XVI
В 1939 году был закончен внутренний ремонт ”Домика”. По рисунку Арнольди, сделанному в 1841 году, восстановлен балкон, выходивший из столовой в сад.30 Сняты железные решетки, вделанные в окна ”Домика” в 1914 году, после кражи из него серебряных венков (решетки эти постоянно вызывали недоумение посетителей: не были ли они при Лермонтове, и не была ли его квартира тюрьмой?).
Не сразу решился вопрос, что выставлять в ”Домике”. Как его показывать? Некоторым крупным лермонтоведам хотелось тогда же превратить его в мемориально-бытовой музей. Сотрудники же ”Домика” считали, что в Пятигорске, где, как часто говорили посетители музея, сам воздух напоен воспоминаниями о Лермонтове, необходим музей литературно-биографический. И пока нет отдельного здания для такого музея, экспозиция с показом жизни и творчества поэта должна быть развернута в ”Домике”.
С такой экспозицией и был 2 июня 1939 года открыт ”Домик Лермонтова”.
Популярность ”Домика” была уже так велика, что часы работы в нем пришлось установить с 8 утра до 8 вечера, и все-таки все уголки двора и сада были постоянно заняты группами посетителей, ожидающих своей очереди... В ”Домике” одновременно находилось по нескольку экскурсий.
Пришлось задуматься над тем, что же будет дальше. Маленький, совсем не капитального строительства, флигель подвергался опасности. Он просто мог рухнуть...
Когда в докладе на юбилейной лермонтовской сессии в Институте русской литературы в Ленинграде автором этих строк была названа цифра посещаемости ”Домика” в 1938 году — восемьдесят семь тысяч — и добавлено, что в 1939 году за один день, 15 октября, музей посетили 1256 человек, — зал Пушкинского дома как бы дрогнул от сразу вырвавшегося у многочисленной аудитории возгласа: ”Ох!”
”Так его же в пыль могут разнести!” — раздались тревожные голоса.
Как некогда перед общественностью Пятигорска остро стоял вопрос о спасении ”Домика” от частных владельцев, так не менее остро встал теперь вопрос о сохранении ”Домика” в целостности.
Советская общественность, теперь уже. разумеется, не только Пятигорска, начала кампанию ”за спасение ”Домика”. В центральных газетах появились тревожные сигналы. ”Сберечь ветхое, изношенное здание ”Домика”, — требовала 5 октября 1939 года ’’Литературная газета”. ”Не могут ветхие стены ”Домика” в течение долгого времени выносить все увеличивающиеся приливы народной любви”, — писала 10 октября 1939 года газета ”Комсомолец Татарии”.
Видные лермонтоведы страны направили в ”Литературную газету” ’’Письмо в редакцию”, в котором, между прочим, говорилось: ”В ”Домике”, представляющем собою ценнейшую реликвию, ютится Лермонтовский музей: стены увешаны портретами, картинами и фотоснимками с рукописей и документов. Места для музейной экспозиции мало (47 кв. метров), но еще меньше места для посетителей, число которых растет с каждым годом: в 1937 г. музей посетило более 65 тысяч, в 1938 г. — более 87 тысяч, а в этом году (1939) число посетителей доходило в некоторые дни до 1000-1200. Положение совершенно ненормальное: не говоря о том, что проводить в таких условиях массовые экскурсии невозможно, самый ”Домик” при таком натиске посетителей подвергается, конечно, всяким опасностям. Надо еще прибавить, что музей приобрел за последние годы такую популярность и такое значение, что в нем должна быть развернута библиотека и организована научная работа по изучению жизни Лермонтова на Кавказе.
Для этого нужны тоже соответствующие помещения.
Мы полагаем, что настало время поднять вопрос о перенесении музея в другое здание, где и музейная, и библиотечная, и научная работа может быть поставлена так, как этого требуют задачи пропаганды творчества Лермонтова и его изучения. ”Домик Лермонтова” должен быть отделен от музея, как особый экспонат, как драгоценная историческая реликвия. Его нужно освободить от экспозиции, реставрировать, обставить соответствующей мебелью и хранить как последнюю квартиру Лермонтова.
