие, направление и даже характер его таланта с историческим развитием общества»⁴. Значение поэзии Лермонтова Белинский усматривал именно в том, что она отвечала «на вопросы жизни, на больные вопросы современности».

Уже в первых произведениях поэта, по мнению Белинского, заключена самобытная живая мысль, оригинальность, простота образов, чувств и картин. Белинский противопоставлял поэтическое описание Кавказа, изображение повседневной жизни его обитателей у Лермонтова ложноромантическим произведениям, написанным А. Бестужевым-Марлинским. Критика восхищала глубина реализма Лермонтова, верность его произведений действительности.

Белинский утверждал свои передовые взгляды на творчество великого поэта в ожесточенной борьбе с представителями реакционной критики, враждебно встретившими произведения Лермонтова. Так, один из редакторов журнала «Маяк» С. Бурачек высказывал явное недовольство бунтарским, протестующим духом стихотворений поэта. Даже этот прославившийся анекдотической тупостью представитель реакционного лагеря почувствовал, что поэзия Лермонтова прямо противоположна официальной идеологии крепостнического строя. А. В. Никитенко писал в «Сыне отечества» по поводу стихотворений Лермонтова, что критическое отношение к действительности несовместимо с поэзией. С особым раздражением отнесся он к политическим стихотворениям поэта. Отрицательное отношение к творчеству Лермонтова высказал и критик славянофильского лагеря С. Шевырев. Он называл стихотворения поэта «мгновенными плодами какой-то мрачной хандры» и бездоказательно отрицал типичность образов и глубокое познавательное значение романа «Герой нашего времени».

Эти клеветнические выпады были разоблачены Белинским. Он видел глубокую правдивость творчества Лермонтова, в котором люди нового поколения находили «разгадку собственного уныния, душевной апатии, пустоты внутренней».

поэзии вообще «неприличны ни верные сколки с жизни действительной, сопровождаемой какой-то апатией наблюдения, тем еще менее отчаянного разочарования». Белинский же как самое замечательное в лермонтовской поэзии отмечал ее глубокую правдивость; он видел в ней «яд отрицания» и «стоны отчаяния», отражающие настроения людей нового поколения.

В противовес Шевыреву, который отрицал самобытность поэзии Лермонтова й называл его лишь «талантливым подражателем», Белинский в своих статьях показывает оригинальность гениального поэта. Ему кажутся смешными и дикими попытки находить «в самобытных вдохновениях Лермонтова подражания не только Пушкину или Жуковскому, но и гг. Бенедиктову и Якубовичу». Он утверждает, что уже «самые первые произведения Лермонтова были ознаменованы печатью какой-то особенности: они не походили ни на что, являвшееся до Пушкина и после Пушкина». Белинский видел в Лермонтове подлинного наследника, преемника Пушкина, который на новом историческом этапе продолжал развивать реалистические традиции. В статье первой «Сочинения Александра Пушкина» Белинский писал: «Равен ли по силе таланта, или еще и выше Пушкина был Лермонтов — не в том вопрос: — несомненно только, что, даже и не будучи выше Пушкина, Лермонтов призван был выразить собою и удовлетворить своею поэзиею несравненно высшее, по своим требованиям и своему характеру, время, чем то, которого выражением была поэзия Пушкина». Для Белинского, высоко оценившего историческое значение Пушкина, творчество Лермонтова — это новый этап в развитии русской реалистической литературы, отразившей рост общественного самосознания.

Таким образом, борьба вокруг наследия Лермонтова явилась борьбой двух общественно-литературных направлений: зарождающегося революционно-демократического и либерально-консервативного лагерей, реакционного эпигонского романтизма и школы критического реализма, школы Белинского, через которую прошли все величайшие русские писатели.

Создав в 1843—1846 годах классическую монографию о Пушкине, Белинский предполагал написать такого же широкого плана исследование о Лермонтове. Он указывал, что в основу его будет Положена историческая и социальная точка зрения. В 1847 году Белинский писал, что основными его трудами в «Современнике» будут статьи о Гоголе и Лермонтове. Болезнь и смерть помешали осуществлению замыслов великого критика. Однако и то, что успел он создать, явилось гениальным истолкованием творчества Лермонтова.

Развитие основных положений Белинского, глубокая характеристика идейного содержания лермонтовского наследства была дана в шестидесятые годы в статьях Чернышевского и Добролюбова.

