39. К. Ф. Опочинину
<Январь — начало марта 1840 г. В Петербурге>
О! cher et aimable M-r Opotchinine! Et hier soir en revenant de chez vous, on m’a annoncé une nouvelle fatale avec tous les ménagements possibles. Et à l’heure, au moment où vous lirez ce billet, je ne serai plus................................................
........................................ (tournez) à Pétersbourg. Car je monte la garde. Et or (style biblique et naïf) croyez à mes regrets sincères de ne pouvoir venir vous voir.
Et tout à vous
Lermontoff.
Перевод
О! милый и любезный Опочинин! И вчера вечером, когда я вернулся от вас, мне сообщили со всеми возможными предосторожностями роковую весть. И сейчас, в то время, когда вы будете читать эту записку, меня уже не будет.........................................................
....................(переверните) в Петербурге. Ибо я несу караул. И посему (стиль библейский и наивный) верьте моему искреннему сожалению, что не мог вас навестить.
И весь ваш
Лермонтов.
Примечания
39. К. Ф. Опочинину (с. 417)
«1840, апреля 3», но, вероятно, записка написана раньше, так как 3 апреля 1840 г. Лермонтов находился под арестом за дуэль с де Барантом и не мог нести караула и выехать из Петербурга. Предположение, что Лермонтов этой запиской в иносказательной форме прощается с Опочининым перед ссылкой на Кавказ, опровергается тем, что приказ о переводе его в Тенгинский пехотный полк состоялся только 13 апреля.
Записка эта, адресованная штабс-ротмистру лейб-гвардии Конного полка, флигель-адъютанту Константину Федоровичу Опочинину (1808 — 1848), вероятно, была просто шуткой. Лермонтов бывал у Опочинина и играл с ним в шахматы. По-видимому, неожиданный приказ помешал одному из таких визитов. Лермонтов решил пошутить. Первая часть записки кончается как бы угрозой: «...je ne serai plus...» («меня уже не будет...»), которая, если перевернуть лист, объясняется просто: «à Pétersbourg » («в Петербурге»).