ЮНКЕРСКАЯ ТЕТРАДЬ ЛЕРМОНТОВА. 1832—1834
Когда в 1880-е годы в Петербурге создавался Лермонтовский музей, среди прочих пожертвований поступила туда тетрадь, содержащая 245 рисунков (из них большинство — лермонтовские) на 68 листах. Дарителем был князь Н. Н. Манвелов, бывший воспитанник школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, приятель и соученик Лермонтова. Он-то и рассказал историю получения этой тетради и раскрыл оригиналы многих изображенных в ней персонажей. «Когда произведены были в офицеры юнкера выпуска 1834 года и в числе их и Лермонтов и приятель его Леонид Николаевич Хомутов, [...] выпущенный в конногренадеры, то я, будучи назначен на место сего последнего старшим отделенным унтер-офицером 4-го уланского взвода, должен был занять и его койку в дортуаре и находившийся при ней шкапик, приводя в порядок который я нашел завалившуюся между стенками выдвижного ящика и стенками самого шкапика тетрадку, виденную мною прежде у Лермонтова и признанную товарищами как принадлежавшую Лермонтову, и так как никто из товарищей моих в школе, ни кто-либо иной не заявлял прав на эту находку, то она так и осталась у меня...»11.
Содержание тетради многообразно — сцены из юнкерской жизни, карикатуры, портретные зарисовки юнкеров и их воспитателей; картины военного быта, преимущественно на Кавказе с его живописной романтической природой и героикой долголетней войны; иллюстрации, вдохновленные чтением «Аммалат-Бека» А. Бестужева-Марлинского.
26
Лист набросков
Глубокий и напряженный интерес Лермонтова к жизни России, к состоянию современного ему общества выразился в пристальном внимании поэта к самым обыденным сценам, действующими лицами которых являются простые люди. На страницах альбома появляются крестьяне. Многие рисунки, по свидетельству Манвелова, передают настроение поэта, «его личные планы и надежды в будущем, или мечты его художественного воображения». Например, он «любил представлять себя едущим в отпуск после производства в офицеры и часто изображал себя в дороге, на лихой ли тройке, на перекладной, в коляске ли, или на санях, причем [...] ямщика своего он всегда изображал с засученными рукавами рубахи и в арзамасской шапке, а себя самого в форменной шинели и если не в фуражке, то непременно в папахе»12.
Лермонтовский рисунок уверен, динамичен, полон энергии и полета — мчатся тройки, погоняемые удалыми возницами, скачут всадники, сдерживая нетерпеливых коней, бешено сшибаются в бою неприятели...
Лист набросков (мужские фигуры, всадники)
Бумага, карандаш
27
В дортуаре
На рисунке изображены — справа юнкер Леонид Николаевич Хомутов, слева — юнкер князь Иосиф Шаховской, имевший огромный нос и получивший прозвание «курок» оттого, что один из общих товарищей по школе юнкер Сивере, «в виде шутки подкладывал свою согнутую у локтя руку под громадный нос Шаховского и командовал прием «под курок». Внизу, на рисунке «В дортуаре», тот же Шаховской изображается лежащим в постели с резко выдающимся на подушке носом. А неподалеку от него группа товарищей-юнкеров у стола читает «историю носа Шаховского, иллюстрированную картами и политипажами, сочиненную товарищами и в числе их и самим Лермонтовым» (Н. Н. Манвелов)13.
Князь Шаховской описан в юнкерской поэме Лермонтова «Уланша»:
Князь Нос, сопя, к седлу прилег,
Никто рукою онемелой
Его не ловит за курок...
