ПИСЬМА Е. А. АРСЕНЬЕВОЙ к П. А. КРЮКОВОЙ
Печатаемые впервые пять писем бабушки Лермонтова, Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, урожд. Столыпиной (род. 1773, ум. 1845), сохранились в архиве Института литературы (Пушкинского дома) Академии наук СССР, в архивном фонде известного библиографа, библиофила и историка литературы Михаила Николаевича Лонгинова (род. 1823, ум. 1875)1. Письма адресованы приятельнице и дальней родственнице, вернее свойственнице, Е. А. Арсеньевой — Прасковье Александровне Крюковой, урожд. княжне Черкасской, мать которой, кн. Анна Дмитриевна Черкасская, происходила из того же рода Арсеньевых2. Письма оказались в архиве М. Н. Лонгинова не случайно. Его отец, статс-секретарь, сенатор и член Государственного совета Николай Михайлович Лонгинов, был женат с 1817 г. на одной из дочерей упомянутой П. А. Крюковой, Марии Александровне Крюковой, и поэтому также находился в родстве с Арсеньевыми. М. А. Лонгинова, урожд. Крюкова, приходилась М. Ю. Лермонтову четвероюродной сестрой, а ее сын М. Н. Лонгинов приходился ему племянником в той же степени родства3. В своих воспоминаниях о Лермонтове М. Н. Лонгинов сообщает: «Я узнал Лермонтова в 1830 или 1831 году, когда он был еще отроком, а я ребенком4. Он привезен был тогда из Москвы в Петербург, кажется, чтобы поступить в университет, но вместо того вступил в 1832 году в юнкерскую школу лейб-гусарским юнкером, а в офицеры произведен в тот же полк в начале 1835 года. Мы находились в дальнем свойстве по Арсеньевым, к роду которых принадлежали мать Лермонтова и моя прабабушка5. Старинные дружеские отношения в течение нескольких поколений тесно соединяли всех членов многочисленного рода, несмотря на то, что кровная связь их с каждым поколением ослабевала. В Петербурге жил тогда Никита Васильевич Арсеньев, родной брат деда Лермонтова6 и двоюродный дядя моей бабушки7; Лермонтов был поручен его попечениям. У Никиты Васильевича, большого хлебосола и весельчака, всеми любимого, собирались еженедельно по воскресеньям на обед и на вечер многочисленные родные, и там часто видал я Лермонтова, сперва в полуфраке, а потом юнкером. В 1836 году, на Святой неделе, я был отпущен в Петербург из Царскосельского лицея8, и, разумеется, на второй или третий день праздника я обедал у дедушки Никиты Васильевича (так его все родные называли). Тут обедал и Лермонтов, уже гусарский офицер, с которым я часто видался и в Царском Селе, где стоял его полк. Когда Лермонтов приезжал в Петербург, то занимал в то время комнаты в нижнем этаже обширного дома, принадлежавшего Никите Васильевичу (в Коломне, за Николаевским мостом)»9.
Приведенное свидетельство Лонгинова вводит нас в родственный круг Лонгиновых и Арсеньевых и в достаточной мере объясняет происхождение оставшихся неопубликованными писем Е. А. Арсеньевой, о которых и будет итти речь.
Письма эти также вводят нас в круг родственных отношений Лонгиновых, Арсеньевых, Столыпиных и отчасти Лермонтовых. Но самая ценная их часть заключается в новых сведениях о самом поэте и в отношении к нему его бабушки. Тот же Лонгинов писал, что «она так любила внука, что к ней можно применить выражение: „не могла им надышаться“ и имела горесть пережить его. Она была женщина чрезвычайно замечательная по уму и любезности. Я знал ее лично и часто видал у матушки, которой она по мужу была родня. Не знаю почти никого, кто бы пользовался таким общим уважением и любовью, как Елизавета Алексеевна. Что это была за веселость, что за снисходительность! Даже молодежь с ней не скучала, несмотря на ее преклонные лета. Как теперь смотрю на ее высокую, прямую фигуру, опирающуюся слегка на трость, и слышу ее неторопливую, внятную речь, в которой заключалось всегда что-нибудь занимательное. У нас в семействе ее все называли бабушкой, и так же называли ее во всем многочисленном ее родстве»10.
