43. В. кн. Михаилу Павловичу
<20—27 апреля 1840 г. В Петербурге>
Ваше императорское высочество!
Признавая в полной мере вину мою и с благоговением покоряясь наказанию, возложенному на меня его императорским величеством, я был ободрен до сих пор надеждой иметь возможность усердною службой загладить мой проступок, но, получив приказание явиться к господину генерал-адъютанту графу Бенкендорфу, я из слов его сиятельства увидел, что на мне лежит еще обвинение в ложном показании, самое тяжкое, какому может подвергнуться человек, дорожащий своей честью. Граф Бенкендорф предлагал мне написать письмо к Баранту, в котором бы я просил извиненья в том, что несправедливо показал в суде, что выстрелил на воздух. Я не мог на то согласиться, ибо это было бы против моей совести; но теперь мысль, что его императорское величество и ваше императорское высочество, может быть, разделяете сомнение в истине слов моих, мысль эта столь невыносима, что я решился обратиться к вашему императорскому высочеству, зная великодушие
и справедливость вашу, и будучи уже не раз облагодетельствован вами, и просить вас защитить и оправдать меня во мнении его императорского величества, ибо в противном случае теряю невинно и невозвратно имя благородного человека.
Ваше императорское высочество позволите сказать мне со всею откровенностию: я искренно сожалею, что показание мое оскорбило Баранта: я не предполагал этого, не имел этого намерения; но теперь не могу исправить ошибку посредством лжи, до которой никогда не унижался. Ибо сказав, что выстрелил на воздух, я сказал истину, готов подтвердить оную честным словом, и доказательством может служить то, что на месте дуэли, когда мой секундант, отставной поручик Столыпин, подал мне пистолет, я сказал ему именно, что выстрелю на воздух, что и подтвердит он сам.
Чувствуя в полной мере дерзновение мое, я, однако, осмеливаюсь надеяться, что ваше императорское высочество соблаговолите обратить внимание на горестное мое положение и заступлением вашим восстановить мое доброе имя во мнении его императорского величества и вашем.
С благоговейною преданностию имею счастие пребыть вашего императорского высочества
Всепреданнейший
Михаил Лермонтов
Тенгинского пехотного полка поручик.
Примечания
43. В. кн. Михаилу Павловичу (с. 419)
Впервые опубликовано в издании: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 5, 1891, с. 427 — 428.
Ниже приводится текст чернового автографа этого письма, впервые опубликованного в «Русской старине», 1872, № 2, с. 295 — 296:
Ваше императорское высочество!
Выписанный по приговору военного суда тем же чином в армию, неся гнев государя императора и ваш, я с благоговением покоряюсь судьбе моей, ценя в полной мере вину мою и справедливость заслуженного наказания. Я был ободрен до сих пор надеждой иметь возможность усердною и ревностною службой загладить мой проступок, но, получив приказание явиться к господину генерал-адъютанту графу Бенкендорфу, я из слов его сиятельства увидел, к неописанной моей горести, что на мне лежит не одно обвинение за дуэль с господином Барантом и за приглашение его на гауптвахту, но еще самое тяжкое, какому может подвергнуться человек, дорожащий своею честию, офицер, имевший счастие служить под высоким начальством вашего императорского высочества. Граф Бенкендорф изволил предложить мне написать письмо господину Баранту, в котором я бы просил у него извинения в ложном моем показании насчет моего выстрела.
Ваше императорское высочество! хотя не имею более счастия служить под командой вашею, но ныне осмеливаюсь прибегнуть к высокой вашей защите. Великодушное сердце
ваше позволит мне сказать вам со всею откровенностию: могла быть ошибка или недоразумение в словах моих или моего секунданта, личного объяснения у меня при суде с господином Барантом не было, но никогда я не унижался до обмана и лжи.
Вашему императорскому высочеству осмеливаюсь повторить сказанное мною в суде: я не имел намерения стрелять в господина Баранта, не метил в него, выстрелил в сторону, и это готов подтвердить честью моею. В доказательство намерения моего не стрелять в господина Баранта служит то, что когда секундант мой Столыпин подал мне пистолет, я ему сказал по-французски: «je tirerai en l’air <я выстрелю в воздух>».
Чувствуя в полной мере дерзновение мое, я, однако, осмеливаюсь надеяться, что ваше императорское высочество соблаговолите взойти в мое трудное положение и защитить меня от незаслуженного обвинения.
С благоговейною преданностию имею счастие пребыть вашего императорского высочества всепреданнейший
Михаил Лермонтов
Тенгинского полка поручик.
«Поручика Лермантова перевесть в Тенгинский пехотный полк тем же чином» (П. Е. Щеголев. Книга о Лермонтове, вып. II. Л., 1929, с. 53). Эта резолюция противоречила предложению генерал-аудиториата выдержать Лермонтова три месяца в крепости и только после этого выписать в один из пехотных полков. Впредь до выяснения этого противоречия с 13 по 19 апреля Лермонтов продолжал оставаться под арестом. 19 апреля последовало разъяснение военного министра гр. А. И. Чернышева, что царь желал «ограничить» наказание переводом Лермонтова в Тенгинский полк.
После того, как Лермонтов был 20 апреля 1840 г. освобожден из-под ареста и ему была объявлена «высочайшая конфирмация» о переводе на Кавказ, он был вызван к шефу жандармов, главному начальнику III Отделения гр. А. Х. Бенкендорфу (1783 — 1844), который потребовал от него написать письмо к де Баранту и признать в нем ложность показания на суде о выстреле «на воздух». Лермонтов, при посредстве А. И. Философова, решил прибегнуть к защите командира Гвардейского корпуса вел. кн. Михаила Павловича, который знал Лермонтова по службе уже несколько лет и относился к нему доброжелательно. Немалую роль, например, сыграло в конце марта — начале апреля 1840 г. ходатайство Михаила Павловича о смягчении приговора, вынесенного Лермонтову по делу о дуэли с де Барантом.
«Государь изволил читать», «К делу, 29 апреля 1840». Резолюции царя на это письмо не последовало, но Бенкендорф отказался от своих требований, оскорбительных для Лермонтова.