Лист рисунков (юнкер Хомутов, юнкер Шаховской, в дортуаре)
Бумага, карандаш
28
Лист набросков
Лист набросков (портрет неизвестной, офицер у окна)
Бумага, карандаш, чернила
29
Лист набросков (мужские и женские головы)
Бумага, карандаш
30
Офицер в эполетах
Офицер в эполетах
Бумага, карандаш
31
Лист набросков
Лист набросков (мужские головы, всадник)
Бумага, карандаш
32
Лист набросков
Лист набросков (мужские головы)
Бумага, карандаш
33
Лист набросков
Лист набросков
Бумага, орешковые чернила
34
Всадники с ружьями
Всадники с ружьями
Бумага, чернила
35
Конный улан и наброски мужских лиц
Конный улан и наброски мужских лиц
36
Лист набросков
Лист набросков
Бумага, карандаш
37
Конные уланы с пиками
Конные уланы с пиками
Бумага, карандаш
38
Сцена из военной жизни
Сцены из военной жизни
Бумага, чернила
39
Беседующие
Беседующие
Бумага, чернила
40
Офицер, курящий трубку
Офицер, курящий трубку
Бумага, орешковые чернила
41
Лист набросков
Лист набросков (мужской профиль, два всадника и лошадь)
Бумага, карандаш
42
В манеже
«Юнкерская молитва»:
Пускай в манеже
Алехин глас
Как можно реже
Тревожит нас.
Лист набросков (сцена в манеже, профили)
Бумага, карандаш
43
Казак с пикой, берущий препятствие
Казак с пикой, берущий препятствие
Бумага, карандаш
44
Всадники в восточных костюмах
Всадники в восточных костюмах
Бумага, карандаш
45
Тройка, выезжающая из деревни
Тройка, выезжающая из деревни
Бумага, карандаш
46
Кибитка, запряженная тройкой
Кибитка, запряженная тройкой
Бумага, карандаш
47
Зимний возок
Бумага, орешковые чернила
48
Крестьяне
Крестьяне
Бумага, карандаш
49
Тройка у постоялого двора
Тройка у постоялого двора
Бумага, карандаш
50
Тройка на деревенской улице
Тройка на деревенской улице. 1834
Бумага, карандаш. 21×26,5
Рисунок М. Ю. Лермонтова в альбоме Н. И. Поливанова, товарища Лермонтова по юнкерской школе. В 1887 году от В. П. Охотникова поступил в б. Лермонтовский музей. С 1917 года — в Государственном центральном театральном музее им. А. А. Бахрушина. С 1922 года — в ИРЛИ
51
Сани, запряженные тройкой
Сани, запряженные тройкой
Бумага, карандаш
52
Крестьянин
Крестьянин
Бумага, карандаш
53
На постоялом дворе
На постоялом дворе
54
Беседующие казаки
Беседующие казаки
Бумага, орешковые чернила
55
Крестьянин под деревом
Крестьянин под деревом
Бумага, орешковые чернила
56
Всадник в лесу
Всадник в лесу
Бумага, карандаш
57
Всадник с охотничьей собакой
Всадник с охотничьей собакой
Бумага, карандаш
58
Прогулка
Прогулка
Бумага, карандаш
59
Штаб-ротмистр В. И. Кноринг
Н. Н. Манвелов свидетельствует, что «рисунок был посвящен характеристике [...] дежурного офицера и преподавателя кавалерийского устава штаб-ротмистра Кирасирского его величества полка (в черных латах) Владимира Ивановича Кноринга, известного [...] своим романтическим характером»14.
Штаб-ротмистр В. И. Кноринг
Бумага, орешковые чернила
60
Лист набросков (мужское лицо, всадник, голова лошади)
Бумага, карандаш
61
Всадник
Всадник
Бумага, чернила, карандаш
62
Коляска, запряженная тройкой
Коляска, запряженная тройкой
Бумага, карандаш
63
Коляска, запряженная четверкой
Коляска, запряженная четверкой
Бумага, карандаш
64
Набросок мужского лица
Набросок мужского лица
Бумага, карандаш
65
Гулянье в саду
Гулянье в саду
Бумага, карандаш
66
Портрет неизвестного
Портрет неизвестного
67
Карикатуры на офицеров
Карикатуры на офицеров
Бумага, карандаш
68
Лист набросков
Лист набросков (мужские и женские головы)
Бумага, карандаш
69
Лист набросков
Лист набросков (мужские головы)
Бумага, карандаш
70
Лист набросков. В центре — сцена убийства
Лист набросков. В центре — сцена убийства
Бумага, карандаш
71
Лист набросков
Лист набросков (мужские лица, фигуры, всадник)
Бумага, карандаш
72
Всадники
Всадники
Бумага, карандаш
73
Горцы у реки
Бумага, карандаш
74
Стреляющий на скаку черкес
Стреляющий на скаку черкес
Бумага, карандаш
75
Кавалерийская схватка казаков с горцами
Кавалерийская схватка казаков с горцами
Бумага, карандаш
76
Уланы
Уланы
Бумага, карандаш
77
Схватка конных егерей с французскими кирасирами
Схватка конных егерей с французскими кирасирам
Бумага, карандаш
78, 79, 80
Иллюстрации к повести А. А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек»
Лермонтов сделал несколько иллюстраций к модной в то время кавказской повести А. Бестужева-Марлинского.
