АЛЬБОМ М. А. ШАН-ГИРЕЙ
В декабре 1828 года Лермонтов сообщал М. А. Хастатовой-Шан-Гирей о своих успехах в учении и о первых своих поэтических опытах. Он послал ей стихотворение «Поэт», которое просил «тетиньку» «поместить к себе в альбом», обещая на вакации нарисовать для этого же альбома «картинку».
О каком альбоме идет речь?
Недавно был подробно изучен альбом, владелицей которого до сих пор считалась М. М. Лермонтова, мать поэта. Выяснилось, что альбом принадлежал М. А. Хастатовой-Шан-Гирей и что в цитированном выше письме речь идет именно об этом альбоме, включающем среди прочих материалов тринадцать лермонтовских акварелей и два рисунка, сделанные им на протяжении более чем десятилетнего периода27.» Среди рисунков обращает на себя внимание вклеенная в альбом «картинка» («Нападение») с датой «1829 года», по-видимому, присланная Лермонтовым во исполнение своего обещания.
108
Портрет неизвестного в плаще («Фаталист»)
1836
Мужской портрет из альбома М. А. Шан-Гирей принято считать изображением лермонтовского «Фаталиста». Для этого нет никаких оснований, несмотря на то, что на рисунке имеется подпись рукою коллекционера Н. И. Рыбкина: «Шан-Гирей говорит, это Фаталист».
До нас дошел живописный портрет Ивана Васильевича Вуича, которого Лермонтов описал в повести «Фаталист» под фамилией Вулич. Между этим рисунком и подлинным портретом И. В. Вуича нет никакого сходства. Н. П. Пахомов, составитель первого, наиболее полного описания живописного наследия Лермонтова, тоже отвергает свидетельство Рыбкина28. П. П. Шан-Гирей, не знавший Вуича лично, ошибся. Лицо, изображенное на рисунке, остается неузнанным.
Портрет неизвестного в плаще («Фаталист»). 1836
Бумага, сепия. 15,7×9,2
Сепия датирована и подписана Лермонтовым
Имеется надпись, вероятно, рукою Н. И. Рыбкина: «Шан-Гирей говорит, что это Фаталист»
Находится в альбоме М. А. Шан-Гирей
(см. комментарии к ил. 1)
109
Портрет неизвестного
1830—1832
Портрет неизвестного (в синем сюртуке). 1830—1832 (?)
Бумага, акварель. 15,7×9,2
Находится в альбоме М. А. Шан-Гирей
(см. комментарии к ил. 1)
110
Портрет двух неизвестных
1830—1832
Портрет двух неизвестных. 1830—1832
Бумага, акварель. 9,2×15,7
Акварель вырезана и наклеена на альбомный лист
Несомненно, изображены персонажи какого-то литературного произведения
Находится в альбоме М. А. Шан-Гирей
(см. комментарии к ил. 1)
111
Восточный человек в чалме
Восточный человек в чалме. 1836
Бумага, акварель. 9,2×15,7
Акварель подписана и датирована Лермонтовым
Находится в альбоме М. А. Шан-Гирей
(см. комментарии к ил. 1)
112
Конный горец со знаменем
Конный горец со знаменем. 1836
Бумага, акварель. 9,2×15,7
Находится в альбоме М. А. Шан-Гирей (см. комментарии к ил. 1)
113
Горец
1830—1832
Горец. 1830—1832
Бумага, акварель. 9,2×15,7
Датировка приблизительная. Подписи нет
Находится в альбоме М. А. Шан-Гирей
(см. комментарии к ил. 1)
114
Сражение
1830—1832
Сражение (Кавалерийская схватка русских с горцами). 1830—1832
Бумага, сепия. 9,2×15,7
Датировка приблизительная. Подписи нет
Находится в альбоме М. А. Шан-Гирей
(см. комментарии к ил. 1)
115
Конь на свободе
1830-е
Конь на свободе. 1830-е
Бумага, акварель. 9,2×15,7
Находится в альбоме М. А. Шан-Гирей
(см. комментарии к ил. 1)
116
Конь
Начало 1830-х
На обороте рисунка — надпись рукой П. А. Висковатова: «Этот набросок Лермонтова изъят из тетрадей его конца 30-х годов (прин[адлежавших] С. [А. М.] Верещагиной). Лер[монтов] охотно рисовал несущегося коня. В нем воплощал он «мысль». В «Узнике» — черногривый конь. Конь в «Гер[ое] нашего времени» играет важную роль во все мучительные минуты жизни Печорина...»29.
Неясно, почему рисунок был «изъят» из тетради.
Конь. Начало 1830-х
Бумага, чернила. 14,8×20,4
Подпись: «M. Lerma»
С 1908 года — в Имп. Публичной библиотеке (ныне — ГПБ) от Н. И. Утиной. Первоначально принадлежал А. М. Верещагиной
117
А. А. Кикин
1837
Портрет пензенского помещика Алексея Андреевича Кикина, знакомого Е. А. Арсеньевой, резко отрицательно относившегося к Лермонтову. При каких обстоятельствах сделан этот портрет, в точности неизвестно. Произведение примыкает к серии акварелей, старательно выполненных в 1837 году в Кисловодске.
А. А. Кикин. 1837
Бумага, акварель. 7,5×6,2
На обороте есть старинные надписи, удостоверяющие авторство Лермонтова
В 1911 году портрет поступил от А. М. Корвин-Круковской в б. Лермонтовский музей
С 1917 года — в музее ИРЛИ
118
А. Н. Муравьев
1839 (?)
«Путешествие ко святым местам в 1830 году» благожелательно отозвался Пушкин. Оно помогло ему занять место за прокурорским столом Синода и открыло путь в Российскую академию.
В отношении к Муравьеву — человеку крайне фальшивому, пронырливому и неразборчивому в средствах, прикрывающемуся нетерпимым и воинственным религиозным благочестием, современники были единодушны. Свидетельство тому — меткое наблюдение Н. Лескова в его очерке «Синодальные персоны»: «Так, кажется, и видишь эту дылдистую фигуру с умными, но неприятными глазами и типическим русским коком. В великосветские гостиные Андрей Николаевич вступал обыкновенно со свойственной ему исключительною, неуклюжею грацией, всегда в высоком черном жилете «под душу» и с миниатюрными беленькими четками, обвитыми вокруг запястья левой руки; здесь он иногда вещал, но более всего собирал вести, куда колеблются весы. Способность к интриге в Андрее Николаевиче, по мнению совоспитанных ему, была не великой и не высокой пробы. Самое тонкое и внушительное в его политике, по замечанию современников, было умение «стоять как высокий дуб развесистый, один у всех в глазах»30.