— современника Лермонтова, учившегося вместе с ним и Белинским в Московском университете.

Герцен относил Лермонтова к людям своего поколения. Он видел в нем человека, близкого по своим взглядам кругу революционной молодежи, который «смело высказывал многое без прикрас и без пощады». Для Герцена — Лермонтов «один из пророков русского народа», которых постигла ужасная судьба в николаевской России.

В «Былом и думах» Герцен писал о Печорине и людях его поколения: «Им раннее совершеннолетие пробил колокол, возвестивший России казнь Пестеля и коронацию Николая; они были слишком молоды, чтоб участвовать в заговоре, и не настолько дети, чтоб быть в школе после него. Их встретили те десять лет, которые оканчиваются мрачным «Письмом» Чаадаева. Разумеется, в десять лет они не могли состареться, но они сломились, затянулись, окруженные обществом без живых интересов, жалким, струсившим, подобострастным. И это были десять первых лет юности! Поневоле приходилось, как Онегину, завидовать параличу тульского заседателя, уехать в Персию, как Печорин Лермонтова...»⁵

Герцен отметил связь поэзии Лермонтова с идеями декабристов. Он находил в лермонтовском творчестве глубокое проникновение в сущность изображаемых явлений. Герцен писал о поэте, что «мужественная грустная мысль никогда не покидала его чела», что размышления Лермонтова — «это его поэзия, его мучение, его сила».

Но наряду с этим Герцен считал, что Лермонтов «влачил тяжесть скептицизма», что он «не только не искал выхода, но даже не понимал возможности ни борьбы, ни примирения». Правильно подчеркивая критику Лермонтовым окружающей действительности, Герцен, однако, преувеличивал, пессимистическое отношение поэта к окружающей жизни, считал, что поэт не видел возможности борьбы. Анализируя поэзию Лермонтова, Герцен не исходил из совокупности идей, которыми проникнуты произведения поэта. Это и привело его к неправильным выводам.

роли великих писателей прошлого являлись боевыми вопросами, тесно связанными с современностью, с политическими задачами эпохи.

«Вся наша русская революционно-демократическая публицистика, — говорил товарищ Жданов, — насыщена смертельной ненавистью к царскому строю и проникнута благородным стремлением бороться за коренные интересы народа, за его просвещение, за его культуру, за его освобождение от пут царского режима. Боевое искусство, ведущее борьбу за лучшие идеалы народа — так представляли себе литературу и искусство великие представители русской литературы»⁶.

Ни Чернышевский, ни Добролюбов не написали специальных работ о Лермонтове. Однако отдельные высказывания, содержащиеся в литературно-критических работах революционных демократов, настолько значительны, что они наряду со статьями Белинского являются основополагающими.

Н. Г. Чернышевский с юношеских лет увлекался Лермонтовым. Он восторженно отзывался в своем дневнике о прочитанных им произведениях поэта. Чернышевский знал наизусть чуть ли не все лирические пьесы Лермонтова, он писал, что «немного можно набрать лирических поэтов (кроме разве самых новых, вроде Лермонтова), которые были бы чисты от воспевания скотской любви, если только воспевали любовь». Чернышевский целиком переписывает «Княжну Мери» и пытается уяснить для себя причину скуки Печорина как человека, находящегося «на высшей ступени по натуре и развитию».

В сознании молодого Чернышевского Лермонтов стоит рядом с Гоголем. «... Гоголь и Лермонтов кажутся недосягаемыми, великими, за которых я готов отдать жизнь и честь»⁷— записывает он в дневнике. Чернышевский видит в их творчестве сильную критическую струю. Их произведения для него лучшее, что дала вся европейская литература последних лет. «... Лермонтов и Гоголь, — пишет он в дневнике, — которых произведения мне кажутся совершенно самостоятельны, которых произведения мне кажутся, может быть, самыми высшими, что произвели последние годы в европейской литературе, доказывают для меня, у которого утвердилось мнение, заимствованное из «Отеч. записок» (я вычитал его в статьях о Державине⁸), что только жизнь народа, степень его развития определяет значение поэта для человечества, и если народ еще не достиг мирового, общечеловеческого значения, не будет в нем и писателей, которые должны быть общечеловеческими, имели бы общечеловеческое достоинство. Итак, Лермонтов и Гоголь доказывают, что пришло России время действовать на умственном поприще...»⁹

Чернышевский вслед за Белинским утверждал, что Лермонтов, так же как и Гоголь, вышел из реалистической школы Пушкина. «Представителями той новой эпохи, — писал он, — которая началась после Пушкина, были Лермонтов и Гоголь». Чернышевский ставит Лермонтова рядом с Гоголем как выдающегося деятеля критического направления в русской литературе.