Вопрос о здании для музея должен быть решен в самое ближайшее время: вместе с приближением столетней годовщины со дня гибели Лермонтова (27 июля 1941 г.) число экскурсий будет расти, как будет расти и потребность в специальной научной библиотеке при музее.
Пятигорск славится своими ’лермонтовскими местами”: весь город, начиная с таких зданий, как знаменитые ”Ресторация” и ”Домик Лермонтова” и кончая горами Бештау и Машук, представляет собою своего рода исторический экспонат, связанный с жизнью, творчеством и трагической гибелью великого поэта.
В таком городе Лермонтовский музей должен быть культурным центром и занимать соответствующее своему значению и своей деятельности здание. Пятигорская общественность и местные партийные и государственные учреждения должны срочно заняться этим делом — как делом своей чести”. Письмо подписали Б. Эйхенбаум, Н. Бродский, Б. Нейман, В. Мануйлов, И. Андроников, Н. Пахомов, В. Кирпотин, Е. Михайлова.
Рядом с Лермонтовской усадьбой находился земельный участок с небольшим домом и сараем. Хозяин участка многие годы отсутствовал и его даже не удалось разыскать, поэтому Пятигорский горисполком вынес постановление о передаче этого участка ”Домику” с тем, чтобы на нем было построено здание для литературного музея.
Академия архитектуры СССР живо откликнулась на просьбу ”Домика” составить проект здания для этого музея. Под руководством академиков Щусева и Гольца аспиранты академии разработали десять проектов, из которых шесть одобренных реставрационной секцией Всесоюзного лермонтовского комитета были присланы в ”Домик”. В музее была устроена выставка этих проектов, пользовавшаяся у жителей и гостей города большим успехом.
”Пятигорская правда” писала 22 ноября 1940 года: ”В ”Домике Лермонтова” с 20 ноября открылась выставка проектов нового Лермонтовского музея, который будет строиться в Пятигорске”. ’’Молодой ленинец” даже указывал срок окончания постройки нового музея. ” Советскому народу неоценимо дорого наследие гениального русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Для увековечения памяти поэта в Пятигорске будет строиться музей Лермонтова. Строительство музея, — сообщала газета, — начнется в 1940 году и закончится в 1941 году, к столетию со дня смерти М. Ю. Лермонтова. В 1940 году в строительство будет вложено 200 тысяч рублей”.
Благоприятно разрешался вопрос и об ассигновании средств на постройку, хотя музей и был переведен с апреля 1940 года опять на местный бюджет.
Все, казалось бы, шло прекрасно, как вдруг объявился хозяин участка, и крайисполком не смог утвердить постановления Пятигорского горисполкома.
Юбилейная Лермонтовская комиссия, созданная в Ставрополе в связи с исполнявшимся 27 июля столетием со дня гибели М. Ю. Лермонтова, внесла в крайисполком чрезвычайно важное предложение, по которому 14 февраля 1941 года он принял следующее решение:
1. Предложить краевому отделу народного образования и исполкому Пятигорского горсовета депутатов трудящихся реставрировать квартиру, в которой проживал М. Ю. Лермонтов в 1841 году в г. Пятигорске (”Домик Лермонтова”), превратив его в мемориально-бытовой музей.
”Домика Лермонтова” от разрушения и создания специального литературного музея, отражающего жизнь и творчество Лермонтова, считать необходимым перенести литературный музей Лермонтова в здание бывшей ”Ресторации”, тесно связанное с жизнью и творчеством поэта в г. Пятигорске. Предложить директору музея ”Домик Лермонтова” тов. Яковкиной представить к 10 марта 1941 г. в исполком крайсовета смету по реставрации здания бывш. ”Ресторации”.
”Ресторации”, ныне принадлежащее Бальнеологическому институту, под музей Лермонтова и б) отпустить необходимые средства для строительства дома Бальнеологическому институту”.
Сметы на реставрацию ”Домика” и здания бывшей ”Ресторации” были составлены без промедления. Коллектив ”Домика” ожидал со дня на день постановления Совнаркома. Перед Лермонтовским музеем открывались замечательные перспективы...
Постановление получено не было: фашистская Германия напала на нашу Родину. Началась Великая Отечественная война. Перед советским народом встала гигантская задача; выстоять, разгромить захватчиков, победить.