Вопреки рассказам Муравьева, оставившего воспоминания о Лермонтове, особенной близости между ними не было, хотя поэт и обращался за помощью к Муравьеву накануне своего ареста.
А. Н. Муравьев. 1838—1839
Картон, масло. 31,2×25,4
На обороте на приклеенном листе бумаги надпись порыжевшими чернилами на французском языке: «Portrait d’André Mouravieff dessiné par Lermontoff offert comme souvenir an Prince Alexandre Schachovskoy le 30 août 1885 par la Bnne Sophie de Staël Holstein».
(«Портрет Андрея Муравьева, написанный Лермонтовым и подаренный на память князю Александру Шаховскому 30 августа 1885 баронессой Софьей Сталь-Гольштейн»).
В 1916 году портрет поступил в дар от кн. В. А. Шаховского (сына предыдущего) в б. Лермонтовский музей
С 1917 года — в музее ИРЛИ
119
Портрет неизвестного
1837
Высказывались разного рода предположения о лице, изображенном на портрете. Один из первых исследователей лермонтовской иконографии H. Н. Врангель принял его за портрет Лермонтова. После он воспроизводился как лермонтовский автопортрет.
Н. П. Пахомов в обзоре «Живописное наследство Лермонтова» доказывал, что на портрете — поэт-декабрист А. И. Одоевский31. Однако недостаточность аргументации исследователя, а также сравнение портрета с известными изображениями А. И. Одоевского, не заключающими желаемого сходства, не дают возможности принять и эту версию.
Портрет неизвестного (в синем халате). 1837
Бумага, акварель. 12×10
Портрет подписан и датирован Лермонтовым
Долгое время считался автопортретом. Затем публиковался как портрет декабриста А. И. Одоевского. Однако и эту атрибуцию нельзя назвать окончательной
Находился в собрании И. Е. Цветкова, затем в Государственной Третьяковской галерее. В 1939 году был передан в ГЛМ
120
Портрет неизвестного
Портрет молодого человека в синем сюртуке считался до сих пор, без достаточного основания, портретом друга Лермонтова — Святослава Афанасьевича Раевского. Ссылались на свидетельство внучки С. А. Раевского — Л. В. Раевской, на семейные предания, из которых следовало, что портрет Раевского работы Лермонтова существовал, но в начале XX века был продан московскому собирателю Брокару32. С тех пор следы портрета не обнаружены.
Отсутствие изображений С. А. Раевского не позволяет произвести необходимую идентификацию портрета.
Портрет неизвестного (в синем сюртуке). 1830-е
Бумага, акварель. 16×12
В литературе упоминается как портрет С. А. Раевского
Хранился в семье Святослава Афанасьевича Раевского, друга Лермонтова.
В начале XX века был продан известному собирателю Брокару. В 1922 году в составе собрания Брокара поступил в Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина
С 1963 года — в ГЛМ
121
А. А. Столыпин (?)
1839—1840
Под именем Монго в гусарской среде, а затем и в петербургских гостиных был известен друг и родственник Лермонтова — Алексей Аркадьевич Столыпин (1816—1858). По окончании школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров он, как и Лермонтов, был выпущен в лейб-гвардии гусарский полк; так же как и Лермонтов, принадлежал к оппозиционному кружку «шестнадцати»33, а когда в 1840 году Лермонтов отправился в новую кавказскую ссылку, то Столыпин, тоже находившийся в опале, последовал за ним.
А. А. Столыпин (?) 1839—1840
Бумага, карандаш. 5,2×3,7
С 1917 года — в ИРЛИ. Из б. Лермонтовского музея, куда поступил от А. А. Краевского
Современник вспоминал о А. А. Столыпине: «Это был совершеннейший красавец [...]. Он был одинаково хорош и в лихом гусарском ментике, и под барашковым кивером нижегородского драгуна, и, наконец, в одеянии современного льва, которым был вполне, но в самом лучшем значении этого слова...»34. Столыпин отлично ездил верхом, стрелял из пистолета и был офицер отличной храбрости.
122
А. А. Столыпин в костюме курда
1841
«Монго»:
Монго — повеса и корнет,
Актрис коварных обожатель,
Был молод сердцем и душой...
...........
Породы английской он был —
Флегматик с бурыми усами,
Собак и портер он любил,
Не занимался он чинами,
Ходил немытый целый день,
Носил фуражку набекрень;
Имел он гадкую посадку:
Неловко гнулся наперед
И не тянул ноги он в пятку,
Как должен каждый патриот.
1836
Через пять лет, на Кавказе, появился портрет Монго, исполненный акварелью. Под рисунком — Столыпин в костюме курда — стоит французская подпись — «Kurde».
А. А. Столыпин в костюме курда. 1841
Бумага, акварель. 13,2×9,4
Подписан, датирован и наименован Лермонтовым
По свидетельству Э. А. Шан-Гирей, портрет был нарисован в альбоме ее сестры, Н. П. Шан-Гирей, куда было написано Лермонтовым и стихотворение, ей адресованное, датированное 1841 годом. Затем акварель из альбома исчезла.
123
Черновой автограф стихотворения «Смерть Поэта» 1837
Погиб Поэт! — невольник чести —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа Поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде... и убит!
Убит!.. к чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь... он мучений
Последних вынести не мог:
Увял торжественный венок.
Его убийца хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?.. издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что́ он руку поднимал!..
И он убит — и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?..
И прежний сняв венок — они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело;
Отравлены его последние мгновенья
Коварным шепотом насмешливых невежд,
И умер он — с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять;
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда — всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
Гибель Пушкина, вызвавшая негодование против убийц поэта среди широчайших кругов петербургского населения, потрясла Лермонтова, заставила его излить «горечь сердечную на бумагу».