Высоко оценивая историческое значение Лермонтова, Чернышевский считал, что поэт «отнят смертью у русской литературы, далеко не достигнув полного развития своих сил». В «Очерках гоголевского периода» Чернышевский, рассматривая критику сороковых годов, останавливается на статьях Шевырева о Лермонтове. Вождь революционной демократии блестяще доказывает, насколько нелепыми были утверждения Шевырева о подражательности поэзии Лермонтова, о неправильности языка его поэтических произведений, он показывает, как «ученый критик» не понял и исказил идейный смысл романа «Герой нашего времени».

Чернышевский высоко оценивал художественное мастерство Лермонтова. Он решительно выступал против утверждения, что стих Лермонтова тяжелый. «Тяжестью, — писал Чернышевский, — часто кажется энергия, поэтому говорят, что стих Лермонтова тяжелее стиха Пушкина, что решительно несправедливо»¹⁰«Прочитайте три, четыре страницы «Героя нашего времени», «Капитанской дочки», «Дубровского» — сколько написано на этих страничках! И место действия, и действующие лица, и несколько начальных сцен, и даже завязка — все поместилось в этой тесной рамке»¹¹.

Чернышевский вслед за Белинским определил историческое значение Лермонтова. «Каково бы ни было безотносительное достоинство произведении Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, Гоголя и современных нам русских писателей, — писал он, — но они еще милее для нас, как залог будущих торжеств нашего народа на поприще искусства, просвещения и гуманности»¹².

Так же, как и молодой Чернышевский, Н. А. Добролюбов уже в юношеские годы испытал большое влияние творчества Лермонтова. Показательна его запись в перечне («реестрах») прочитанных им книг. «Поэзия Лермонтова особенно по душе мне. Мне не только нравятся его стихотворения, но я сочувствую ему, я разделяю его убеждения. Мне кажется иногда, что я сам мог бы сказать то же, Хотя и не так же — не так же сильно, верно и изящно. Не много есть стихотворений у Лермонтова, которых бы я не захотел прочитать десять раз сряду, не теряя притом силы первоначального впечатления. Грусть и презрение к жизни нередко были последствием чтения Лермонтова. А это много значит, когда поэт производит такое впечатление». Далее Добролюбов пишет: «Героя нашего времени» прочел я теперь в третий раз, и мне кажется, что чем более я читаю его, тем лучше понимаю Печорина и красоты романа»¹³.

В своих статьях Добролюбов писал о революционном значении поэзии Лермонтова. Он видел, с какой широтой взглядов художник «поражал пороки современного общества. До него это не обнаруживал ни один русский поэт».

Народность творчества Лермонтова критик усматривал в том, что поэт, обладая «громадным талантом и умевший рано Постичь недостатки современного общества, умел понять и то, что спасение от этого ложного пути находится только в народе». Добролюбов считал доказательством этого стихотворение «Родина», в котором Лермонтов «понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно» и «становится решительно выше всех предрассудков патриотизма»¹⁴«предрассудками патриотизма» критик-революционер разумел в данном случае псевдопатриотизм правящих классов царской России.

Признание народности Лермонтова означало для Добролюбова высшую оценку, ибо понятие народности было связано у революционных демократов с призывом к освобождению народа от угнетения. Идеалом Добролюбова был такой художник, который «свободно претворял бы самые высшие умозрения в живые образы и вместе с тем полностью осознавал бы высший, общий смысл во всяком, самом частном и случайном факте жизни». Критик-демократ находил в лермонтовском творчестве огромную силу революционного воздействия, вызывающую бурный протест против угнетения человека, ненависть к самодержавию, великосветской черни, произволу и насилию. Эта мятежность, глубокая страстность в борьбе за человеческое счастье, за освобождение народа от угнетения должна была явиться, по мнению Добролюбова, одной из составных частей революционно-демократической поэзии, создаваемой в новую эпоху революционной борьбы. «Нам нужен был бы теперь поэт, — писал Добролюбов, — который бы с красотою Пушкина и силою Лермонтова умел продолжить и расширить реальную, здоровую сторону стихотворений Кольцова»¹⁵. Таким поэтом стал Некрасов, которому Чернышевский писал: «... Вы одарены талантом первоклассным, вроде Пушкина, Лермонтова и Кольцова»¹⁶.