Оборвалась обширная программа работ, которые проводились по всему Союзу в связи с 100-летием со дня смерти Лермонтова. Готовился и музей ”Домик Лермонтова” торжественно отметить эту печальную дату. Утвержденный юбилейной комиссией план предусматривал реставрацию ”Домика”, большую городскую выставку, передвижные выставки для колхозов Ставропольского края, научную конференцию, экспедицию по маршруту Лермонтова 1837 года, издание сборника работ о Лермонтове, издание популярных брошюр, фотоальбомов, юбилейных листовок, концерты, радиопередачи, статьи в газетах. Уже была проделана большая подготовительная работа, но в условиях войны пришлось лишь скромно отметить юбилейный день — 27 июля.
”Домика”. Однако это решение вскоре было отменено.
”Домик” начал работать. 2 сентября 1941 года был издан приказ Наркома просвещения В. П. Потемкина об обеспечении бесперебойной работы политучреждений, в том числе музеев, ”в целях улучшения ее в военное время”, под угрозой привлечения к ответственности лиц, ”допускающих их закрытие или бездействие”.
Но ассигнования на содержание музея, естественно, сократились до минимума. Уменьшился штат сотрудников. Понизилось число посетителей и резко изменился их состав. Вместо шумных групп школьников, оживленных экскурсий курортников приходили эвакуированные из западных областей СССР, приходили беженцы, приходили раненые из госпиталей, люди несгибаемые, верившие в победу, но измученные болью за Родину, тревогой за близких, за их судьбу.
Значение в то суровое время ”Домика Лермонтова” хорошо определено в одной из записей 6 сентября 1941 года:
”Заброшенный войной далеко от своей родины Бессарабии, чувствую особенное душевное удовлетворение, посетив ”Домик Лермонтова”, — место, где жил и творил мой любимый поэт. В тиши его и моя душа отдохнула от всех невзгод”.
”Домика” не раз слышали, что, побывав в ”последнем жилище поэта, так много страдавшего от несправедливого строя”, люди уходили ободренные, с просветленной душой, успокоенные.
Что же действовало на этих людей, испытывавших так много страданий, но не согнувшихся под их бременем? Тишина ли ”Домика” и сада? Трагическая ли судьба поэта? Или его мужество, беззаветная любовь к Родине? А может быть, то, о чем сказал Дмитрий Светлов в записи 20 июня 1942 года: ’’Каждый, посетивший ”Домик” — этот очаг великой русской культуры — становится морально чище, культурнее”.
В книге впечатлений часты записи: ’’Проездом на фронт посетил ”Домик”...”
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы...
Поэт-трибун, ты нас в атаку водишь!
Твой верный друг — народ, ты — не один...
Стихотворение Н. Карпова датировано 13 ноября 1944 года. Оно было прислано в музей с обратным адресом полевой почты.
Чувства бойцов хорошо выражены также в записи капитана Андреева, сделанной в книге посетителей музея 26 июля 1942 года: ”В дни Отечественной войны особо приятно посетить одно из мест русской культуры. Уезжая на фронт, еще с большей силой буду драться с гитлеровской бандой — разрушителями культуры, которую ценит и создает свободолюбивый народ”.
”Мне хочется выразить то удовлетворение, которое получают все посетители. Сколько энергии, сколько патриотизма у великого поэта. Его любовь к Родине и ненависть к врагам еще больше вдохновляют нас на великие подвиги в борьбе с ненавистным врагом”.
Такие записи заполняли в годы войны сотни страниц книг для отзывов о работе музея.
Самоотверженно работал маленький коллектив сотрудников ”Домика”, понимая свои задачи, свою возросшую ответственность.
”Прекрасную инициативу проявили работники ”Домика-музея Лермонтова”, — писала 26 мая 1944 года ’’Пятигорская правда”. ”Они побывали во многих госпиталях, провели там беседы о великом русском поэте Лермонтове, устроили выставки экспонатов своего музея”.
Уж постоим мы головою За родину свою!
’’Бородино” были начертаны крупными буквами на кумаче, повешенном над входом в музей. Они стали лозунгом в работе музея в дни войны.
Примечания
30 послужила доказательством, что дверь действительно в свое время существовала.