Публикуемые письма, относящиеся к 1834—1837 гг., со всей яркостью рисуют нам черты Е. А. Арсеньевой, поглощенной заботами о любимом внуке. «Нет ничего хуже как пристрастная любовь, — пишет она, — но я себя извиняю: он один свет очей моих, все мое блаженство в нем». Действительно, жизнь ее была всецело посвящена внуку. В первом письме она упоминает о Лермонтове, только-что выпущенном в лейб-гвардии гусарский полк; третье письмо заполнено описанием посещения Лермонтовым села Тархан под новый 1836 г.; четвертое письмо упоминает о каком-то неизвестном нам «горестном происшествии», случившемся с поэтом, о разрешении ему взять курс лечения на Кавказских минеральных водах в июне 1836 г. — факт, остававшийся до настоящего времени неизвестным. Это же письмо и следующее за ним заполнены очень интересными сообщениями о продаже части имения отца Лермонтова, Юрия Петровича, в пользу поэта еще до формального раздела имущества, оставшегося после смерти (1 октября 1831 г.) Ю. П. Лермонтова, и о семейных отношениях в связи с этой продажей. Наконец, последнее из публикуемых писем, относящееся к 1837 г., сообщает о переводе Лермонтова в Гродненский гусарский полк и об ожидании приезда поэта в Петербург. «Теперь жду его, — пишет она, — и еще кроме радости его видеть не об чем не думаю».
Попутно в письмах упоминается целая галлерея родственников и знакомых Е. А. Арсеньевой и определяется дополнительный круг знакомых самого Лермонтова. Это прежде всего престарелый адмирал гр. Николай Семенович Мордвинов (род. 17 апреля 1754 г., ум. 30 марта 1845 г.), в то время постоянно болевший и живший почти «на покое» (он приходился свойственником Е. А. Арсеньевой через свою дочь Веру Николаевну, бывшую замужем за братом Арсеньевой, Аркадием Алексеевичем Столыпиным), а также его внук Николай Аркадьевич Столыпин («Николинька»). Как выясняется из писем, П. А. Крюкова вела большой судебный процесс с вдовой отца декабриста кн. С. Г. Волконского, кн. Григория Семеновича Волконского, — кн. Александрой Николаевной Волконской, урожд. кн. Репниной. Волконская умерла 23 декабря 1834 г., чем и определяется точная дата первого письма Крюковой (31 декабря 1834 г.). Процесс продолжал ее сын, брат декабриста, кн. Николай Григорьевич Репнин-Волконский. Пользуясь своими родственными связями с гр. Н. С. Мордвиновым, Е. А. Арсеньева несколько раз бывала у него и обращалась к нему за содействием в деле своей приятельницы, так как дело рассматривалось в Государственном совете, членом которого был Мордвинов. Между прочим, очевидно, для помощи больному Мордвинову Арсеньева приносила с собою «рукоятку от мощей», заботливо присланную ей П. А. Крюковой11.
12, а здесь необходимо особо остановиться на следующем факте, так как он связан с именем А. С. Пушкина. Во втором письме, от 8 марта 1835 г., Е. А. Арсеньева отмечает приход его к Н. С. Мордвинову. Накануне, находясь у Мордвинова и беседуя с ним по делу П. А. Крюковой, Е. А. Арсеньева хотела просить его об образовании третейского суда, но в это время Мордвинова вызвали: «Пушкин приехал», как лаконично пишет Арсеньева, и разговор на этом прервался. Самое построение фразы письма Арсеньевой и отсутствие точного указания на то, какой именно Пушкин приезжал к Мордвинову, с несомненностью указывают на А. С. Пушкина, находившегося тогда в зените своей славы. Действительно, нет ничего невероятного в этом факте, а для биографии Пушкина он очень интересен и опровергает утверждение дочери Мордвинова, Надежды Николаевны, писавшей в своих воспоминаниях: «Отец мой продолжал знакомство только со старинными литераторами и поэтами, как-то: с Шишковым, Державиным, Карамзиным,
„КНИГА ХВАЛЕНИЙ ИЛИ ПСАЛТИРЬ...“ С РИСУНКАМИ ЛЕРМОНТОВА, 1824 г.