А. И. Герцен написал о небывалом взлете поэтического гения нового поэта России: «Пистолетный выстрел, убивший Пушкина, пробудил душу Лермонтова»35. Чувство глубокого горя, сознание национальной утраты выражены во многих стихотворениях, посвященных в те трагические дни памяти Пушкина. Но голос протеста, обвинения в адрес убийц поэта громко звучат только у Лермонтова.
Размышляя над черновиком стихотворения о трагедии последних дней, Лермонтов, вероятно, подумал, что каждый шаг Пушкина был известен жандармам, и безотчетно нарисовал в рукописи человека с «исхудалым лицом», оттененным длинными усами.
В 1938 году личность «анонима» была раскрыта. Это — Л. В. Дубельт, начальник штаба жандармского корпуса, принимавший деятельное участие в дуэли Пушкина, а затем и в лермонтовской судьбе. Лермонтов понимал, что распространение стихотворения, разошедшегося по Петербургу в многочисленных копиях, — вещь небезопасная. Он предвидел последствия, которыми будет заплачено за дерзкий вызов. И не ошибся. Стихотворение стало известно жандармам и самому Николаю I. Император получил его экземпляр по почте с надписью: «Воззвание к революции». Участь Лермонтова была предрешена. Первую кавказскую ссылку поэта отделяли от его гибели четыре года.
Черновой автограф стихотворения «Смерть Поэта» (с портретом Л. В. Дубельта). 1837
×20
ЦГАЛИ
124
Автопортрет Лермонтова
1837—1838
Лермонтовская акварель — одно из лучших и достовернейших изображений поэта и одновременно одна из самых удачных его вещей. Лермонтов изобразил себя на фоне Кавказских гор в форме Нижегородского драгунского полка, где ему пришлось отбывать ссылку. Лермонтов — в бурке, накинутой на куртку с красным воротником, с кавказскими газырями на груди; на кабардинском ремне с серебряным набором — черкесская шашка.
Глаза его взволнованно-печальны. Портрет передает глубокий, напряженный мир поэта, его страдания, его «душу». Автопортрет отвечает творческой личности Лермонтова-поэта, рано осознавшего свое предназначение. Он знал, что рожден для великих дел, свою миссию видел в роли поэта-пророка.
На обороте паспарту портрета — немецкая надпись почерком г-жи Берольдинген, дочери А. М. Верещагиной: «Michel Lermentoff russischer Offizier u/nd/ Dichter, von ihm selbst gemahlt» («Михаил Лерментов, русский офицер и поэт, им самим рисованный»).
Лермонтов послал свой портрет в подарок В. А. Лопухиной, вот почему он и оказался у наследников А. М. Верещагиной среди «сокровищ замка Хохберг».
Поскольку мундир — кавказский, а фон — Кавказские горы, портрет принято датировать 1837 годом. Однако вовсе не исключается, что он написан в Москве, когда Лермонтов в этом самом мундире возвращался в столицу, в начале 1838 года. В 1882 году профессор П. А. Висковатов, получив из Штутгарта лермонтовские реликвии, заказал копию автопортрета. Она и воспроизводилась вплоть до 1961 года, когда мы получили возможность увидеть автопортрет в подлиннике, возвращенном на Родину.
Я жить хочу! хочу печали
Любви и счастию назло;
Они мой ум избаловали
И слишком сгладили чело.
Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман;
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?
Он хочет жить ценою муки,
Ценой томительных забот.
Он покупает неба звуки,
Он даром славы не берет.
1832
—1838
Бумага, акварель. 10,8×9,4
Лермонтов в форме Нижегородского драгунского полка — в мундире с газырями, с шашкой через плечо, в наброшенной бурке. Автопортрет был написан для В. А. Лопухиной и ей подарен.
В 1839 году она передала портрет А. М. Верещагиной-Хюгель, у потомков которой он и хранился. Впоследствии, в 1884 году, с портрета была снята копия для б. Лермонтовского музея.
В 1961 году оригинал был обнаружен в ФРГ, а в 1962 году привезен И. Л. Андрониковым и передан в ГЛМ
125
«Волобуева мельница»
1837
«Волобуева мельница». 1837
Бумага, карандаш. 21×31
Рисунок подписан Лермонтовым
В левом нижнем углу авторская надпись:
«1837 года 13 мая.
Волобуева мельница»
Приобретен ГЛМ в 1971 году
126
«Волобуева мельница»
1837
Путь опального Лермонтова на Кавказ лежал через Ставрополь. Сюда он приехал в начале мая 1837 года. Ставропольские впечатления, природа Предкавказья нашли отражение в ряде зарисовок поэта, среди которых — мастерски набросанные «Сцены ставропольской жизни».
21 мая 1837 года Лермонтов нарисовал находившуюся недалеко от Ставрополя мельницу, принадлежавшую почетному гражданину города, богатому купцу Волобуеву. На рисунке надпись рукою Лермонтова: «21 мая после прогулки на мельницу Волобуева».
Несколько лет назад Государственный Литературный музей приобрел еще один лермонтовский рисунок с надписью: «1837 года 13 мая. Волобуева мельница»36.
«Волобуева мельница» (Ночной пейзаж). 1837
Бумага, тушь. 33,2×22
Имеется надпись рукою Лермонтова: «21 мая после прогулки на мельницу Волобуева»
«1837 года 13 мая». Таким образом, рисунок должен быть датирован временем пребывания Лермонтова в Ставрополе, то есть 1837 годом. Пейзаж находился в собрании П. И. Бартенева.
В настоящее время — в собрании И. С. Зильберштейна
127
«Воспоминания о путешествии»
1837
«Воспоминания о путешествии». 1837
Бумага, карандаш. 20,8×31,9
Пермская государственная художественная галерея
Наброски, несомненно, лермонтовские, а французские и английская реплики двух беседующих также, бесспорно, авторские (аналогичное написание букв мы видим в репликах на шаржах в альбоме А. М. Верещагиной (I).
В переводе на русский они означают: «Эльбрус! — о-о — но скала Канкаль!» (игра слов «rocher de Cancal» означает также название ресторана в Париже). Ответная английская реплика: «О, замечательно!»
