XIII
С восстановления в Пятигорске в 1920 году Советской власти начинается и новая история ”Домика”. Лермонтовскую усадьбу взял под свое покровительство Народный университет. Созданный в Пятигорске на общественных началах, университет этот, правда, не располагал никакими средствами. Он не мог сделать необходимый наружный ремонт, не имел возможности привести ”Домик” в порядок и внутри. Но он охранял усадьбу, а это уже было немало для того трудного времени. В том, что первой организацией, позаботившейся о ”Домике” в те годы, был именно Народный университет , — знамение той неповторимой эпохи.
Непосредственная забота о ”Домике” была возложена на естественно-исторический кабинет Народного университета. Кабинет этот был организован из экспонатов музея Кавказского горного общества и помещался в большом доме Лермонтовской усадьбы. Заведующий кабинетом заведовал и ”Домиком”.
Состав посетителей ”Домика” резко изменился после Великого Октября. Теперь ”Домик” стал доступен всем трудящимся. Характерна для этого времени запись, по-видимому, красноармейца Николая Просих. 16 июля 1920 года он был в музее и записал: ”Если б не волна революции разразилась, то и мне — пролетарию — не пришлось бы посмотреть тот домик, где когда-то жил народный писатель и великий гений М. Ю. Лермонтов. Да здравствует пролетарская революция 25-го октября, да здравствует Красная Армия!..”
Надо было видеть, как воспринимали эти новые посетители рассказы о жизни Лермонтова, о его произведениях. Записи в книгах впечатлений за эти годы подкупающе искренни и трогательны. В этих записях чувствуется большое тепло и любовь к поэту, возмущение убийством Лермонтова, горькое сожаление о том, что поэт так рано ушел из жизни.
М. О. Пантюхов рассказывает, что он был потрясен одной записью, которую он не может забыть. Корявым, неровным почерком малограмотного человека записаны живые слова: ”Жалко мне вас, товарищ Лермонтов”. И подпись: ”Красноармеец караульного батальона”.
В 1922 году естественно-исторический кабинет был передан вместе с ”Домиком” в ведение Губполитпросвета подотдела Терского губернского отдела народного образования. Тогда впервые заведующий ”Домиком” стал получать заработную плату.
Состояние Лермонтовской усадьбы было в это время плачевно. Акт обследования ее Губполитпросветом гласил: ”Ограда усадьбы в некоторых местах рассыпалась, ворота сгнили, двор зарос травой. Левая стена у переднего домика выдалась наружу и грозила рассыпаться. Подвальные этажи домиков в хаосе, и вообще вся усадьба производит впечатление запустения”.
Прежде всего надо было раздобыть средства. Заведующий Тергубполитпросветом обратился с воззванием: ”Ко всем! ’’Домик Лермонтова” в Пятигорске, — несомненно, одна из драгоценных реликвий прошлого; сохранение этой исторической и культурной ценности — обязанность всех граждан Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, строящей новое общество на основах знания и культуры.
Лишь бедность, доставшаяся нам от войны, не дает возможности развернуть полностью меры, необходимые для совершенного развития ”Домика Лермонтова” в первоклассную культурную ценность. ”Домик Лермонтова” переживает большие затруднения в финансовом отношении. Обязанность всех граждан, всех почитателей Лермонтова, всех, дорожащих памятниками культуры, прийти на помощь государству. Само собой разумеется, что активная денежная помощь ”Домику Лермонтова” явится лучшим способом закрепления нашего сочувствия к памяти поэта. Не сентиментальными фразами, а действительным участием должны мы доказать свою заботу о ”Домике Лермонтова”, свое преклонение перед великим поэтом России. Призываю к деятельности!”
Обращение это было разослано всем учреждениям городов Кавказских Минеральных Вод и опубликовано в газете ’Терек”.