И ДАРСТВЕННОЙ НАДПИСЬЮ Е. А. АРСЕНЬЕВОЙ АКИМУ ПАВЛОВИЧУ ШАН-ГИРЕЙ 1841 г.
Институт литературы, Ленинград
его сочинения»13. Известно, как высоко Пушкин ценил Мордвинова. Подобно М. М. Сперанскому, личность Мордвинова привлекала поэта, в особенности в середине 30-х годов. Еще в 1824 г., в письме к кн. П. А. Вяземскому, он писал о нем: «Мордвинов заключает в себе одном всю русскую оппозицию»14, а к 1825 г. относится незаконченное и оставшееся неизвестным Мордвинову послание Пушкина, ему адресованное: «Под хладом старости угрюмо угасал...»15. В 1835—1836 гг., в неосуществленном замысле «Русского Пелама», Пушкин предполагал вывести Мордвинова и его общество, что видно из дошедших до нас планов этого замысла16. В 1828 г. Мордвинов способствует смягчению участи Пушкина в его деле о стихах «Андрей Шенье»1718. Лично Пушкин сталкивался с Мордвиновым на заседаниях той же академии 13 мая 1833 г. и 8 декабря 1834 г.19. Что, однако, послужило ближайшим поводом посещения Пушкиным Мордвинова 7 марта 1835 г., остается неизвестным; возможно, что поэт обращался к нему за содействием в получении доступа к следственному делу о Пугачеве, запечатанному тогда и никому не выдававшемуся20.
Так в новых письмах Арсеньевой неожиданно соединились имена двух величайших поэтов — Пушкина во всем расцвете его гения и Лермонтова, еще совсем молодого и известного тогда лишь в узком семейном и военном кругу.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 524, оп. 3, № 49 (об архиве Лонгиновых см. в «Сборнике Пушкинского дома на 1923 год», П., 1922, 137 и 146, в примечании).
2 Для уяснения этого родства приведем более точные сведения. Муж Е. А. Арсеньевой Михаил Васильевич Арсеньев (род. 1768, ум. 1810) был сыном Василия Васильевича Арсеньева. У брата последнего, Дмитрия Васильевича Арсеньева (род. 1728, ум. 1806), была дочь Анна Дмитриевна, вышедшая замуж за кн. Александра Андреевича Черкасского. Таким образом, М. В. Арсеньев приходился кн. А. Д. Черкасской двоюродным братом. Дочь же кн. А. Д. Черкасской, кнж. Прасковья Александровна, была замужем за Александром Степановичем Крюковым и приходилась дочери М. В. и Е. А. Арсеньевых, Марии Михайловне Арсеньевой (Лермонтовой), троюродной сестрой; см. В. Арсеньев, Род дворян Арсеньевых 1389 г. — 1901 г., Тула, 1903, 40, 52, 53, 68; П. Долгоруков— родословие кн. Черкасских; В. Чернопятов, Род Крюковых, М., 1915, 18, 20, 22, 23—24. — В последней работе вкрались ошибки. Под № 306 здесь указан Александр Степанович Крюков, сведения о котором помещены среди лиц, не вошедших в роспись, на стр. 23 в последнем абзаце.