Ниже, тоже рукой Лермонтова: «Воспоминания о путешествии»
128
«Сцены из ставропольской жизни»
1837
«Сцены из ставропольской жизни» (оборот предыдущего). 1837
Бумага, карандаш. 20,8×31,9
Пермская государственная художественная галерея
На листе имеется надпись неизвестного лица: «Сцены из ставропольской жизни мая 18—1837 — Лермонтов»
129
Тамань. Домик над обрывом
1837
«... Мы подъехали к небольшой хате на самом берегу моря.
Полный месяц светил на камышовую крышу и белые стены моего нового жилища; на дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка, менее и древнее первой. Берег обрывом спускался к морю почти у самых стен ее, и внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны. Луна тихо смотрела на беспокойную, но покорную ей стихию, и я мог различить при свете ее, далеко от берега, два корабля, которых черные снасти, подобно паутине, неподвижно рисовались на бледной черте небосклона».
На рисунке Лермонтова тот же пейзаж, что и в повести «Тамань», только увиденный в дневном освещении.
В описании места действия, словесном и живописном, Лермонтов необычайно конкретен.
Офицер М. И. Цейдлер, побывавший в Тамани в следующем году, вспоминает о соседях своих, живших в маленьком домике на обрывистом морском берегу, о молодой соседке, красота которой не могла оставить его равнодушным: «Когда я... рассказывал в кругу товарищей о моем увлечении... то Лермонтов пером начертил на клочке бумаги скалистый берег и домик, о котором я вел речь»37.
«два корабля». На рисунке стояла подпись: «Рисовал М. Лермонтов».
Тамань. Домик над обрывом. 1837
Бумага, карандаш. 21×30,6
Рисунок подписан Лермонтовым
Был найден в Уфе в 1919 году. В 1927 году был подарен музею ИРЛИ архитектором И. Е. Бондаренко
130
Бештау близ Железноводска
1837
Бештау близ Железноводска. 1837
Бумага, карандаш. 17,5×27,3
Рисунок подписан Лермонтовым
Находился в собрании И. С. Остроухова, от которого поступил в Гос. Третьяковскую галерею
В 1939 году был передан в ГЛМ
131
Пятигорск
1837—1838
Классический панорамный пейзаж с прохладными голубыми далями, аккуратными домиками в долине и золотистой зеленью первого плана...
Справа вверх по склону Машука, поросшему кудрявым кустарником, к гроту в скале (прозванному позднее Лермонтовским) ведет петлистая тропинка, по которой спиной к зрителю, с тросточкой, в синем сюртуке и в цилиндре, поднимается кто-то из «водяного общества», описанного в «Княжне Мери». Слева — кусты, почти совершенно скрывающие небольшой домик. Между правой и левой «кулисами» — терраса, с которой открывается вид на Пятигорск. Еще дальше — долина Подкумка, вершины Юцы и Джуцы, а за ними — белый двуглавый Эльбрус.
Живописный пейзаж Лермонтова связан с его литературным замыслом и, не являясь прямой иллюстрацией к тексту, соседствует со страницами «Героя нашего времени».
«Вчера я приехал в Пятигорск, — записал Печорин в журнале, — нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука [...] Вид с трех сторон у меня чудесный. На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север подымается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом...».
«У меня здесь славная квартира, — написал Лермонтов 31 мая 1837 года из Пятигорска М. А. Лопухиной, — каждое утро из окна я смотрю на цепь снежных гор и Эльбрус; вот и теперь, сидя за письмом к вам, я то и дело останавливаюсь, чтобы взглянуть на этих великанов, так они прекрасны и величественны».
Пятигорск. 1837—1838
Картон, масло. 26,2×33,9
«Л. М.»
Была подарена троюродным братом Лермонтова А. П. Шан-Гиреем сестре Екатерине Павловне (в замужестве Веселовской). Затем по наследству перешла к ее дочери — Е. А. Андреевой. Имение Андреевых было под Вильнюсом.
С 1940 года картина в ГЛМ (приобретена была в антикварном магазине в г. Вильнюсе). Известен карандашный подготовительный рисунок к этой картине, находившийся в альбоме Е. П. Вердеревского. В 1921 году рисунок был репродуцирован в отдельном издании романа «Герой нашего времени» (Стокгольм, издательство «Северные огни»). Местонахождение оригинала неизвестно (см. подробнее: Ираклий Андроников. Лермонтов. Исследования и находки, с. 431—436)
132
Дарьяльское ущелье
1837
На рисунке — арба, запряженная парой волов, и одна из маленьких осетинских мельниц, которые Пушкин упоминает в «Путешествии в Арзрум». Но главное в этом пейзаже — могучая белокаменная скала, нависшая над самой дорогой. Теперь отыскалось место, откуда Лермонтов рисовал этот вид. Он нарисовал и Военно-Грузинскую дорогу, и Терек, и белокаменную скалу, встречающую путешественников у ворот Большого Кавказа, стоя на середине каменистого ложа реки, течение которой в ту пору отклонялось к правому берегу.
Декабрист А. Е. Розен, путешествовавший через Дарьяльское ущелье, вспоминал в своих «Записках»: «Досадно, что не умею описать картину этого единственного в своем роде пути... Напрасно останавливаю перо, чтобы придумать верное изображение; это не удалось вольному путешественнику поэту Пушкину, ни Грибоедову, ни невольным странникам А. А. Бестужеву (Марлинскому), ни Одоевскому. Всего лучше отрывками нарисован Кавказ поэтом Лермонтовым, который волею и неволею несколько раз скитался по различным направлениям чудной страны и чудесной природы»38.
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте,
Ревел, — и горный зверь и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали;
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали;
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны...
Терек воет, дик и злобен,
Меж утесистых громад,
Буре плач его подобен,
Слезы брызгами летят.
Дары Терека. 1839
Дарьяльское ущелье. 1837
Бумага, итальянский карандаш. 15×22,5
В 1928 году рисунок поступил из парижского музея А. Ф. Онегина в ИРЛИ
133
Дарьяльское ущелье и «Замок Тамары»
1837
До сих пор все, проезжающие по Военно-Грузинской дороге через Дарьяльское ущелье, обращают внимание на развалины старинной башни, построенной на самой вершине неприступного утеса. Внизу яростно клубится, кипит и хлещет свирепый Терек, сотрясая перекинутый через него мост. И рев Терека, и холодный полумрак ущелья, откуда даже в летний день небо кажется голубой лентой, и причудливые повороты дороги, вьющейся по карнизу отвесных скал, и ниспадающие с них прозрачные нити водопадов, и этот разрушенный замок — все в совокупности придает картине какой-то сугубо романтический вид.