Одной из важнейших задач революционной демократии являлось разоблачение сущности либерализма. «Либералы, — писал Ленин, — хотели «освободить» Россию «сверху», не разрушая ни монархии царя, ни землевладения и власти помещиков, побуждая их только к «уступкам» духу времени Либералы были и остаются идеологами буржуазии, которая не может мириться с крепостничеством, но которая боится революции, боится движения масс, способного свергнуть монархию и уничтожить власть помещиков. Либералы ограничиваются поэтому «борьбой за реформы», «борьбой за права», т. е. дележом власти между крепостниками и буржуазией»¹⁷.

Творчество Лермонтова помогало революционно-демократической критике вести борьбу с либерально-консервативным лагерем за боевое демократическое искусство, за гоголевское критическое направление в литературе.

«Что такое обломовщина?» На материале выдающихся произведений русской литературы, в том числе и романа Лермонтова «Герой нашего времени», рисующих образ «лишнего человека», критик утверждал, что у всех «лишних людей» одна общая черта — бесплодное стремление к деятельности, «сознание, что из них многое могло бы выйти, но не выйдет ничего», это люди слова, а не дела. Добролюбов устанавливал преемственность Обломова от Рудина, Бельтова, Печорина и приходил к выводу, что все они, несмотря на свои индивидуальные особенности, одинаковы по своей социальной сущности, все они либералы.

Еще в 1857 году, в статье «Заметки о журналах», Чернышевский, отмечая, что Печорин отличается от Онегина тем, что «у него душа действительно очень сильная, жаждущая страсти; воля у него действительно твердая, способная к энергической деятельности», подчеркивал эгоизм Печорина, отсутствие у него интереса к общим вопросам, то есть к общественной деятельности.

Революционно-демократическая критика указывала важнейшее место Лермонтова в истории русской литературы. Либеральная и консервативная критика, напротив, искажала идейное содержание творчества великого поэта, искала в нем элементы примирения с действительностью, отрицала оригинальность, самостоятельность его поэзии. В 1858 году в «Русском вестнике» была помещена статья А. Галахова, в которой Лермонтов рассматривался как подражатель Байрона, как поэт, у которого не было идеалов, не было веры. В героях произведений Лермонтова автор статьи видел сходство с личностью поэта, а не объективное изображение действительности. Критик реакционного славянофильского направления Ап. Григорьев в своих статьях о Лермонтове, написанных в шестидесятые годы, осуждал протестующий характер лермонтовского творчества, заявляя, что все это не типично для русского литератора. Лермонтов представлялся ему «не завершенною, а стихийною силой... не более как случайное поветрие, мираж иного, чуждого мира».

В отличие от Добролюбова, который видел силу лермонтовского творчества в его протесте против насилия, в его защите угнетенной человеческой личности, в том, что поэт «сознательно приблизился к народной точке зрения», Ап. Григорьев заявлял, что, будь жив Лермонтов, он бы отказался от протеста и превратился бы в простого живописца родного быта.

Критики и писатели революционно-демократического лагеря резко протестовали против искажения истинного облика поэта и видели в поэзии Лермонтова большую идейную и художественную силу, способствующую воспитанию в народе ненависти к самодержавию.

«Современнике» в 1861 году на издание «Сочинений Лермонтова» под редакцией С. Дудышкина, близкий друг Чернышевского поэт М. Михайлов (под псевдонимом Л.) опровергал утверждение либерально-консервативной критики об аполитичности творчества Лермонтова, об его отвлеченных романтических устремлениях, о том, что поэт якобы примирился К концу своей жизни с николаевской действительностью.

Столь же страстно боролись против искажения творчества Лермонтова писатели революционной демократии Некрасов и Салтыков-Щедрин.

