Каплан Л.: П. П. Вяземский — автор "Писем и записок" Омэр де Гелль

П. П. ВЯЗЕМСКИЙ — АВТОР «ПИСЕМ И ЗАПИСОК» ОМЭР ДЕ ГЕЛЛЬ

Сообщение Леонида Каплана

Анализ текста «Писем и записок» Омэр де Гелль, произведенный П. С. Поповым, дал возможность установить, что истинным автором их является сын поэта П. А. Вяземского — кн. Павел Петрович Вяземский (1820—1888)¹. Однако, несмотря на всю свою убедительность, определение истинного автора «Писем и записок» не было до сих пор подтверждено документально.

Между тем в Остафьевском архиве семьи Вяземских хранятся материалы, которые дают возможность решить вопрос окончательно и бесповоротно. Нам удалось обнаружить среди многочисленных черновых бумаг П. П. Вяземского подлинные черновики «Писем и записок»². Они написаны рукой П. П. Вяземского на французском и русском языках, испещрены его же исправлениями и не только точно устанавливают, что он является их автором, но и дают возможность проследить все стадии его работы над подделкой.

Следует отметить, что рукописи дошли до нас не полностью, однако объем их довольно значителен. Кроме черновиков, в архиве хранятся также перебеленные, очевидно подготовленные П. П. Вяземским к печати, копии.

Первая рукопись заключена в небольшую папку, обтянутую синим крестьянским холстом³. Внутри — небрежно сшитые и склеенные, с характерной для П. П. Вяземского неряшливостью, восемьдесят страниц простой желтоватой бумаги, исписанной по большей части лишь с лицевой стороны. Воспроизведенный факсимильно в издании «Писем и записок», выпущенном в 1933 г. под ред. М. Чистяковой, отрывок на французском языке являлся, повидимому, 110-й страницей этой же тетради и дает представление об общей манере письма. Рукопись испещрена многочисленными поправками, вносящими в текст значительные изменения и, несомненно, устанавливающими, что мы имеем дело с подлинным черновиком «Писем и записок». Возьмем наугад несколько отрывков. Фраза: «Je sentais au tressaillement de ta jambe que tu avais saisi le fil des idées. J’ai bien deviné au jeu de tes yeux leur éloquence», превращена, путем замены, добавления и вычеркивания слов, в такую: «Je sentais au tressaillement de ta jambe éminement nerveuse que tu avais saisi le fil des idées. Tu me faisais sentir que partageais mes idées folichonnes et tes beaux yeux confirmaient avec éloquence que tu partageais mon bien-être» (запись под 1847 г.). Фраза: «Elle rentra dans mon cabinet. J’ai à vous remercier des soins que vous avez bien voulu prendre pour les pauvres prisonnières de guerre. Inscrivez vous moi et je vous ferai chercher dans deux ou trois jours», превращена в следующую: «Dépechez vous de le congédier et dites lui quelques paroles encore pour remercier le des soins qu’il a bien voulu prendre pour les pauvres prisonnières de guerre» (запись под 1855 г.), и т. д.

Рукопись составляют отдельные фрагменты «записок» и «писем», не вошедших в окончательный текст. Большинство их имеет ярко выраженный эротический характер.

Почерк рукописи — мелкий, неровный почерк П. П. Вяземского. Рукопись, состоящая из сшитых и склеенных между собой клочков бумаги, ничем не отличается по внешнему виду от всех других его черновых рукописей, с которыми мы имели возможность детально ознакомиться (в частности с многочисленными черновиками его работы о «Слове о полку Игореве»).