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.
В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.
Тамара. 1841
«Замок Тамары». 1837
Бумага, карандаш. 22×29
Рисунок подписан Лермонтовым
По возвращении из ссылки Лермонтов подарил рисунок художнику П. Е. Заболотскому.
В 1939 году поступил в музей ИРЛИ от внучки Заболотского, Е. С. Преображенской
134
«Вид Крестовой горы из ущелья близ Коби»
1837—1838
До нашего времени дошли четыре одинаковых оттиска этой автолитографии, которую Лермонтов отпечатал, вернувшись из ссылки в Петербург: два из них раскрашены акварелью.
Виды Кавказа в ту пору не продавались, художники из России дальше Пятигорска обычно не ездили. Изображение Военно-Грузинской дороги считалось в то время редкостью. На одном из оттисков — собственноручная надпись Лермонтова: «Вид Крестовой горы из ущелья близ Коби», которая, однако, не совсем точна. Гора, которую Лермонтов назвал Крестовой, на самом деле называется Кабарджина; она примыкает к Крестовой с севера. Селение, изображенное на картине, расположено между Казбеги и Коби. Указанное Лермонтовым место обнаружить было нелегко. Дело в том, что, переводя на литографский камень изображение, Лермонтов не перевернул его. Поэтому перевернутым получилось изображение на оттиске. В действительности, место, с которого Лермонтов рисовал, обрывистый утес, на котором высятся храм Сиони и старинная башня, находятся слева, а Терек справа.
«Вид Крестовой горы из ущелья близ Коби». 1837—1838
Бумага, автолитография, акварель. 15,2×22,3
Литография подписана и название дано Лермонтовым. И. Л. Андроников считает, что название не совсем точно (см. пояснения, с. 182).
Литография принадлежала сослуживцу Лермонтова по Гродненскому гусарскому полку А. М. Цейдлеру.
С 1898 г. — А. В. Жиркевичу, от него в 1901 г. поступила в б. Лермонтовский музей.
С 1917 г. — в ИРЛИ
135
Башня в Сиони
1837—1838
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.
Утес. 1841
Тот же самый вид, что и на автолитографии «Вид Крестовой горы из ущелья близ Коби», Лермонтов воспроизвел на картине маслом. Но, в отличие от литографии, на картине нет храма: одна только башня на высоком утесе и тучи, лежащие «на груди утеса-великана».
На большинстве грузинских картин и рисунков Лермонтова видны подобные караульные башни или старинные крепости. Он верно почувствовал характерную особенность грузинского пейзажа, от которого неотъемлемы эти безмолвные свидетели былых сражений грузинского народа против иноземных захватчиков, напоминающие о тех временах, когда ночью загорался в ущелье костер на сторожевой башне, потом вдали на другой, на третьей, и огненной эстафетой шла по стране весть о новой грозной беде — новом вторжении.
Башня в Сиони (Военно-Грузинская дорога). 1837—1838
Холст, масло. 79×66
Картина была написана для Е. А. Арсеньевой. В 1896 году передана П. С. Сазоновой в Пензенскую библиотеку им. М. Ю. Лермонтова, откуда и поступила в 1939 (?) году в Государственный Лермонтовский музей-заповедник «Тарханы» (см.: П. Вырыпаев, Г. Похвиснев. Музей М. Ю. Лермонтова. Пензенское кн. изд-во, 1956, с. 84)
Бесспорно, что многим картинам Лермонтова предшествовали карандашные зарисовки, сделанные на месте. Пользуясь такими зарисовками, Лермонтов мог писать маслом как по приезде в Пятигорск или Тифлис, так и по возвращении из ссылки в столицу. Для этой картины подготовительным рисунком мог служить тот, с которого Лермонтовым была выполнена автолитография. Картина большого размера, написана на холсте, натянутом на подрамник. Лермонтов, безусловно, не мог перевозить ее с одного места на другое, путешествуя.
Первый замысел, композиция могут быть отнесены к 1837 году, но живописное воплощение должно быть отодвинуто к 1838 году
136
«Развалины на берегу Арагвы в Грузии»
1837
Побывав в 1837 году в верховьях Арагви, в Койшаурской долине, Лермонтов был восхищен видом этих мест и зарисовал их.
В XIX веке крепость-монастырь, возвышающаяся на скале, только начала разрушаться. Монастырская церковь пустовала уже в XVIII веке. К нашему времени все монастырские строения осыпались почти до основания, и старинный памятник грузинского зодчества остался лишь на лермонтовском рисунке...
«Демон» населил это пустынное место и превратил его в замок Гудала. Рисунок стал и иллюстрацией к поэме.
На склоне каменной горы
Над Койшаурскою долиной
Еще стоят до сей поры
Зубцы развалины старинной.
Рассказов, страшных для детей,
О них еще преданья полны...
Как призрак, памятник безмолвный,
Свидетель тех волшебных дней,
Между деревьями чернеет.
Внизу рассыпался аул,
Земля цветет и зеленеет;
И голосов нестройный гул
Теряется, и караваны
Идут, звеня, издалека,
И, низвергаясь сквозь туманы,
Блестит и пенится река.
.............
Но грустен замок, отслуживший
Когда во очередь свою,
Друзей и милую семью.
.............
Все дико; нет нигде следов
Минувших лет: рука веков
Прилежно, долго их сметала,
И не напомнит ничего
О славном имени Гудала,
О милой дочери его!
Демон. 1838
«Развалины на берегу Арагвы в Грузии». 1837
Бумага, карандаш. 13,2×18,3 (в свету)
Название рисунку дано Лермонтовым
В 1923 г. поступил в музей ИРЛИ от В. Н. Аргутинского-Долгорукого
137
Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты
1837—1838
Не доезжая до Тифлиса, Лермонтов остановился во Мцхете — древней столице Грузии, основанной за тысячелетие до нашей эры. С этими местами связывается замысел «Мцыри».
Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас.