Первая сцена изображает Аммалат-Бека, стреляющего в полковника Верховского.
«... Конь его [Верховского], почуяв брошенные повода, ускорил ход и, таким образом, вдвоем с Аммалатом они далеко опередили отряд...
... Он [Аммалат-Бек] пустил вскачь коня своего, чтобы иметь время справиться с оружием, и вдруг обратился навстречу полковнику, пронесся мимо и стал давать быстрые круги около. С каждым скоком сильней разгоралось в нем пламя бешенства.
Ему казалось, что свистящий мимо ушей воздух жужжал ему: убей! убей! Это враг твой! вспомни Селтанету... Он схватил из-за плеча меткое ружье свое, взвел курок и, ободряя себя криком, поскакал с кровожадною решительностью к обреченной жертве.
Между тем Верховский, не питая ни малейшего подозрения, спокойно смотрел на скачку Аммалата, воображая, что он, по памятному обычаю азиатцев, хочет поджигитовать.
— Стреляй в цель, Аммалат-Бек! — закричал он несущемуся на него убийце.
— Какая цель лучше груди врага! — отвечал Аммалат-Бек, наскакивая, и в десяти шагах спустил курок... выстрел грянул... и молча, медленно свалился полковник с седла»15.
В центре второго рисунка — Аммалат-Бек, бросивший к постели умирающего хана Султан-Ахмета отрезанную голову полковника Верховского. Вокруг постели — семья хана и его приближенные. Рисунок иллюстрирует следующий эпизод повести:
«Посреди комнаты на тюфяке лежал хан, обезображенный быстрой болезнию. [...] Жена и дочь рыдали на коленях у его ложа... старший его сын Нуцал в безмолвном отчаянии стоял в ногах, склонив чело на сжатую руку. Несколько женщин и нукеров плакали тихо поодаль.
Все это, однако ж, не поразило, не образумило Аммалата, преисполненного одною мыслию. Он твердою поступью приблизился к хану и громко сказал ему: — Здравствуй, хан, я привез тебе подарок, от которого бы оживился мертвец. Готовь свадьбу — вот мой выкуп за Селтанету! Вот голова Верховского! — С этим словом он бросил ее к ногам хана»16.
Рисунок, изображающий на переднем плане Аммалат-Бека, иллюстрирует следующий эпизод повести: «Но с самого начала дела до тех пор, покуда ни одного неприятеля не осталось вблизи, русские с изумлением видели перед собою статного черкеса на белом коне, который тихим шагом проезжался взад и вперед мимо наших редантов. Все узнали в нем того самого всадника, что перескочил через траншеи в полдень, вероятно, для подговора черкесов напасть на русских сзади, в то время, как они хотели выпустить из ворот неудавшуюся теперь вылазку. Брызжа и урча, прыгали около него картечи. Конь его рвался на поводах, но сам он, хладнокровно поглядывая на батареи, ехал вдоль их, будто с них осыпали его цветами»17.
Иллюстрация к повести А. А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек»
Бумага, карандаш
Иллюстрация к повести А. А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек»
Бумага, карандаш
Иллюстрация к повести А. А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек»
Бумага, карандаш
81
Иллюстрация к повести А. А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек»
Рисунок иллюстрирует эпизод смерти Аммалат-Бека: «Ночью, когда уже все утихло, артиллерист сидел над полумертвым своим пленником, с участием рассматривая его при тусклом свете фонаря [...] Пленник вздохнул тяжело и, с усилием подняв руку до лба, открыл ею свои отяжелевшие веки, произнося про себя неясные звуки, несвязные слова...