На него живо откликнулись советские учреждения, хозяйственные и кооперативные организации. Сохранение Лермонтовской усадьбы перестало быть заботой только того учреждения, в ведении которого она находилась. Помогали кто чем мог: деньгами, предоставлением специалистов, рабочей силы, бесплатным отпуском материалов, электроэнергии, дров и т. п. Для приведения усадьбы в порядок было организовано несколько субботников.
Для улучшения материального положения ”Домика” впервые была установлена входная плата: вначале билет стоил пять, затем семь, далее восемь и, наконец, десять рублей... Но что могли значить в бюджете музея эти более чем скромные цифры, когда рубль в те годы не имел цены и счет шел на миллионы.
’’Усадьба в общем приняла такой привлекательный вид, в каком она никогда не находилась за все время своего существования... Лермонтовская усадьба стала действительно культурным уголком”, — писал редактор газеты ”Терек” М. Санаев.
Но приведение усадьбы в порядок было только началом большой и трудной работы по созданию музея в ”Домике”. У молодых культурных советских учреждений не было тогда ни опыта, ни четких планов. Все было внове. Встречались и совсем непредвиденные трудности. Терскому губполитпросвету пришлось столкнуться с таким положением: воинствующие безбожники города подняли вопрос о том, чтобы Лермонтовский музей ликвидировать, а в ”Домике” организовать антирелигиозный музей. Даже в самом Губполитпросвете нашлись защитники этого нелепейшего предложения. Они доказывали, что в первые годы после революции борьба с религией должна вытеснить все другие виды культурной работы. Как раз в это время политпросвет получил большую коллекцию экспонатов, разоблачающих различные религиозные культы. Это и послужило толчком для предложения о создании антирелигиозного музея.
В конце концов ”Домик” не был дан в обиду, и Лермонтовский музей в нем удалось создать.
15 июля, в 81-ю годовщину со дня гибели поэта, было организовано ’’Первое Лермонтовское торжество”, как названо в официальном отчете это чествование памяти Лермонтова. Торжество, правда, было очень скромным: состоялся только митинг у памятника Лермонтову в сквере и молчаливое посещение ”Домика”.
Более полугода велась работа по созданию музея. В марте 1923 года музей был открыт.
Вот как охарактеризовали проделанную работу первые посетители музея: ”В устройство музея ”Домик Лермонтова” вложено много любви и внимания к памятнику, столь ценному для Пятигорска. Надеемся, что прежнего запустения больше не увидим. Рабочие и крестьяне любят и ценят искусство глубже, чем это казалось для идеологов буржуазии.
Зам. зав. Тергубкоммунотделом Викторов”.
16 мая в ”Домике” побывал А. И. Микоян, в то время секретарь Юго-Восточного бюро ЦК. В книге впечатлений рукой
A. И. Микояна записано: ’’Несомненно, музей имени Лермонтова является лучшей достопримечательностью Пятигорска”.
Сопровождавший А. И. Микояна секретарь губкома РКП(б) товарищ А. Подгорный записал: ”Любовь к делу превозмогла все материальные трудности. Какая кропотливость, сколько стремления сохранить историко-художественные ценности”.
Много труда и подлинной любви к поэту вложили в дело создания музея такие энтузиасты, как В. П. Шереметов — первый директор ”Домика”, его преемник, бывший сотрудник губоно
”Терек”, одно время заведовавший Тергубполитпросветом.
Доброй славе ”Домика” немало способствовала племянница Лермонтова, Е. А. Шан-Гирей.25
Сотрудники музея не могли припомнить такого дня, когда Евгения Акимовна не бывала в ”Домике”. А если ее иногда и не было, посетители непременно спрашивали о ней: так она была популярна. Тогда за Евгенией Акимовной посылали, и она никогда не отказывалась прийти.
Надо было видеть, как слушали эту маленькую, сухонькую, с большими живыми глазами, необычайно скромную старушку. Всегда в черном платье с белым воротником, заколотым чудесной старинной камеей, она говорила очень тихо, а слушатели стояли, словно завороженные, затаив дыхание.