1839
Народная молва давно уже назвала обителью Мцыри мцхетский храм Джвари-сакдари, воздвигнутый в VII веке. Видный отовсюду, с далекого расстояния, он высится на скалистой вершине над тем самым местом, где Арагви сливается с Курой. Внизу возвышается другой мцхетский собор — храм XI века Свэтицховели.
В своем поэтическом описании поэт соединил два мцхетских храма. В Свэтицховели внимание Лермонтова привлекли гробницы грузинских царей, напоминавшие об истории Грузии, что давало возможность поэту связать свой замысел с историей страны и ее народа. Джвари поразил его удивительным, подлинно романтическим местоположением.
Лермонтов изобразил ущелье, поросшее синим лесом, осененное зелеными обрывистыми горами, а вдали — горы...
Вершины цепи снеговой
Светло-лиловою стеной
На чистом небе рисовались
И в час заката одевались
Они румяной пеленой;
И между них, прорезав тучи,
Демон. 1838
Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты (у слияния Арагви и Куры). 1837
Картон, масло. 36×43,5
Картина была подарена поэтом по возвращении с Кавказа А. А. Краевскому, редактору журнала «Отечественные записки», где Лермонтов постоянно публиковал свои произведения.
После смерти Краевского картина поступила от его потомков в 1890 году в б. Лермонтовский музей. С 1917 года — в музее ИРЛИ.
Художественные достоинства этой картины — воздушная перспектива, тонкость и единство колорита, гармоничность композиции, реализм в изображении жанровой сценки первого плана — позволяют отнести ее к числу лучших живописных произведений Лермонтова. Вопрос о датировке кавказских пейзажей Лермонтова представляется спорным. Писал ли он их во время пребывания на Кавказе или выполнил по возвращении из ссылки? Мнения исследователей разноречивы (см. вступительную статью, с. 13).
Есть основание считать, что ряд картин (и в том числе эта) был выполнен еще на Кавказе. Существует свидетельство такого близкого Лермонтову лица, как А. П. Шан-Гирей: «... с Кавказа он привез несколько довольно удачных видов своей работы, писанных масляными красками...» (А. П. Шан-Гирей. М. Ю. Лермонтов. Рассказ. — «Русское обозрение», 1890, т. IV, авг.).
П. А. Висковатов со своей стороны писал: «Он часами сидел за альбомом, набрасывая поразившие его картины природы. У А. А. Краевского находится картина масляными красками, изображающая место действия «Мцыри» на берегу Арагвы. Эта картина была снята Лермонтовым с натуры»
(П. А. Висковатов. — «Русский вестник», 1889, № 3, с. 235)
138
Тифлис
1837
Картина Лермонтова, написанная маслом, представляет собой общий вид Тифлиса из Авлабара — городского предместья, расположенного на левом, высоком берегу Куры. Лермонтов «снимал» этот пейзаж, выбрав место на самом краю обрывистого берега, где река делает поворот... Недалеко от этого места находились офицерские казармы. Многие офицеры жили около казарм на частных квартирах. Вероятно, Лермонтов побывал у кого-то из живших на Авлабаре военных, его поразила открывшаяся оттуда панорама Тифлиса, и в результате возникла одна из его лучших живописных работ.
Справа, на отвесной скале, высятся Метехский замок и церковь св. Шушаны. На противоположном берегу, на переднем плане, — Орточальские сады. Голубовато-зеленая, как стекло, вода бурно огибает пологий берег. В центре — «твердыня старая на сумрачной горе», как назовет Лермонтов в стихотворении «Свиданье» спускающуюся уступами древнюю стену Нарикала. За нею кровли и островерхие церкви Тифлиса и, наконец, на заднем плане — господствующая над городом гора — Мтацминда, на склоне которой, у подножия монастыря св. Давида, находится могила Грибоедова.
И через четыре года, когда было написано стихотворение «Свиданье», в памяти Лермонтова все еще были свежи впечатления тех дней, когда, стоя над Курой, он наблюдал, как утекает вода, как засыпает город...
Картина была подарена Лермонтовым его родственнику П. И. Петрову в Ставрополе в 1837 году. Вскоре Петров, бывший в ту пору начальником штаба войск по Кавказской линии, был уволен в годовой отпуск и на Кавказ больше не вернулся. Картину он увез в свое имение в Костромской губернии, где она и хранилась в семье Петровых до 1923 года, откуда поступила в Ивановскую картинную галерею, а затем в Государственный Литературный музей.
Тифлис. 1837
×39,5
Картина была подарена Лермонтовым родственнику П. И. Петрову в Ставрополе в 1837 году и хранилась в его семье до 1923 года
Внуком Петрова, Святославом Аркадьевичем, была подарена И. И. Власову, который передал ее в Ивановский областной музей. С 1948 года — в ГЛМ
139
Тифлис. Майдан. Замок Метехи
1837
Рисунок изображает старинный Метехский замок на отвесной скале и церковь св. Шушаны, домики над обрывом и узкий Авлабарский мост, в то время единственный, за ним строения старого города, взбегающие на правый берег. На переднем плане верблюды, погонщики. Человек ведет коня в поводу, собачонка бросается под ноги верблюдов; навстречу этой процессии едет всадник на горячем коне; за невысокой оградой — дома с плоскими крышами, с галереями, висящими на косых упорах, утопающие в зелени садов. Караван движется по направлению к Майдану (рынку) от знаменитых «Сумбатовских бань» — отмеченной Лермонтовым в письме достопримечательности Тифлиса.
Рисунок Лермонтова — из той кавказской «порядочной коллекции», которую поэт увез с Кавказа, запечатлев «на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал».
Тифлис. Майдан. Замок Метехи. 1837
Бумага, карандаш. 14,6×22,5
Рисунок подписан Лермонтовым.
По возвращении из ссылки Лермонтов подарил рисунок художнику П. Е. Заболотскому.
В 1939 году от внучки Заболотского, Е. С. Преображенской, поступил в музей ИРЛИ
140
Лезгинка
1837
С наступлением темноты лавочки и растворы ремесленников в караван-сараях запирались, и жизнь на торговой площади и в кривых переулках замирала. Зато оживали плоские кровли тифлисских домов. Под стук бубна и живые напевы мелькали в полусвете силуэты пляшущих девушек.
На рисунке, сделанном Лермонтовым в Грузии, — характерная сцена: девушки, танцующие лезгинку на плоской кровле тифлисского дома.