[...] Судорожное движение прервало бред его; невыразимо страшный стон вырвался из груди страдальца и он впал в томительное забытье, в котором одна душа живет еще, чтобы страдать.
головою, будто желая отряхнуть с ресниц туман, и пристально устремил зрачки на лицо артиллериста, бедно озаренного мерцанием свечи. И вдруг с пронзительным криком, будто магическою силою приподнялся он с ложа... волосы его стали дыбом, все тело дрожало лихорадочной дрожью, руки искали что-то оттолкнуть от себя... неописанный ужас изобразился на его лице...
— Твое имя? — вскричал он наконец, обращаясь к артиллеристу. — Кто ты, пришлец из гроба?
— Я Верховский, — отвечал молодой артиллерист.
Это был выстрел прямо в сердце пленнику: лигатура на главной артерии лопнула от прилива, и кровь хлынула сквозь перевязки [...]
— Он, верно, был большой грешник! — тихо сказал Верховский стоявшему подле него генеральскому переводчику, содрогаясь невольно.
— Большой злодей! — промолвил переводчик. — Мне кажется, он был русский беглец. Мне не случалось слышать, чтобы какой-нибудь горец говорил так чисто по-русски, как этот пленник. Дайте-ка мне посмотреть его оружие: не найдем ли на нем каких примет?
Говоря так, он с любопытством обнажил кинжал, снятый с убитого, и, приблизив его к фонарю, разобрал и перевел следующую надпись: «Будь медлен на обиду — к отмщенью скор!»
— Самое разбойничье правило! — сказал Верховский. — Бедный брат мой Евстафий... ты пал жертвою подобного изуверства! — Глаза доброго юноши наполнились слезами... — Нет ли чего еще? — спросил он.
— Вот, кажется, имя убитого, — отвечал переводчик, — оно: Аммалат-Бек!»18.
«Аммалат-Бек»
Бумага, карандаш
82
Черновой автограф поэмы «Ангел смерти»
1831
Черновой автограф поэмы «Ангел смерти». 1831
Бумага, чернила. 3,9×3,5
— в ИРЛИ из б. Лермонтовского музея
83
Автограф стихотворения «Желание» («Зачем я не птица...»)
1831
Автограф стихотворения «Желание» («Зачем я не птица...»). 1831
Бумага, орешковые чернила
— в ИРЛИ из б. Лермонтовского музея
84
Лист набросков
1834
Наброски сделаны на листе с надписью «Краткое изображение», вырванном из книги, очевидно, учебного характера, полное название которой до сих пор не установлено. Почти все, изображенное на этом листе, встречается и на других лермонтовских рисунках. Так, фигуры мужчины в очках и дамы полностью повторяют наброски на обложке неоконченного романа «Вадим». Там же обнаруживаем и голову мужчины с длинными усами, и фигуру всадника. Портрет женщины с высокой прической встречается на страницах второго верещагинского альбома.
Лист набросков (скачущий гусар с лошадью в поводу, голова мужчины в очках, молодая женщина в декольтированном платье). 1834
Бумага, чернила. 10,0×17,1
Рисунок поступил в ГЛМ из Гос. центрального театрального музея им. А. А. Бахрушина в 1939 году
85
Обложка рукописи романа «Вадим»
1832—1834
Рассматривая причудливую сеть набросков пером на обложке неоконченного исторического романа, узнаешь постоянно встречающиеся, словно преследующие Лермонтова лица. Молодая печальная женщина, знакомый по первому верещагинскому альбому господин с бородкой и в очках, длинноволосый человек с усами... Выделяются четыре группы зарисовок, не поддающиеся четкому разграничению. В первой — наброски военных сцен и сражений, атак конных уланов и гусаров, всадников и упавших лошадей. Вторая группа — это портреты, наброски голов и физиономий. Обособленно смотрится сцена между женщиной и уже упомянутым господином в очках, повторяющаяся в разных местах листа. Наконец, четко вычленяются наброски, изображающие кулачные бои, вызывающие в памяти «Песню про купца Калашникова...». Все эти безотчетные очерки, движения беглого пера возникли в процессе работы над романом, но никак не связаны с его содержанием.