Да и как можно было иначе слушать эту милую, трогательную в своей старости племянницу поэта. Ведь то, что она рассказывала, она знала от родителей — непосредственных свидетелей жизни Лермонтова. Отец ее с детских лет почти не расставался с Михаилом Юрьевичем, а мать была свидетельницей последних дней жизни поэта в Пятигорске. Так почти вся жизнь Михаила Юрьевича Лермонтова прошла на глазах ее родителей.
Всегда волнующим был рассказ Евгении Акимовны о вечере, после которого Лермонтов был вызван на дуэль.
— Молодежь часто собиралась в доме бабушки — Марии Ивановны Верзилиной, — рассказывала Евгения Акимовна. — Танцевали, играли в фанты, ”хоронили” золото — игра такая была... В тот вечер тоже собрались в нашем доме. Как всегда, танцевали. Мама сидела с Львом Сергеевичем Пушкиным и Михаилом Юрьевичем на диване. Оба были остроумцы и, как вспоминала мама, в этот вечер особенно много острили. Ну, и, конечно, много смеялись. А моя тетя — Надежда Петровна, — которой Лермонтов посвятил шуточный экспромт, стояла около рояля и разговаривала с Мартыновым...
— Так рассказывала мне мама, — заканчивала Евгения Акимовна и добавляла, что об этом вечере ей приходилось слышать много-много раз.
— Приходили часто в наш дом приезжие и просили маму рассказать, как это случилось.
Говорила Евгения Акимовна о том, что было уже хорошо известно, но живая связь с событиями того вечера волновала слушателей.
”Это камея моей мамы. Она всегда ее носила” — и, чуть улыбаясь, добавляла грустно: ”Может быть, и в тот вечер она была на ней”.26 До последних дней жизни не прерывала Евгения Акимовна тесной связи с ”Домиком”.
В 1923 году исполнилась 82-я годовщина со дня гибели Лермонтова. Для проведения юбилея при ”Домике” было создано организационное бюро. Это первое после Великой Октябрьской революции торжественное чествование памяти поэта было проведено как-то особенно тепло. Участвовал народ, не избранная, приглашаемая по билетам публика, а народ, пришедший с искренним чувством любви к поэту.
Организаторы юбилея объясняли, почему память поэта чествуется в Пятигорске не в связи с установившимися датами: 50, 75, 100-летие и т. д. со дня рождения или смерти: ”Пятигорье связано с Лермонтовым более тесно, чем какая-либо другая местность, и потому более других обязано чествовать поэта”.
Организационное бюро разработало обширную программу двухдневного чествования памяти поэта. В первый день, 28 июля,27 просвещения, в красноармейском клубе, в школах, кинотеатрах. Все это выполнялось комсомольцами, членами союза Рабис, учителями и прочей интеллигенцией города.
На второй день, 29 июля, это было воскресенье, состоялось массовое шествие к месту дуэли. К четырем часам дня двор музея и Лермонтовская улица перед музеем, тогда обширная площадь, заполнилась собравшимися. Стройные колонны организаций, пришедших с развернутыми знаменами и венками из живых цветов, автомобили, украшенные флагами и цветами, дети с огромными букетами направились около пяти часов к месту дуэли. Впереди колонны везли большой портрет Лермонтова, украшенный гирляндами из живых цветов. Этот портрет (работы художника И. И. Крылова) висел в Лермонтовской галерее, над сценой, со дня открытия галереи в 1901 году. Портрет сняли для юбилейных торжеств, и теперь он возглавлял шествие.
Под музыку духового оркестра колонна направилась от ”Домика” сначала к Лермонтовскому скверу. К подножию памятника поэту было возложено множество венков. Затем шествие вышло по Советскому проспекту (ныне проспект имени Кирова) на улицу Карла Маркса и далее, мимо Теплого Нарзана, к месту дуэли. Три докладчика выступали в толпе народа; ведь тогда еще не было микрофонов.
В этот же день к памятнику на месте первоначального погребения Лермонтова на городском кладбище были возложены венки.