В ладони мерно ударяя,
Они поют — и бубен свой
Берет невеста молодая.
И вот она, одной рукой
Кружа его над головой,
То вдруг помчится легче птицы,
—
И влажный взор ее блестит
Из-под завистливой ресницы...
Демон. 1838
Лезгинка. 1837
Бумага, карандаш. 20,5×30,9
Рисунок подписан Лермонтовым.
В 1923 году подарен В. Н. Аргутинским-Долгоруким музею ИРЛИ
141
Нападение (Сцена из кавказской жизни)
1838
К переправе через шумную горную речку съезжает арба. С трудом удерживая ее напор, пригибаясь под нарастающей тяжестью ярма, с крутого берега сбегают волы. Ухватившись за ярмо, помогая волам, бородатый мужчина в заломленной назад барашковой шапке обернулся, чтобы успокоить сидящую в арбе молодую женщину, окутанную с головы до ног белым покрывалом. Скрытые от их глаз растущими возле поворота дороги деревьями и кустами, у реки притаились два всадника и договариваются, как лучше напасть на ничего не подозревающих путников. События еще нет — оно вот-вот совершится!..
Полотно не подписано. Однако принадлежность его кисти Лермонтова не вызывает сомнений. И сюжет, и живописная манера, начиная от изображения лошадей и кончая кустами в правом углу картины, горы, вода, всадники отчетливо обнаруживают руку Лермонтова. Рассматривая картину: бегущих волов, один из которых выгнул от напряжения голову, откинутый корпус погонщика, напряженную позу женщины, горца, склонившегося к своему собеседнику, вспоминаешь другие его полотна и рисунки, в которых прежде всего чувствуются динамика, умение передать движение.
Когда и где написана картина, положительно утверждать невозможно. Похоже на долину Алазани в Кахетии, где квартировал Нижегородский драгунский полк. В арбе — женщина без чадры, очевидно, грузинка. Мусульманки носили чадру.
Надо думать, что кроки местности Лермонтов сделал с натуры, карандашом. А «действие» — фигуры, кони, волы вписаны в пейзаж потом, в процессе создания картины, скорее всего в Петербурге, в 1838 году, по возвращении из ссылки. До недавнего времени о существовании картины ничего известно не было. Она обнаружилась в 1962 году среди «сокровищ замка Хохберг». Возможно, картина была прислана Лермонтовым Верещагиной в подарок уже после отъезда ее из России. В письме 1838 года мать А. М. Верещагиной сообщает ей в Штутгарт, что Лермонтов для нее приготовил подарок — написал картину, на которой изображен Терек. Очевидно, Верещагина ошиблась. На Терек мелководная речка совсем не похожа.
Нападение (Сцена из кавказской жизни). 1838
Картон, масло. 39,5×48,5
Картина была написана в октябре 1838 года специально для А. М. Верещагиной и летом 1839 года в г. Эмсе передана ей через М. А. Лопухину, которая в тот год ездила за границу вместе со своей сестрой, В. А. Бахметьевой. После смерти А. М. Верещагиной картина находилась у ее наследников, в семье Хюгель в замке Хохберг. В 1934 г. была приобретена на аукционе профессором М. Винклером.
В 1962 г. при посредстве И. Л. Андроникова передана в СССР. Хранится в ГЛМ
142
Развалины близ селения Караагач в Кахетии
1837—1838
Незадолго до Великой Отечественной войны в Киеве отыскалась не известная ранее картина Лермонтова, писанная масляными красками: кавказский пейзаж с караваном верблюдов; слева возвышаются скалы, вершина одной увенчана башней. Удалось определить, что это так называемый «замок царицы Тамары», воспетый Лермонтовым в балладе «Тамара», но не в Дарьяльском ущелье, а в Кахетии — между селением Караагач и Царскими Колодцами.
из левобережной части Алазанской долины, пролегал торговый путь. Караваны верблюдов из Шемахи, Нухи, Закатал шли на Царские Колодцы и на Тифлис.
На картине — дорога, вьющаяся у подножия скал. Идут навьюченные верблюды. Сдерживая коня, едет всадник в высокой бараньей шапке, ветер развевает рукава его чохи. Рядом со всадником — человек в бурке. Сцена типична для Кахетии тех лет. Она вызывает в памяти строфу «Демона» — описание пышного каравана, который ведет «нетерпеливый жених».
Развалины близ селения Караагач в Кахетии. 1837—1838
Холст, масло. 62×71
Картина приобретена в 1939 году музеем ИРЛИ у Е. В. Эггерс. В семье Эггерс находилась с 1881 года, куплена ими была в Пензенской губернии.
«Тифлис. Майдан. Замок Метехи», имеющем собственноручную подпись Лермонтова
143
Перестрелка в горах Дагестана
1840—1841
Картина была подарена Лермонтовым приятелю и родственнику Акиму Акимовичу Хастатову и хранилась в его семье, с которой связывались у поэта первые воспоминания о суровом и бурном кавказском крае.
Рассказы о кровопролитных сражениях и схватках с горцами, о засадах и нападениях, подстерегавших казаков на каждом шагу, — все, о чем не раз он слышал в детстве, живя в имении Хастатовых на границе Чечни, стало суровой реальностью походной жизни ссыльного Лермонтова.
«Мне тебе нечего много писать: жизнь наша здесь вне войны однообразна; а описывать экспедиции не велят. Ты видишь, как я покорен законам. Может быть, когда-нибудь я засяду у твоего камина и расскажу тебе долгие труды, ночные схватки, утомительные перестрелки, все картины военной жизни, которых я был свидетелем».
Об одной из таких картин — утомительном бое русских с черкесами Лермонтов и «рассказал» средствами живописи.
Перестрелка в горах Дагестана. 1840—1841
Холст, масло. 37,5×48,5
Картина была подарена Лермонтовым родственнику А. А. Хастатову.
Александренко в своей заметке «Лермонтов как художник» («Русские ведомости», 1891, № 275) сообщал, что в нижнем левом углу картины черной краской было написано: «Перестрелка в горах Дагестана» М. Ю. Л.»
В 1910 году картина еще хранилась в семье Александренко, а в 1940 году ее приобрел в Киеве, у С. К. Судомир, ГЛМ.