«Вадима» стоит сопоставить с этим необычным листом: «Перед Вадимом было волнующееся море голов, и он с возвышения свободно мог рассматривать каждую; тут мелькали уродливые лица, как странные китайские тени, которые поражали слиянием скотского с человеческим, уродливые черты, которых отвратительность определить невозможно было, но при взгляде на них рождались горькие мысли; тут являлись старые головы, исчерченные морщинами, красные, хранящие столько смешанных следов страстей унизительных и благородных, что сообразить их было бы трудней, чем исчислить; и между ними кое-где сиял молодой взор, и показывались щеки, полные, раскрашенные здоровьем, как цветы между серыми камнями. Имея эту картину перед глазами, вы без труда могли бы разобрать каждую часть ее; но целое произвело бы на вас впечатление смутное, неизъяснимое; и после, вспоминая, вы не сумели бы ясно представить себе ни одного из тех образов, которые поразили ваше воображение, подали вам какую-нибудь новую мысль и, оставив ее, сами потонули в тумане».
Обложка рукописи романа «Вадим». 1832—1834
Бумага, орешковые чернила. 35,5×22,5
С 1917 года — в ИРЛИ из б. Лермонтовского музея, куда поступила от троюродной сестры Лермонтова Е. П. Веселовской (рожд. Шан-Гирей)
86
Обложка рукописи романа «Вадим». Фрагмент
87
«Вадим». Фрагмент
88
Маневры в Красном Селе
1835
Рисунок сделан Лермонтовым в пору пребывания в юнкерской кавалерийской школе, перенесшей его в обстановку грубого и разнузданного быта, маршировок и бесконечных парадов.
Романтически приподнятые сюжеты первых его живописных и графических работ уступают место свежим впечатлениям от окружающей жизни, зачастую весьма обыденным, иногда сознательно приниженным. Достаточно рассмотреть фигуру крайнего справа солдата...
Маневры в Красном Селе. 1833—1834
×21 (в свету)
Название не авторское
Сепия поступила в 1883 году в б. Лермонтовский музей от Алексея Афанасьевича Столыпина, которому она досталась по наследству от отца — Афанасия Алексеевича Столыпина (младшего брата бабушки Лермонтова).
Непосредственная передача происходила через Дмитрия Аркадьевича Столыпина. В «Деле Лермонтовского музея» сохранилось его сопроводительное письмо, адресованное начальнику Николаевского Кавалерийского училища А. А. Бильдерлингу: «Рисунок этот сделан Лермонтовым во время его пребывания в школе и представляет маневры. На мосту генерал Шлиппенбах, по общему отклику очень схожий. Надеюсь, что рисунок этот, принадлежащий молодости Лермонтова, будет интересен для помещения в Музее училища».
С 1917 года сепия хранилась в музее ИРЛИ. В 1941 году, во время подготовки общегородской выставки к 100-летию со дня гибели поэта, которая должна была открыться в залах Екатерининского дворца г. Пушкина, произведение было утрачено. Началась Великая Отечественная война. Возвратить из Пушкина не все удалось. Среди невозвращенных материалов оказалась и сепия Лермонтова.
89
Бивуак лейб-гвардии гусарского полка под Красным Селом
1835
На переднем плане акварели — живописно расположенная группа из одиннадцати человек, поименно перечисленных на медной дощечке, прикрепленной к старинной раме: «1. Корнет князь Николай Сергеевич Вяземский лежит. 2. Ротмистр Григор. Витт с вахмистром Докучаевым вдали. 3. Штаб-ротмистр Алекс. Григорьевич Ломоносов сидит на ковре. 4. Ротмистр Ив. Ив. Ершов стоит слева руки позади. 5. Посланник в Бразилии Сергей Григорьевич Ломоносов. 6. Поручик Яковлев сложа руки на груди. 7. Флигель-адъютант ротмистр Ираклий Абрамович Баратынский. 8. Корнет князь Витгенштейн, с трубкой в руке. 9. Корнет князь Александр Егорович Вяземский, рассказывающий полковнику князю Дмитрию Алексеевичу Щербатову, который сидит на складном стуле, о похищении из Императорского Театрального училища воспитанницы, танцовщицы, девицы Кох».