В статье «Русские второстепенные поэты» («Современник», 1850, № 1) Некрасов указывал на огромную роль Лермонтова в развитии русской поэзии. «Наша литература, — писал он, — возникшая и укрепившаяся в самое короткое время, находится уже на той степени, когда изящная форма почитается не достоинством, а условием необходимым... Пушкин и Лермонтов до такой степени усвоили нашему языку стихотворную форму, что написать теперь гладенькое стихотворение сумеет всякий, владеющий в некоторой степени механизмом языка...»¹⁸

Лермонтов для Некрасова — одна из вершин русской поэзии, «Собственно, публика, — писал Некрасов, — считает у нас за последний литературный период пять поэтических имен: Пушкина, Жуковского, Крылова, Лермонтова, Кольцова... они, действительно, могут быть названы светилами русской поэзии... И нет человека на Руси, сколько-нибудь читающего, который не знал бы их. Их стихотворения много раз прочитаны»¹⁹.

Некрасов подчеркивает в Лермонтове, как и в других указанных им поэтах, что «он светит своим собственным светом, не заимствуя ничего у другого».

фальсификации образа Лермонтова Е. А. Хвостовой в ее «Записках», в которых сообщалось множество мелких подробностей из интимной жизни Лермонтова, но ничего не говорилось о духовных запросах поэта, об его участии в журнале, где основную роль играл Белинский.

Салтыков-Щедрин писал о необходимости правильного понимания общественных интересов Лермонтова, отношения поэта к умственному движению начала сороковых годов. На все это «Записки» не давали ответа. Они рисовали Лермонтова односторонне, как офицера, члена петербургских, московских и кавказских салонов, «до которого, — писал Салтыков-Щедрин, — никому из читателей собственно нет дела».

Положительно отзываясь о статье Боденштедта, опубликованной в числе «Материалов для биографии М. Ю. Лермонтова», Салтыков-Щедрин сожалел, что Боденштедт «не настолько был близок к Лермонтову, чтобы рассказать нам его внутреннюю жизнь». Именно «внутренняя жизнь» поэта, его идейное развитие не получили своего освещения в материалах о Лермонтове, опубликованных в те годы.

Большую роль в борьбе с либерально-консервативной критикой сыграл выдающийся русский критик-материалист Д. И. Писарев. В первый период своей деятельности Писарев высоко отзывался о творчестве Пушкина, Лермонтова и признавал, что «литература, не отказываясь от эстетики, служит освободительному движению».

Выступая, как и революционные демократы, против реакционной критики, Писарев, однако, расходился с ними в оценке ряда литературных явлений. Известно, что в статье «Что такое обломовщина?» Добролюбов ярко показал отрицательные стороны либерализма «лишних людей». Это, однако, не помешало Добролюбову, Как и Чернышевскому, высоко оценить познавательную роль таких произведений, как «Евгений Онегин», «Герой нашего времени», «Рудин», «Кто виноват?» и др., в которых дан образ «лишнего человека». Писарев же в своей статье «Базаров» не сумел этого сделать, он не увидел в Печорине большого художественного обобщения.

Со статьей о творчестве Лермонтова выступил в журнале «Русское слово» в 1863 году В. Зайцев. Не обладая ни талантом критика, ни ясным пониманием политических задач эпохи, Зайцев не увидел исторической роли и огромного прогрессивного значения Лермонтова в развитии русской литературы и русской общественной мысли. Он пытался вступить в спор с Белинским, утверждая, будто бы в творчестве Лермонтова нет глубоких идей и ярких образов. Он отрицал самобытность поэта, называя его «нашим Байроном». Поверхностность и несамостоятельность суждений Зайцева, их грубость и нарочитость, стремление развенчать Лермонтова явно выступают в его статье.

Некоторым упрощенчеством отличались взгляды на творчество Лермонтова Н. Шелгунова. Шелгунов испытывал сильное влияние Чернышевского, но был во многом непоследователен и противоречив. Художественную литературу он рассматривал с идеалистических позиций, как «эпизоды из истории интеллектуального развития общества», как борьбу идей и стремлений.

«Герой нашего времени». Он старался показать Печорина человеком, в котором действует стихийная сила, растрачиваемая на бесцельное, мелочное зло. В типических чертах Печорина он ошибочно видел самого Лермонтова. Вместе с тем Шелгунов говорил о том значительном влиянии, которое оказал роман на «русскую читающую публику», и подчеркивал, что Печорин является продуктом той среды, в которой он вырос, воспитался, того общества, в котором вращался.