К юбилейным дням группой горячих почитателей поэта был выпущен литературный сборник ”Пятигорье — Лермонтову” с подзаголовком: ”Первое чествование за время после революции”. В предисловии к сборнику редактор объяснял: ”... Раньше нам, людям нового общества, некогда было чествовать Лермонтова, теперь имеем эту возможность, и наше чествование является первой оценкой Лермонтова за время революции”. Сборник был издан тиражом всего в 500 экземпляров, поэтому сейчас является редкостью. Участниками сборника были исключительно пятигорцы.
данью поэту.
Через несколько дней после юбилея, в августе 1923 года, в газете ’’Известия” было опубликовано распоряжение правительства РСФСР. В пятом пункте этого распоряжения ’’Государственные музеи, состоящие на местном бюджете”, значилось под № 75:
’’Пятигорск. Домик Лермонтова”.
Это было событие огромной важности. Молодое советское государство заботилось о сохранении своих исторических реликвий. Тотчас же после этого Лермонтовской усадьбе была выдана охранная грамота. Теперь уже не могло быть и речи о ликвидации ”Домика”. Решением правительства навечно утверждалось его значение именно как литературного памятника.
Побывало в ”Домике” за 1923 год почти две тысячи человек.
государства, залечивавшего тысячи ран, возможности выделить ”Домику” значительные материальные средства.
Чтобы как-то вывести музей из его тяжелого положения, была применена временная мера: музей переведен на хозрасчет. Мера эта встретила резкое осуждение тех, кто вложил немало сил в восстановление ”Домика”. ”Разве можно допустить такое нелепое положение!” — негодующе восклицал в газете ”Терек” ее редактор М. Санаев. Однако нелепое положение было допущено и утвердилось надолго.
Перевод на хозрасчет поставил музей в еще более трудное положение. Входной платы, а она была единственным источником дохода, не хватало даже для проведения мелкого ремонта. Об улучшении же содержания музея, о приобретении экспонатов не могло быть и речи. Мизерным было количество сотрудников. (В 1926 году штат состоял только из заведующего музеем и сторожа).
В 1927 году ”Домик” был возвращен на местный бюджет. Принявшая в том году музей Н. И. Логазидзе горячо взялась, прежде всего, за создание новой экспозиции. На те небольшие средства, которые были отпущены на улучшение работы, ей удалось к весне 1928 года все же много сделать. Это было известным шагом вперед, хотя экспозиция и не отличалась ни богатством, ни, разумеется, научностью разработки. О содержании этой открытой в 1928 году экспозиции можно судить по акту проверки музея, которая была произведена бригадой учителей Пятигорского гороно 20 июня. В акте говорится: ”Под музей занято пять комнат. В первой помещаются виды ”Домика”, копии лермонтовских картин, иллюстрации к некоторым произведениям поэта, витрины с произведениями различных изданий.
Во второй (зал) — зеркало времен Лермонтова, ломберный стол, столик круглый, 2 стула, диван, овальный столик со стеклом, шкафчик для посуды, снимки города Пятигорска. Здесь же находится уголок, где собраны материалы, связанные с историей дуэли.
— портрет М. Ю. Лермонтова, фотографии его родственников, типы горцев (гравюры), письменный стол и кресло М. Ю. Лермонтова.
В четвертой — собран юбилейный материал, модель памятника Лермонтову, фотографии памятников Лермонтову, венки, ленты и небольшая библиотека.
В прихожей — бюст поэта, выставка Госиздата произведений Лермонтова (книги продаются посетителям), книга впечатлений посетителей...”
Как бы то ни было, при всей своей скромности эта первая в послереволюционные годы экспозиция свидетельствовала о том, что музей в меру своих сил и возможностей старался показать экспонаты, связанные с жизнью и творчеством поэта.
