XII
Кто же посещал ”Домик Лермонтова” в первые годы существования музея?
Старый член партии, персональный пенсионер, журналист М. О. Пантюхов вспоминает, как он в 1926 году зашел в ”Домик” и, заинтересовавшись дореволюционными книгами для записи впечатлений, получил и просмотрел ”целую охапку книг, толстых, выцветших, в потрепанных переплетах...”24
”Мне сейчас, конечно, очень трудно вспомнить все то, что я перечитал в этих книгах, написанных в разное время, разными людьми, разными почерками, — пишет М. О. Пантюхов. — Но общее впечатление у меня осталось такое: большинство дореволюционных записей говорит о том, как, в сущности, мало знали, ценили и уважали великого поэта. Большинство записей сделано школьниками, гимназистами, реалистами, кадетами, и в них хрестоматийный Лермонтов. Вот одна из записей, запомнившаяся мне: ”По небу полуночи ангел летел и тихую песню он пел”... Подпись — гимназист 6-го класса, и следует фамилия.
В других записях школьники писали несколько лучше, подробнее, цитировали стихи Лермонтова, но и в этих записях Лермонтов не выходил за рамки хрестоматий, рекомендованных министерством народного просвещения для школ.
Вспоминается запись двух офицеров Нижегородского полка, которые, выражая сожаление о смерти Лермонтова, одобрительно похлопывали его по плечу за то, что он поступил по долгу чести, как настоящий нижегородец, и что они поэтому гордятся им.
Но вот крепко врезавшаяся в память запись в книге не то 1912, не то 1913 года. Красивым, четким, канцелярским почерком записано: ”Сего числа ”Домик М. Ю. Лермонтова” посетил его высокопревосходительство министр земледелия с супругой. Его высокопревосходительство остался очень доволен осмотром. Адъютант штаб-ротмистр...” и дальше собственноручная запись супруги царского министра: ”Ах, молодежь, до чего доводит ваша горячность и легкомысленность. Об этом говорит трагическая судьба поэта-офицера Лермонтова...”
Характеристика посетителей ”Домика” в годы 1912—1915, данная г. Пантюховым, в общем, верна. Ведь его посетителями были, главным образом, лица, приезжавшие на Кавказские Минеральные Воды кто для лечения, а кто просто чтобы поразвлечься. Они заходили в ”Домик” чаще не потому, что их влекла туда любовь к поэту, а чтобы отдать дань времени.
”Доми- ке” ее бывало немного. Такие посетители, как профессор Семенов, журналист Яков Львов, артист студии Станиславского Литвинов, были исключением, и не они определяли массовый облик посетителей ”Домика”. Простым же трудовым русским людям курорты были совсем недоступны. Они и не знали ”Домика”.
В этот период бесхозяйственного состояния Лермонтовской усадьбы Кавказское горное общество не переставало заботиться о том, как бы вывести ее из тяжелого положения. По его инициативе в конце 1915 года был создан организационный комитет.
На комитет возлагались надежды, что он сумеет найти выход из создавшегося тяжелого положения. Для заведования ”Домиком” был избран специальный попечитель.
Сначала комитет состоял только из членов Кавказского горного общества, но в следующем, 1916 году он пополнился представителями от города и от управления Кавминвод.
Кавказское горное общество денег не имело, содержать Лермонтовскую усадьбу оно не могло. Член общества проф. В. Ду- бянский утверждал, что общество приняло на себя только ”нравственную обязанность всемерно поддерживать в сохранности усадьбу, но оно никогда и не предполагало брать на себя заботу материального характера”.
”Домика”. Для этих пожертвований была вывешена кружка. В обращении к посетителям говорилось: ”На поддержание, содержание, предполагаемое реставрирование домика и на пополнение организуемых при нем ”Лермонтовского Кавказского музея” и Лермонтовской библиотеки можно опускать собственноручно в кружку добровольные пожертвования”.
Увы! Пожертвований не хватало даже на самые мелкие хозяйственные расходы. О реставрации ”Домика” тогда нечего было и думать.
С воззванием о поддержке Кавказское горное общество и Лермонтовский комитет обратились также ”к учреждениям, организациям и лицам, имеющим возможность содействовать пополнению музея”.
Воззвание было разослано в газеты всех губернских городов России. В местные же учреждения — городскую думу и Управление Вод были направлены пространные ходатайства.
У города испрашивалось ежегодное ассигнование в сумме 300 рублей ”хотя бы на библиотеку при ”Домике”. При обсуждении этого вопроса гласный Савельев заявил: ”У города всякая копейка должна быть на счету... Я просил бы этот вопрос отложить совершенно”.
’’совершенно”. ”Домику” было выдано только единовременное пособие в сумме 150 рублей да Управление Кавказских Минеральных Вод внесло 300 рублей. Таким было материальное положение музея в 1916 году.
И все-таки, как свидетельствовал попечитель музея, ’’весной этого года домик открыл свои двери совершенно неузнаваемым”. Зеркало и диван не выдавались более за принадлежавшие княжне Мери. Музей пополнился новыми экспонатами: ”Общественность живо откликнулась на воззвание: от частных лиц поступило более ста экспонатов, среди них такие ценные, как прижизненные издания произведений Лермонтова. Для объяснений была приглашена сотрудница”. Эта сотрудница была единственным платным работником в ”Домике”, не считая сторожа. Да и она проработала только до осени. Попечитель музея, как позднее и заведующие, никакой платы не получал.