Пятидесятилетие со дня гибели Лермонтова было отмечено рядом работ критиков и историков литературы. Однако большинство из них неправильно, ошибочно трактовало мировоззрение поэта и характер его творчества.

В статье «Грусть», написанной известным историком В. Ключевским, автор увидел в «грустном, безысходном настроении» основной характер лермонтовского творчества. Ключевский отрицал общественные мотивы в лермонтовской лирике и заявлял, что Лермонтов — певец личной грусти, что у него «нет поисков смысла жизни, что он хотел найти свое собственное выражение как в зеркале». Это было во многом повторением того, что писал о великом поэте Ф. М. Достоевский в своем «Дневнике писателя».

Другая попытка оклеветать творчество Лермонтова, выхолостить его национальное содержание принадлежала Алексею Веселовскому. В юношеских поэмах и драмах Лермонтова, проникнутых протестом против русской крепостнической действительности, Веселовский усмотрел только «постоянные отголоски чужих созданий». Те же реакционные взгляды определили его оценку зрелых творений Лермонтова, в которых он видел копирование Байрона и других западноевропейских писателей. В своей оценке лермонтовского творчества Алексей Веселовский не исходил из реальных исторических условий жизни России, из тех передовых идей, которые владели Лермонтовым.

С оценкой лермонтовского творчества выступила и народническая критика. Однако, в отличие от Чернышевского и Добролюбова, субъективный социолог Н. К. Михайловский рассматривал литературу как голос совести. В его критических статьях о Лермонтове психологический анализ преобладал над историческим.

«Герой безвременья» Михайловский находил в лермонтовской поэзии изображение сильной личности, утверждая, что воображение поэта «было направлено на психику прирожденного властного человека», что «как сильный человек, как сильная натура, он не мог не подчинить себе людей». Михайловский не сумел раскрыть социальный смысл стихотворений Лермонтова. По Михайловскому выходило, что дух протеста, которым проникнуто творчество Лермонтова, не был связан с конкретно-историческими условиями. Реакционная народническая доктрина, делившая народ на героев и толпу, заслонила от Михайловского истинную силу лермонтовского творчества, историческую роль его поэзии, ее подлинное прогрессивное, демократическое содержание.

Буржуазные историки литературы (П. Висковатов, Н. Котляревский и др.) истолковывали бурный политический протест Лермонтова как узко индивидуалистический, отрицали социальный характер лермонтовского творчества.

Тем ярче вырисовывается роль и значение революционно-демократической критики в оценке исторической роли Лермонтова, в правильном понимании характера его творчества, художественного мастерства, народности.

Ленин писал, что именно революционеры 60-х годов «были великими деятелями той эпохи, и, чем дальше мы отходим от нее, тем яснее нам их величие, тем очевиднее мизерность, убожество тогдашних либеральных реформистов»²⁰. Либерально-буржуазная критика и литературоведение не только шестидесятых годов, но и конца XIX века оказались убогими и мизерными по сравнению с революционно-демократической критикой.

что она привезла с собою в ссылку в Сибирь сочинения Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Владимир Ильич перечитывал их по вечерам вновь и вновь. Он пользовался цитатами из стихотворений Лермонтова в некоторых своих статьях, направленных против народников и либеральствующих фразеров из партии «господ кадетов».

Замечательный деятель большевистской партии Сергей Миронович Киров чувствовал в лермонтовской поэзии огромную своеобразную силу. Находясь в заключении в Томской тюрьме в 1911—1912 годах С. М. Киров писал: «Случайно взял Лермонтова, и почему-то он совершенно иным стал в моих глазах — его поэзия, конечно. Удивительно своеобразно! Много помогло в его усвоении, очевидно, мое знакомство, хотя и слабое, с Кавказом. Какова должна была быть сила воображения, наблюдательность и проникновенность у человека, так высоко, художественно и образно описавшего Кавказ»²¹. Киров называл Лермонтова «художником-гением».

Великий пролетарский писатель А. М. Горький еще в юношеские годы оценил силу поэзии Лермонтова, его могучее влияние на людей. В своей повести «В людях» Горький рассказал о том, какое огромное впечатление произвела на всех рабочих мастерской поэма Лермонтова «Демон».

В период 1908—1909 годов Горький работал над «Историей русской литературы». Одна из глав этого труда посвящена Лермонтову. Горький показывал, как художественно сильно, как глубоко выразил Лермонтов настроения передовых людей своей эпохи. Одним из замечательных, стихотворений в русской поэзии Горький называл «На смерть поэта».