29 июля того же года в Лермонтовской галерее был организован Лермонтовский утренник. Выступал на нем с большим докладом профессор Московского университета П. Н. Сакулин. По окончании программы Сакулин предложил присутствовавшим отправиться в ”Домик”, ”в котором прошли последние дни короткой, горькой жизни поэта”. Участники утренника пришли в музей и попросили директора ”Домика” пригласить Е. А. Шан- Гирей. С большим вниманием слушали ее рассказ о том, как на стене ”Домика” в 1884 году укрепляли мемориальную доску.
”Домике” бытовой обстановки времен пребывания в нем Лермонтова. Директор музея списывается с Пушкинским домом и Ленинградским отделением Государственного музейного фонда. Он едет в Ленинград, получает там копию маслом с картины Лермонтова ”Штурм Варшавы”, несколько кресел, стулья, янтарные чубуки к трубкам и еще кое-какие экспонаты, относящиеся к дворянскому быту первой половины XIX века.
Но материальное положение музея продолжало оставаться очень тяжелым. Финансовые трудности были настолько велики, что руководство музея вынуждено было — сейчас это звучит дико и невероятно! — сдать пятую комнату ”Домика” (пристроенную в 80-х годах) частным жильцам.
Разумеется, подобную меру трудно оправдать. А к чему она привела, можно судить по тем статьям, которые вскоре появились в местной и центральной прессе. ”Главной и наиболее популярной достопримечательностью Пятигорска продолжает считаться ”Домик Лермонтова”, затерявшийся на улице имени поэта у подножия Машука, — писала 12 ноября 1929 года выходившая в Ленинграде ’’Красная газета”. — За последнее время он находится на положении фактически беспризорного. Прежде всего произведена варварская ’’реставрация”28 ”Домика” с современной покраской, возведением пристроек, разбивкой мещанского палисадника и вообще превращением всей усадьбы, имеющей всесоюзное историческое значение, в доходную статью, будто бы оправдывающую вселение сюда частных постояльцев. И вот по двору усадьбы развешивается для сушки белье, бродят куры, в углу где-то хрюкает свинья, в беседке кто-то прохлаждается душем... Заведующие ”Домиком” часто меняются, и каждый из них оставляет по себе самую печальную память...”.
Через две недели после этой корреспонденции, 24 ноября 1929 года, в пятигорской газете ”Терек” появилась заметка под заголовком ”Уплотненный Лермонтов”.
”Лермонтову с его историческим домиком в Пятигорске не повезло.
Лермонтова уплотнили.
Отдел народного образования заселил усадьбу Лермонтова новыми жильцами.
Усадьбу опошлили занавесочками, клумбочками, преобразившими ее первоначальный вид, через двор протянулись веревки для сушки белья, в глубине двора декорацию дополнил собою вместительный и донельзя грязный мусорный ящик. Если сюда добавить непросыхающие лужи мыльной воды после стирки белья, домашнюю живность... пейзаж получается крайне оживленный...
... Такое отношение к историческому памятнику нетерпимо, оно позорит не только Терский ОНО, но и все общественные и культурные организации округа.”
”Домика” запомнили только такой случай: со стен музея исчез портрет Мартынова 40-х годов прошлого столетия, то есть того возраста, в каком он стрелял в Лермонтова. Любопытно, что, как потом оказалось, портрет был не украден, а ”снят” со стены музея внуком Мартынова (”чтобы дед не подвергался издевательствам”, — заявил в свое оправдание любящий внук).
В 1931 году Лермонтовская усадьба была освобождена от жильцов.
Примечания
25Е. А. Шан-Гирей (1853—1943) до своей кончины жила в Пятигорске, в доме по ул. Буачидзе № 9, некогда принадлежавшем ее матери Э. А. Шан-Гирей. Это так называемый ”верзилинский дом”, где произошел вызов Лермонтова на дуэль Мартыновым и где в настоящее время расположена литературная часть музея ”Домик Лермонтова”.
26Эту камею Е. А. Шан-Гирей передала в дар ”Домику”.
27
28Автор корреспонденции имел, вероятно, в виду те переделки, которым ”До- мик” подвергся после 1841 года. Реставрация же произведена позднее.