Нельзя не отметить роль отдельных общественных деятелей, отдававших ”Домику” много внимания и забот. Это, прежде всего, педагог Д. М. Павлов, положивший много труда на создание в ”Домике” музея. Это известный фотограф Г. И. Раев, который был первым хранителем Лермонтовской усадьбы. Григорий Иванович не только одарял ”Домик” своими художественными фотоснимками лермонтовских мест и видов Кавказа, но и заботливо отыскивал вещи, имевшие какое-то отношение к Лермонтову или его эпохе. Им были разысканы в Кисловодске диван и трюмо из дома Реброва, где некоторое время жил Лермонтов. Это те самые экспонаты, которые кто-то снабдил ярлыками ’’вещи княжны Мери”. Я. Д. Верховец много лет прожил в Лермонтовской усадьбе (в большом доме) и собрал большой материал для истории ”Домика”. Якову Дмитриевичу многим обязан и автор настоящей работы.
Неизменными друзьями ”Домика”, часто выручавшими его своей бескорыстной помощью, были архитектор И. И. Байков, заведующий хозяйственным отделом Управления Кавказских
Минеральных Вод Б. Я. Бородяев, директор музыкального училища Б. Р. Геркен-Миттерман, доктор А. И. Виноградов, инженер Э. Э. Карстенс, заведующий канцелярией управления Вод А. Н. Костенский, доктор Е. А. Ларин, присяжные поверенные Ф. Е. Попов и В. В. Лунин, известный альпинист Я. И. Фролов и многие педагоги.
автор Андреев выразил пожелание видеть ”Домик” как человеческое жилье, а не склад вещей”. Статья вызвала оживленную полемику.
В день юбилея пятигорские газеты посвятили памяти поэта целые страницы. Предполагал широко отметить эту дату Лермонтовский комитет, но, как сообщалось в местной газете, ”лермонтовские торжества откладываются по не зависящим от Лермонтовского комитета обстоятельствам”. Комитету пришлось ограничиться устройством скромного литературного вечера в ”Домике”. Устроители назвали этот вечер ”Лермонтовскими поминками”.
Осенью 1916 года ”Домик” вновь оказался в печальном положении. Об этом заявлял попечитель музея в направленной Кавказскому горному обществу докладной записке с просьбой рассмотреть вопрос о ”Домике” в экстренном порядке. Не предлагая мер для изменения того положения, которое создалось в ”Домике” за время его отсутствия в летние месяцы, попечитель обрисовал состояние ”несчастного, забытого” лермонтовского памятника.
”Мое глубокое убеждение, что для Горного общества заботы о Лермонтовской усадьбе совершенно непосильны, — писал попечитель. — Оно не имеет средств, чтобы поддерживать ее от разрушения, оно не имеет сил, чтобы из домика сделать поучительную реликвию, оно, наконец, или не может, или не желает устроить так, чтобы осмотр усадьбы публикой был удобен для последней и приличен. Усадьба — эта российская реликвия — теперь вотчина эксплуатирующего ее в своих выгодах сторожа... В эксплуатации публики участвует вся семья сторожа, включительно до его малолетней дочери. Домика никто не пополняет. Порядка в нем никто не поддерживает. Объяснений посетителям или совсем не дают, или дают заведомо ложные. (Нанятая для объяснении сотрудница ушла). Словом, тут царит такое вопиющее безобразие, которое осуждается и молвой, и прессой, мимо коего ни один из сознательных почитателей поэта не может проходить без негодования”.
Еще резче обрисовал положение ”Домика” тот же попечитель через два месяца, 6 ноября 1916 г., в статье ”О Лермонтовской усадьбе”, напечатанной в газете ’’Пятигорское эхо”: ”Крыша домика протекает, в коридоре во время дождя просто потоп, в углу сада огромная мусорная куча, которая разлагается, сад и двор обильно поливаются помоями, сад лишен ухода, деревья гибнут. Так, засохла современная Лермонтову акация, портится красавец грецкий орех — истинная гордость Северного Кавказа”.
”Домике” побывали 620 человек. В 1917 году наконец-то прекратил свою ”деятельность” словоохотливый сторож. Объяснения посетителям давали члены Кавказского горного общества и Лермонтовского комитета, дежурившие в музее по очереди.
День гибели Лермонтова — 15 июля — был скромно отмечен в стенах ”Домика”. Впервые чествование памяти поэта обошлось без панихиды. Уже чувствовалось во всем веяние приближающейся революционной грозы. В книге отзывов посетителей ”Домика” стали появляться записи рабочих. 10 августа рабочий металлист из Воронежа П. М. Смирнов, побывав в музее, записал: ’’Память о Лермонтове останется навсегда”. Из госпиталей (а их было много в Пятигорске во время войны) приходили офицеры, иногда и солдаты. Среди записей этого периода обращают на себя внимание безыскусственные слова чеченца Джамбулатова: ’’Здравствуй, великий поэт! Не умер ты в сердцах горцев. Лучшую память тебе, кунаку, мы уделим. Ты один из русских так отнесся к нам”.
Бои за Советскую власть ничем не затронули ”Домик...”. Он остался цел и невредим, хотя и не был окружен особым вниманием и заботой. Кончилась гражданская война. Страна под руководством партии вступила на путь новой жизни. Разоренная долгими годами войны, иностранной интервенции Родина нуждалась тогда в самом необходимом. Надо было прежде всего восстанавливать экономику. И все же культурные нужды не оставались забытыми.
В 1920 году Советским правительством был издан декрет о национализации музеев.
Примечания
24