«Герой нашего времени» Горький развивал высказывания революционно-демократической критики. Он указывает, что Печорин — человек сильный и одаренный — не находит себе места в обществе. Но в его образе нельзя искать портрета Лермонтова. «Печорин, — пишет Горький, — был для него слишком узок, следуя правде жизни, поэт не мог наделить своего героя всем, что носил в своей душе, а если б он сделал это — Печорин был бы неправдив... Лермонтов был и шире и глубже своего героя»²². В пессимизме тоскующего поэта Горький видит «презрение к современности», то есть к николаевской действительности, и не только презрение, но и «отрицание ее, жажду борьбы и тоску и отчаяние от сознания одиночества, от сознания бессилия». «Михаил Юрьевич Лермонтов — второй за Пушкиным поэт, автор романа «Герой нашего времени». Это один из наиболее совершенных образцов русского искусства», — писал Горький в «Заметках к изданию русских классиков в Америке».

Оценка Горьким идейного значения лермонтовского творчества, его художественной силы прямо противоположна тому, что утверждали такие реакционные критики и писатели-декаденты, как Д. Мережковский, Ю. Айхенвальд, В. Соловьев, К. Бальмонт и другие.

В годы реакции, после поражения первой русской революции, когда «особенно усилились разложение и упадочничество в среде интеллигенции», когда «наступление контрреволюции шло и на идеологическом фронте»²³, эти реакционные критики и писатели в своих статьях о Лермонтове всячески извращали идейное содержание его творчества.

указал на связь поэзии Лермонтова, формирование его политической лирики с настроениями народа. Плеханов видел в Лермонтове поэта, выражавшего настроения, близкие Белинскому.

Выдающиеся русские писатели — классики русской литературы высоко оценивали историческую роль Лермонтова, его огромное художественное мастерство.

«Правильной, прекрасной и благоуханной» назвал Н. В. Гоголь прозу Лермонтова. Он видел в ней «углубление в действительность жизни» и заявлял, что в Лермонтове «готовился будущий великий живописец русского быта».

И. А. Гончаров писал, что и у Пушкина и у Лермонтова «веет один родственный дух, слышится один общий строй лиры», что Лермонтов, явившийся вслед за Пушкиным, вступил в новый период развития мысли. Гончарова восхищали смелость и новизна лермонтовских идей.

О сжатости и энергии лермонтовского стиха писал И. С. Тургенев в заметке «О переводе «Демона» на английский язык». В предисловии к французскому переводу «Мцыри» Тургенев говорил о том огромном совершенстве стиха, которого достиг Лермонтов в этой поэме. По его мнению, форма стиха, которым написана поэма, «самим своим однообразием придает поэзии чрезвычайную энергию. Ее сравнивали с работой заключенного, который неустанно стучит двойным стуком в стену своего каземата».

«Какие силы были у этого человека! Что бы сделать он мог! Он начал сразу, как власть имеющий... Его «Бородино» — это зерно моей «Войны и мира».

А. П. Чехов писал, что он не знает «языка лучше, чем у Лермонтова». «Я бы так и сделал, — говорил он, — взял его рассказ и разбирал бы, как разбирают в школах по предложениям, по частям предложения. Так бы и учился писать...» В лермонтовской «Тамани» и пушкинской «Капитанской дочке» Чехов видел прямое доказательство тесного родства «сочного русского стиха с изящной прозой».

Эти высказывания, наряду с тем, что писали о Лермонтове Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Салтыков-Щедрин, Некрасов и др, являются ярким свидетельством того огромного исторического значения, которое имеет лермонтовское творчество в развитии русской литературы.

Поэзия Лермонтова оказала влияние на выдающихся поэтов всех народов дореволюционной России. Высоко отзывались о его творчестве грузинские писатели: Гр. Орбелиани, Н. Бараташвили, Илья Чавчавадзе и др. В 1858 году был опубликован в журнале «Цискари» («Заря») первый перевод «Ветки Палестины», сделанный Акакием Церетели. Илья Чавчавадзе перевел поэмы «Мцыри», «Хаджи-Абрек» и ряд стихотворений. На армянском языке первые переводы Лермонтова появились в 1843 году. Многие стихи Лермонтова, переведенные основоположником казахской литературы — Абай Кунанбаевым, стали народными песнями. При открытии памятника Лермонтова в Пятигорске выдающийся осетинский поэт Коста Хетагуров сказал, что Лермонтов учит горцев быть готовыми биться «за великое честное дело», и выразил уверенность, что «настанет желанная свобода».