Между страницами рукописи вклеено и вложено шестьдесят семь иллюстраций. Это по большей части литографированные портреты известных писателей, музыкантов и общественных деятелей середины XIX в. Среди них несколько раскрашенных от руки иллюстраций из модного парижского журнала «Petit Courrier des Dames» (1830—1850 гг.), изображающих женщин и детей в нарядных туалетах. Два акварельных рисунка — портрет горца и танцующая балерина в довольно нескромной позе. Между страницами 199-й и 200-й вклеен портрет, писанный маслом на дереве, работы А. Робера. Он датирован 1852 г. и изображает неизвестного гвардейского офицера в форме. Между страницами 214—215-й — черновик и копия письма, подписанного именем Марии Павловой, якобы горничной Омэр де Гелль. Написано письмо измененным — «печатным», но сохраняющим свое сходство со скорописью, крупным почерком П. П. Вяземского. Поражают в письме нарочитая безграмотность, полное отсутствие знаков препинания и неудачно подделанный «кухаркин» стиль. Содержание письма, полное низкопробной эротики, ругательств и непечатных слов, выдает старческое, извращенное воображение их истинного автора.

В конце рукописи — небольшая тетрадка в желтом картонном переплете, начинающаяся сразу с 93-й страницы и представляющая собой изложение законов о рабах и свободных гражданах в античном мире и древней Германии. Записи сделаны незнакомым почерком на синеватой бумаге начала XIX века. На переплете — французская надпись. Даем ее в переводе: «Книжка, найденная вместе с моим дневником в 1861 г. В ней речь идет о рабах. Это остатки тетради, принадлежавшей семинаристу или студенту Киевского университета. Зачем только обучают их этим вещам? Следует поговорить об этом с графом Строгановым или генералом Шелли»⁴.

Нумерация страниц черновой рукописи «Писем и записок» произведена рукой самого П. П. Вяземского, но ею охвачены далеко не все страницы. Начало рукописи отсутствует. Рисунки совсем не нумеровались. Все записи сделаны черными, местами расплывшимися чернилами.

Вторая рукопись представляет собой синюю бумажную тетрадь, заключенную в коричневую коленкоровую папку. На обложке тетради белая наклейка с крупной надписью, сделанной П. П. Вяземским:

«Письма г-жи Гоммер де Гель
с 1833 по 1861 год
Перевод с французского
Из архива братьев C....... ных, вошедший <sic!>
в состав Остафьевского».

и 76 чистых страниц. Это первая половина «мемуаров Омэр де Гелль». Вначале — предисловие, датированное 28 ноября 1861 г. (раньше была дата 28 декабря, но слово «декабря» зачеркнуто) и начинающееся словами: «В издании 1860 года я не узнаю моей книги, а в издании моего покойного и незабвенного мужа еще менее», затем следуют «письма» 1833—1839 гг. В конце тетради наклеена сделанная незнакомым почерком справка о кн. Петре Ивановиче и Екатерине Осиповне Тюфякиных (выписка из родословной книги кн. Лобанова-Ростовского), а также отрывочные биографические сведения о ряде других лиц, записанные рукой П. П. Вяземского.

Третья рукопись, in folio, в голубом переплете, с надорванным красным корешком, содержит в себе полный текст «Писем и записок» Омэр де Гелль (936 страниц). Много чистых листов, включенных в общую нумерацию. Четкий писарский почерк. На большинстве страниц широкие поля, в половину формата. В начале — подробное оглавление на девяти страницах. Судя по большому количеству исправлений, вставок и переделок, рукопись эта являлась промежуточной стадией работы П. П. Вяземского над текстом «мемуаров». Часть рукописи, где фигурирует Лермонтов, почти совершенно лишена поправок. Страницы 853 и 871 целиком написаны рукой П. П. Вяземского. Иллюстрации к рукописи не приложены.

Четвертая рукопись представляет собой часть перебеленного переписчиками французского текста «Писем и записок» с немногочисленными исправлениями рукой П. П. Вяземского⁵. В ней 113 страниц большого формата.