Похищение, о котором беседуют персонажи акварели, в свое время занимало весь Петербург, вызвав смятение в дирекции училища и в среде театральных чиновников, потому что всем было известно, «что Кох обратила на себя внимание очень высокой особы»19.
В николаевские времена подобный случай был весьма нередок. Но возможность «шутить» с коронованной особой не допускалась. По приказу Николая I похититель (им оказался князь А. Е. Вяземский) и беглянка были найдены и строго наказаны. Написав картину с «легендой», Лермонтов косвенным образом рассказал о взволновавшей его истории, хорошо понятной современникам по простому намеку.
Бумага, акварель. 16,8×21,4
Акварель принадлежала О. А. Новосильцевой, от которой поступила в Гос. библиотеку им. В. И. Ленина
90
Пейзаж с мельницей и скачущей тройкой
1835
Пейзаж с мельницей и скачущей тройкой. 1835
×24,5
Пейзаж находился в собрании О. А. Новосильцевой, от нее поступил в Гос. библиотеку им. В. И. Ленина. В настоящее время — в ГЛМ
91
Автограф стихотворения «Пора уснуть последним сном...»
1831
Автограф стихотворения «Пора уснуть последним сном...» 1831
С 1917 года — в ИРЛИ из б. Лермонтовского музея
92
Автограф поэмы «Сашка»
1835—1836
Автограф поэмы «Сашка» (строфы XXVIII и XXIX). 1835—1836
×16,8
В тетради «Лекции из географии»
С 1870 года — в Имп. Публичной библиотеке (ныне — ГПБ) от В. Х. Хохрякова, ранее тетрадь принадлежала П. П. Шан-Гирею
93
В. А. Лопухина
1835
К Варваре Александровне Лопухиной Лермонтов постоянно обращал свою память и поэтическое вдохновение. Образ любимой преследовал Лермонтова всю его жизнь. Он возникал в случайных набросках и в законченных портретах, в драматических сюжетах и в поэтических посвящениях.
Прельщает юношей живых.
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.
И стан ее не стан богини,
И в ней никто своей святыни,
Припав к земле, не признает.
Однако все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны чудной простоты.
Но голос душу проникает,
Как вспоминанье лучших дней,
И сердце любит и страдает,
1832
Безумно ждать любви заочной?
В наш век все чувства лишь на срок;
Но я вас помню — да и точно,
Я вас никак забыть не мог!
И долго, долго вас любил,
Потом страданьем и тревогой
За дни блаженства заплатил;
Потом в раскаянье бесплодном
И размышлением холодным
Убил последний жизни цвет.
С людьми сближаясь осторожно,
Забыл я шум младых проказ,
— но вас
Забыть мне было невозможно.
Валерик. 1840
В. А. Лопухина. 1835
Бумага, акварель. 17×15,5
В 1941 году от потомков Е. П. Жигмонт поступила в музей ИРЛИ.
Примечания
«Юнкерская тетрадь». 1832—1834
Размер листа 21,0×17,0
—49, 51—81)
В тетради 245 рисунков. Некоторые выполнены не Лермонтовым.
Рисунки датируются временем пребывания Лермонтова в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Подписей Лермонтова нет.
Рисунки этой тетради разнообразны по сюжетам, исполнительской манере. В целом тетрадь дает многогранное представление о графике Лермонтова тех лет.
В настоящем издании помещены рисунки, наиболее характерные для графического почерка Лермонтова — с одной стороны, и дающие представление о широте его диапазона — с другой.
Тетрадь принадлежала князю Н. Н. Манвелову, на год позднее Лермонтова поступившему в школу юнкеров и после выпуска Лермонтова в офицеры нашедшему эту тетрадь в шкафчике дортуара, в котором жил Лермонтов. Тетрадь была опознана юнкерами.
В 1889 году Манвелов подарил тетрадь б. Лермонтовскому музею. В 1917 году тетрадь поступила в музей ИРЛИ
11 Цит. по кн.: «Литературное наследство», т. 45—46. М., 1948, с. 154.
12 Там же
13 Там же.
14 Там же.
15 А. Бестужев-Марлинский
16 Там же, с. 258—259.
17 Там же, с. 263.
18 , с. 264—265.
19 Авдотья Панаева. Воспоминания. М. — Л., 1929, с. 41—42.