На основе марксистско-ленинского учения стало возможно глубокое и всестороннее изучение идейного содержания произведений великого поэта.

характеристики трех этапов освободительного движения в России, Луначарский утверждал, что Лермонтов в своем раннем творчестве «являлся как бы последышем, последним и глубоко искренним эхом декабрьских настроений» и до «конца своих дней остался верным революции». Таким образом, отбрасывались все утверждения буржуазных историков литературы и критиков о том, что Лермонтов лишь в юности увлекался освободительными идеями. Гигантскую заслугу Лермонтова Луначарский видел в том, что в годы жесточайшей реакции поэт не примирился с мрачной крепостнической действительностью, а протестовал против нее и призывал к свободе. В «Песне про купца Калашникова» Луначарский увидел «заряд гигантского мятежа», протест против царского произвола.

Советской общественностью были широко отмечены две знаменательные даты — 125-летие со дня рождения поэта в 1939 году и 100-летие со дня его гибели в 1941 году.

В опубликованной 14 октября 1939 года передовой статье, посвященной 125-летию со дня рождения Лермонтова, «Правда» писала о великом русском поэте как мыслителе, который был строгим судьей и гражданином своего времени, ставшим близким, понятным, родственным нашему времени. В статье раскрывалось огромное идейно-воспитательное значение лермонтовских образов. В ней указывалось, что «главный художественный образ поэзии Лермонтова — это образ сильного и гордого человека, который не может и не хочет примириться с рабством, который бросает вызов небу и земным царям».

В статье разоблачалось узкое понимание индивидуализма Лермонтова буржуазной критикой. «Правда» писала, что среди русского народа Лермонтов не чувствовал себя одиноким, что «Лермонтов — великий русский народный поэт. Его произведения берут начало в русском народном творчестве. Он знал и любил русские песни, сказания, былины. Он взял у своего народа ясность, силу, простоту и красоту слова, богатство и выразительность русской поэтической речи. Со своей стороны, он обогатил эту речь, умножил ее силу своим железным стихом, своей замечательной прозой».

В речи на торжественном заседании Академии наук СССР и Союза советских писателей, посвященном 125-летию со дня рождения Лермонтова, советский писатель А. Н. Толстой говорил о гуманизме лермонтовского творчества, о социальной тематике его произведений. А. Н. Толстой значительную часть своей речи посвятил художественному мастерству Лермонтова. В его прозе он видел источник, из которого растекается вся «великая река русского романа». О силе и искренности творчества Лермонтова писал в статье «Заметки писателя» А. Н. Тихонов. Он отметил, что в поэте «жила настоящая сила русского человека». Оценивая наследие великого поэта, Тихонов указал, что Лермонтов «принес с собой в свободную страну великое чудо искусства, искусство стиха, искусство той поэтической правды, которая будет жить вечно!»

народа и свои художественные образы — в русской действительности и в народном творчестве. Опубликованные ранее неизвестные тексты произведений Лермонтова, ряд мемуаров, документов, дают возможность осветить окружение поэта, его жизнь, причины гибели. Большое значение имеют работы, в которых определены социально-политические и философские взгляды Лермонтова, его место в развитии русской литературы. В числе этих трудов два специальных тома «Литературного наследства», посвященных Лермонтову, сборник исследований и материалов «Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова», подготовленный Институтом мировой литературы им. Горького Академии наук СССР, ряд сборников и новых книг о жизни и творчестве поэта.

Советские литературоведы внесли большой вклад в дело создания подлинно научной биографии поэта. Одним из таких значительных трудов является 1-я часть научной биографии Лермонтова, написанная покойным Н. Л. Бродским, в которой жизнь и деятельность поэта освещается в тесной связи с общественно-политической борьбой 30-х годов XIX века.

В многочисленных трудах, созданных великими деятелями революционной демократии, дореволюционной марксистской критикой и советскими историками литературы, глубоко и всесторонне раскрывается образ великого русского народного поэта Михаила Юрьевича Лермонтова.

Д. Зонов