АВТОГРАФ П. П. ВЯЗЕМСКОГО С ТЕКСТОМ СОЧИНЕННЫХ ИМ „ЗАПИСОК ОМЭР ДЕ ГЕЛЛЬ“
Центральный литературный архив, Москва

В двух коричневых картонных папках содержится, как можно предполагать, окончательно подготовленный к печати текст «Писем и записок» О. де Гелль. Эта рукопись и послужила отправным пунктом для издания 1933 г. В ней 793+9 страниц текста и 157 вкладных иллюстраций — главным образом литографированных портретов деятелей литературы, искусств и политики (среди них гравированный портрет Лермонтова), а также картинки из французских модных журналов и несколько рисунков, часть которых была воспроизведена в издании под ред. М. Чистяковой со звучной подписью «Эскизы маслом неизвестного художника». Технологический, так сказать, процесс создания этих «эскизов маслом» сводился к тому, что к картинкам из модного журнала, изображавшим одну или нескольких женщин, пририсовывались другие фигуры и различные аксесуары, после чего все покрывалось масляными красками, очень густо, но все же не настолько, чтобы при внимательном осмотре нельзя было определить, как фабриковался рисунок. Здесь, пожалуй, уместно будет отметить, что под большинством картинок из модных журналов, приложенных к французской черновой рукописи «Писем и записок», под фигурами разных женщин рукой П. П. Вяземского выведено однотипное: «M-me Hommaire de Hell». Очевидно, этими картинками он пользовался при описании туалетов своей героини. Редактор издания 1933 г. воспроизвел в начале книги одну из таких иллюстраций, находившуюся при беловой копии и изображающую две женские фигуры в бальных платьях. Под одной подписано рукой А. Омэр де Гелль (т. е. П. П. Вяземского): «г-жа Эрио» («M-me Hériot» — мать А. Омэр де Гелль), под другой (по-французски): «За неделю до моей свадьбы; я была тогда очень некрасива и неуклюжа».

Легко установить, что на обеих картинках изображена одна и та же женщина в одном и том же туалете, но зарисованная в двух положениях: лицом и спиной, что обычно и практикуется журналами мод. Подобные несообразности встречаются и на других подписанных картинках.

Помимо перечисленных нами рукописей, в архиве П. П. Вяземского сохранилось множество разрозненных и сброшированных черновых листков, представляющих тем больший интерес, что они относятся к лермонтовским эпизодам книги. Между ними — черновики французского стихотворения «A Madame Hommaire de Hell», приписанного П. П. Вяземским Лермонтову, но на самом деле сочиненного им самим. Как известно, стихотворение это вплоть до самого последнего времени включалось во все собрания сочинений Лермонтова. Мы приводим здесь параллельно текст одного из черновиков, написанных характерным почерком П. П. Вяземского, с его же исправлениями, не оставляющими сомнений в подлинном авторстве, и окончательный текст, впервые появившийся в «Русском Архиве» в 1887 г. и ставший «каноническим» после опубликования его в Академическом издании сочинений Лермонтова. 

«L’Attente», которое в значительной мере использовал П. П. Вяземский, дает возможность точно определить самый процесс фальсификации.

В лермонтовской литературе П. П. Вяземский оставил след не только своей мистификацией, в которой Лермонтову отведено довольно заметное место. Нами выявлены принадлежащие ему переводы двух стихотворений Лермонтова на французский язык: «Тучи» и «Есть речи — значенье...». Оба они относятся к 40-м годам. (Как известно, «Письма и записки», а также комментарии к ним писались в 80-х годах.)

Первое стихотворение окончательно отделано и обнаруживает в П. П. Вяземском некоторые способности к версификации. Правда, перевод этого крошечного стихотворения стоил ему немалого труда (в его бумагах сохранилось десять черновых вариантов), но он сделан технически вполне удовлетворительно. Вместе с черновиками «Туч» найден черновик сопроводительного письма, где Вяземский говорит о замысле Лермонтова, об обстоятельствах, при которых стихи были написаны (оригинал по-французски):

Пера 23 марта / 4 апреля 1849 г.

Вы найдете на обороте страницы очаровательные стихи Лермонтова. Лермонтов набросал их вскоре после дуэли, бывшей у него в Петербурге. Дуэль эта была вызвана злословием света, и, повидимому, на него он и делает намек. Мне доставило удовольствие перевести их для многоязычного альбома, о котором вы мне говорили, стихами более или менее французскими. Предприятие нелегкое, тем более, что я старался точно сохранить мысли и форму, в которой они выражены, равно как и ритм стихов.