Надпись не сохранилась, но на старинной фотографии, имеющейся в музее ИРЛИ, надпись видна и легко читается.
Если верить этому названию, то естественно предположить, что картина написана не раньше того времени, когда Лермонтов побывал в Дагестане и сам участвовал в таких перестрелках (то есть в 1840—1841 гг.).
—1841 годов, где изображена лошадь, совершенно идентичная той, что в центре картины
144
Крестовая гора
1837—1838
13 апреля 1841 года Лермонтов заехал к В. Ф. Одоевскому, чтобы проститься с ним и подарил ему на прощанье картину «Вид Крестовой горы». Название написано на обороте рукою Одоевского. Это одна из лучших живописных работ Лермонтова. Особенно интересна она потому, что изображает подъем на Крестовую гору, описанный на первых страницах «Бэлы»:
«... Переезд через Крестовую гору (или, как называет ее ученый Гамба, le Mont St. -Christophe) достоин вашего любопытства. Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину... Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами, — не тут-то было: название Чертовой долины происходит от слова «черта», а не «чёрт», ибо здесь когда-то была граница Грузии. Эта долина была завалена снеговыми сугробами, напоминавшими довольно живо Саратов, Тамбов и прочие милые
— Вот и Крестовая! — сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая на холм, покрытый пеленою снега; на его вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом: наши извозчики объявили, что обвалов еще не было, и, сберегая лошадей, повезли нас кругом. При повороте встретили мы человек пять осетин; они предложили нам свои услуги и, уцепясь за колеса, с криком принялись тащить и поддерживать наши тележки. И точно, дорога опасная: направо висели над нашими головами груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться в ущелье; узкая дорога частию была покрыта снегом, который в иных местах проваливался под ногами, в других превращался в лед от действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеною прыгая по черным камням. В два часа едва могли мы обогнуть Крестовую гору — две версты в два часа!»
«Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал, и везу с собою порядочную коллекцию; одним словом, я вояжировал. Как перевалился через хребет в Грузию, так бросил тележку и стал ездить верхом; лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии как на блюдечке, и, право, я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства: для меня горный воздух — бальзам; хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит — ничего не надо в эту минуту: так сидел бы да смотрел целую жизнь». (Лермонтов — С. А. Раевскому. 1837)
Крестовая гора. 1837—1838
Картон, масло. 33×40
С. Одоевской). В. С. Перфильева (не позднее 1890 г. — дата ее смерти) передала картину профессору П. А. Висковатову, биографу Лермонтова. В 1967 году известный парижский балетмейстер и коллекционер С. Лифарь приобрел эту картину в г. Хельсинки. В 1968 году он подарил картину Главному архивному управлению СССР, откуда она была передана Государственному Лермонтовскому музею-заповеднику в Пятигорске, где она и находится (см. подробнее: И. С. Зильберштейн. Лучшая зарубежная коллекция реликвий русской культуры. — «Огонек», 1970, № 5, с. 17—19)
145
Черкес
1838
С юных лет Лермонтов горячо сочувствовал борьбе горцев против власти российского самодержавия, а в своих стихотворениях и поэмах писал об их свободолюбии и стойкости.
Кавказ! далекая страна!
Жилище вольности простой!
И ты несчастьями полна
И окровавлена войной!..
Под дикой пеленою мглы
Услышат также крик страстей,
Звон славы, злата и цепей?..
Нет! прошлых лет не ожидай,
Свободе прежде милый край
Приметно гибнет для нее.
Кавказу. 1830
В условиях того времени борьба не могла завершиться успехом для горцев, не могла обеспечить и их независимости. Ход исторического развития развеивал миф о «неприступном Казбеке».
в Гродненском гусарском полку. Работа «сделана при мне в час времени в Селищенских казармах», — свидетельствовал сослуживец Лермонтова А. И. Арнольди39, бывший долгое время владельцем этой картины.
Черкес. 1838
Картон, масло. 27,2×22
По свидетельству сослуживца Лермонтова, А. И. Арнольди, картина написана в Селищенских казармах Новгородской губернии. В 1881—1883 годах А. И. Арнольди, который получил ее от Лермонтова, подарил ее б. Лермонтовскому музею.
— в ИРЛИ
146
Воспоминание о Кавказе
1838
Прекрасен ты, суровый край свободы,
И вы, престолы вечные природы,
Когда, как дым синея, облака
...............
Как я любил, Кавказ мой величавый,
Твоих сынов воинственные нравы,
Твоих небес прозрачную лазурь
...............
И дики тех ущелий племена,
Им бог — свобода, их закон — война,
Они растут среди разбоев тайных,
...............
Там поразить врага — не преступленье;
Верна там дружба, но вернее мщенье;
Там за добро — добро, и кровь — за кровь,
Измаил-Бей. 1832
Воспоминание о Кавказе. 1838
Картон, масло. 36×44,4
Написана в Новгороде во время службы в Гродненском гусарском полку, в Селищенских казармах. Принадлежала сослуживцу Лермонтова по полку А. И. Арнольди. Подарена им одновременно с картиной «Черкес» б. Лермонтовскому музею при Николаевском училище в 1881—1883 годах.
— в ИРЛИ
Примечания
27 В. Б. Сандомирская. Альбом с рисунками Лермонтова (Лермонтов и М. А. Шан-Гирей). — В сб.: «М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы», с. 122—138.
28 Пахомов. Живописное наследство Лермонтова. — В кн.: «Литературное наследство», т. 45—46, с. 110—111.
29 Там же, с. 133.
30
31 Там же, с. 116—118.
32 Там же, с. 111—112.
33 Герштейн. О кружке «шестнадцати». — В кн.: «Судьба Лермонтова». М., 1964, с. 285—379.
34 М. Лонгинов— Цит. по указ. соч. Н. П. Пахомова, с. 124.
35 А. И. Герцен. О развитии революционных идей в России. — Собр. соч. в 30-ти томах, Т. 7. М., 1956, с. 224.
36 В. , В. Попов, Н. Верховская. Волобуева мельница. — «Наука и жизнь», 1972, № 1.
37 Цейдлер. На Кавказе в 30-х годах. — Цит. по указ. соч. И. Андроникова, с. 372.
38 А. Е. Розен. Записки декабриста. СПб., 1907, с. 225.
39