3 См. В. Чернопятов— Здесь ошибочно указано, что М. А. Крюкова-Лонгинова была дочерью нижегородского губернатора Александра Семеновича Крюкова (стр. 15) и являлась сестрой братьев-декабристов А. А. и Н. А. Крюковых. На основании семейного архива М. Н. Лонгинова устанавливается, что она была дочерью Прасковьи Александровны Крюковой, урожд. кнж. Черкасской, и ее мужа Александра Степановича Крюкова (№ 306 росписи рода Крюковых). Ошибка В. Чернопятова повторена, к сожалению, и Б. Модзалевским в его предисловии к «Рассказу Н. П. Крюкова о заключении в Петропавловской крепости в 1826 году», извлеченному им из того же Лонгиновского архива. — «Дела и Дни», П., 1922, кн. 3-я, 47—50.
4 Лонгинов (род. 1823) был моложе Лермонтова (род. 1814) на 9 лет. В 1830/1831 г. Лонгинову было 7—8 лет, а Лермонтову уже 16—17.
5 Т. е. Анна Дмитриевна Арсеньева, по мужу кн. Черкасская.
6 Н. В. Арсеньев, елецкий помещик (род. 11 января 1775 г., ум. 7 августа 1847 г.), женатый на Евдокии Емельяновне Чоглоковой (о нем см.: В. Арсеньев—54); он был братом мужа Е. А. Арсеньевой, Михаила Васильевича Арсеньева.
7 Т. е. П. А. Крюковой, урожд. кнж. Черкасской, адресатки писем Е. А. Арсеньевой.
8 Лонгинов из лицея выбыл до срока и перешел в С. -Петербургский университет, который окончил в 1843 г. по юридическому факультету со званием действительного студента (см. В. Григорьев, Имп. С. -Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования, Спб., 1870, стр. LXXXI).
9 «Русский Вестник» 1857, № 11, 237—238. Перепечатано в «Сочинениях Михаила Николаевича Лонгинова», под ред. П. Симони, М., 1915, I, 292—293.
10 Там же, 47—48.
11 См. родословие Мордвиновых в кн.: В. Руммель Голубцов, Родословный сборник русских дворянских фамилий, Спб., 1887, II, 78 и 80.
12 Вскрытие родственных связей Лермонтова через его бабушку помогает уяснить взаимоотношения Лермонтова с его родными и устанавливает его новые знакомства, что имеет существенное значение для детальной разработки его биографии.
БЮВАР, ВЫШИТЫЙ Е. А. АРСЕНЬЕВОЙ И ПОДАРЕННЫЙ ЕЮ ПРЕПОДАВАТЕЛЮ
Институт литературы, Ленинград
13 «Русский Архив» 1883, кн. I, 188 и «Воспоминания об адмирале, графе Николае Семеновиче Мордвинове и о семействе его. Записки дочери его графини Н. Н. Мордвиновой», Спб., 1873, 85—86. Впрочем, показание Мордвиновой свидетельствует лишь о том, что Пушкин не был завсегдатаем дома ее отца, и не исключает отдельных посещений этого дома «литераторами и поэтами нового поколения».
14 Пушкин, Письма, под ред. Б. Л. Модзалевского, Л., 1926, I, 76 и 316.
15 «Собрании сочинений Пушкина» под ред. С. А. Венгерова, Спб., 1909, III, 577—578.
16 «Русская Старина» 1872, № 1, 41 и «Труды Публичной Библиотеки СССР имени Ленина», вып. III, М., 1934, 31 и 39.
17 П. Щеголев, Из жизни и творчества Пушкина, изд. 3-е, Л., 1931, 123 и 125.
18 Сухомлинов, История Российской академии, Спб., 1885, VII, 78; Пушкин, Письма, под ред. Л. Б. Модзалевского, Л., 1935, III, 582; см. также «Вестник Академии Наук СССР» 1937, № 2—3, 245.
19
20 О допущении Пушкина к делу о Пугачеве велась в это время длительная официальная переписка; см. Н. Лернер, Труды и дни Пушкина, Спб., 1910, 328—330.