Ваш ⁶

АВТОРАФ ЧЕРНОВИКА ФРАНЦУЗСКОГО СТИХОТВОРЕНИЯ
П. П. ВЯЗЕМСКОГО, ВЫДАННОГО ИМ ЗА ЛЕРМОНТОВСКОЕ

LES NUAGES.

Pélerins éternels, nuages diaprés!
Sur les steppes d’azur, en rivières d’opales, —
Fugitifs, — exilés, comme moi — Vous errez
De nos frimas chéris, aux rives Orientales.
êt?
Est-ce haine brutale ou trame ténébreuse?
Serait-ce que sur Vous un crime pèserait?
Ou bien de vos amis l’envie venimeuse?
Non! exempts de passions, — а̀ l’abri de l’outrage, —
êtes lassés du rivage stérile...
Et pour vous toujours froids, sans frein, comme l’orage
Il n’est pas de patrie, — il n’y a pas d’exil.

Что касается перевода стихотворения «Есть речи — значенье...», то это лишь эскизный, дословный перевод, набросанный карандашом на том же согнутом вдвое листке желтой почтовой бумаги, где записан окончательный текст «Туч» и приведенное выше письмо:

Il est des paroles —

Mais sans trouble
On ne peut pas les entendre.
Leurs sons est rempli <sic!>
De toute la passion des désirs.
<ration>
Et l’angoisse de l’attente.
Au milieu du monde bruyant
Ne trouvera pas de reponse
Une parole née dans
ère et le feu.
Mais moi а̀ l’Eglise
Et dans la mêlée
Et partout je l’entendrai
aussitôt.
ère
Je repondrai а̀ cette voix
Et je m’élancerai du combat
Pour courir а̀ sa rencontre.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ в 1921 г. поступили оттуда в Центрархив, где и были обнаружены вскоре П. Е. Щеголевым. Последний, заинтересовавшись материалами, поставил вопрос об издании, которое, однако, было осуществлено лишь в 1933 г.: «Омер де Гелль, Письма и записки. Редакция, вступительная статья и примечания М. М. Чистяковой». «Academia» (до того были опубликованы лишь два небольших отрывка — самим П. П. Вяземским, в 80-х годах). Достоверность материалов была заподозрена в докладе Н. Лернера, оставшемся ненапечатанным. На этот доклад ссылается П. Попов в статье «Мистификация (Лермонтов и Омэр де Гелль)» («Новый Мир» 1935, № 3, 282—293), окончательно установившей подделку; см. также примечание к стихотворению «L’Attente». — Лермонтов, изд. «Academia», II, 255.

² Центральный государственный литературный архив, Москва.

³ «Одно из сочинений, по мысли князя, должно было быть иллюстрировано, и он старательно раскрашивал литографированные портреты каких-то иностранцев, военных, штатских и дам. В этом помогал князю являвшийся почти ежедневно художник И. Я. Красницкий, ныне также покойный. Сочинение это должно быть в Остафьевском архиве. Я, как сейчас, вижу синий крашеный переплет домашнего изделия, — это оригинал сочинения, кроме того должна быть копия, писанная четким писарским почерком» (статья Н. . — «Сборник в память П. П. Вяземского», 1902, 56—57). Нет сомнения, что Тимофеев описывает именно найденную нами рукопись.

⁴ —1861 гг. занимал должность попечителя Казанского учебного округа. Забавно видеть, как он заставляет «легкомысленную француженку» отпускать чисто инспекторские замечания. Возможно, впрочем, что тетрадка эта попала в рукопись случайно и надпись характеризует служебную деятельность самого П. П. Вяземского.

⁵ Часть этой рукописи, повидимому, была дана на, пробу переписчику, который, доказав свое полное незнакомство с французским языком, был отстранен от дальнейшей переписки.

⁶ Нам не удалось выяснить, кому именно адресовано это письмо П. П. Вяземского. Судя по двойной датировке, можно предполагать, что письмо отправлялось в Россию. Сам П. П. Вяземский находился в это время в Константинополе, где служил в русском посольстве.