Мануйлов В.: Утраченные письма Лермонтова

УТРАЧЕННЫЕ ПИСЬМА ЛЕРМОНТОВА

Обзор В. Мануйлова¹

Лермонтов был убит на двадцать седьмом году жизни. Люди, близкие поэту, за исключением Шан-Гирея и Ростопчиной, не оставили сколько-нибудь содержательных воспоминаний о нем. Прижизненные документы и свидетельства современников скупы и случайны, сам Лермонтов говорил и писал о себе неохотно, черновые записи обычно уничтожал, беловых рукописей не берег. Тем большее значение приобретают письма поэта².

До нас дошло всего только пятьдесят писем Лермонтова³. Девять из них обнаружены лишь в течение последних лет. Довольно значительное увеличение фонда лермонтовских писем за счет находок последних лет, естественно, подсказывает три вопроса: как велико число еще не известных нам писем Лермонтова, могут ли они быть обнаружены и где их следует искать?

Можно с уверенностью сказать, что 50 известных нам писем — это меньшая часть всех писем, которые вообще были написаны Лермонтовым. Достаточно вспомнить, что за 27 первых лет жизни Пушкина до нас дошло 230 писем, Белинского — 93 и Льва Толстого — 111 (за то же время учтено 136 его писем, не дошедших до нас)⁴.

Беспокойная, кочевая жизнь Лермонтова не могла не сказаться на его переписке. Постоянные разлуки с родными и друзьями вызывали потребность переписываться. Вместе с тем, его скитальческая жизнь не благоприятствовала усидчивому литературному труду. Лермонтов писал на постоялых дворах, на почтовых станциях, на биваках, в походных палатках. Обычно его письма коротки и поспешны. Он не отделывал их, как Пушкин или Тургенев, не писал по нескольку дней, как Белинский. Письма Лермонтова — моментальное отражение его настроений и состояний. В этих письмах мы почти не найдем пространных политических, философских, литературных или иных идейно-теоретических рассуждений, как это бывало в переписке Пушкина, Белинского, Герцена, Бакуниных. Письма Лермонтова — случайные эмоционально-бытовые отклики. Большой идейный кругозор поэта, его затаенные творческие думы почти не находят отражения в дошедшей до нас переписке. Это не значит, конечно, что таковы были все письма Лермонтова. Можно с уверенностью высказать предположение, что не дошедшие до нас письма Лермонтова к А. А. Краевскому, В. Ф. Одоевскому, Ю. А. Самарину, Е. П. Ростопчиной и к другим литературным друзьям были глубже и содержательнее сохранившихся писем к бабушке или к тетке М. А. Шан-Гирей. Особенно ощутительна утрата писем Лермонтова за 1837 г., когда в беспрерывных странствованиях по Кавказу зарождался замысел «Героя нашего времени», когда поэт сдружился с А. И. Одоевским и близко общался с другими сосланными на Кавказ декабристами. Не меньший интерес должны были представлять утраченные письма Лермонтова, писанные им из Чечни и с Северного Кавказа в 1840 г. Е. П. Ростопчина в своих воспоминаниях о Лермонтове рассказывает: «Курьеры, отправляемые из Тифлиса, бывают часто атакуемы чеченцами или кабардинцами. Они подвергаются опасности попасть в горные потоки или пропасти, через которые они переправляются на досках или же переходят вброд. Иногда, чтобы спасти самих себя, они бросают доверенные им пакеты. Таким образом пропали две-три тетради Лермонтова»⁵. И не только тетради, — можем мы добавить от себя, — так погибли и многие письма Лермонтова к его родным, к его «северным» друзьям.

Попытаемся перечислить корреспондентов Лермонтова, которым были адресованы несохранившиеся письма; в ряде случаев попробуем учесть следы утраченной переписки и предположительно восстановить содержание погибших или затерявшихся писем.

1. ПИСЬМА к М. А. ШАН-ГИРЕЙ

До нас дошло четыре письма Лермонтова к его тетке, Марии Акимовне Шан-Гирей (Лермонтов, изд. «Academia», V, 361—365, №№ 1—4). Можно с уверенностью сказать, что число писем Лермонтова, адресованных в семью Шан-Гиреев, было значительно больше. С осени 1825 г. Шан-Гиреи приобрели по соседству с Тарханами деревню Апалиху и переехали туда с Кавказа. Сын М. А. Шан-Гирей, Аким Павлович, воспитывался вместе с Лермонтовым, и в последующие годы связи Арсеньевой с домом Шан-Гиреев не прерывались.

Первое дошедшее до нас письмо Лермонтова к Марии Акимовне Шан-Гирей написано вскоре после приезда в Москву осенью 1827 г., когда Лермонтов готовился к поступлению в Университетский благородный пансион. Лермонтов сообщает: «Я еще ни в каких садах не был: но я был в театре...». В этом письме речь уже идет о занятиях: «учу синтаксис... в географии я учу математическую; по небесному глобусу градусы, планеты, ход их, и пр....». О дороге, о приезде в Москву — ни слова. Повидимому, этому письму предшествовало, по крайней мере, еще одно.

Второе дошедшее до нас письмо Лермонтова к М. А. Шан-Гирей написано и отправлено из Москвы в Апалиху 21—25 декабря 1828 г. («экзамен кончился и вакация началась до 8-го января, следственно она будет продолжаться 3 недели. Испытание наше продолжалось от 13-го до 20-го числа...»). Между осенним письмом 1827 г. и письмом конца 1828 г. Лермонтов, конечно, не раз писал в Апалиху. Из письма Марии Акимовны он, повидимому, узнал, что Павел Петрович, часто отсутствовавший, наконец приехал и живет в Апалихе. Вот почему в post-scriptum’e декабрьского письма 1828 г. Лермонтов приписал: «Не зная, что дядинька в Апалихе, я не писал к нему, но прошу извинения и свидетельствую ему мое почтение». Значит, Лермонтов писал тетке или двоюродным «братцам и сестрице». Кроме этого косвенного свидетельства, самый текст письма убеждает нас в том, что этому письму предшествовала достаточно оживленная переписка. Лермонтов пишет о своих литературных замыслах и об учителях, как о хорошо известных Марии Акимовне вещах: «Я продолжал подавать сочинения мои Дубенскому, а Геркулеса и Прометея взял Инспектор, который хочет издавать журнал, Каллиопу (подражая мне!), где будут помещаться сочинения воспитанников». «Геркулес» и «Прометей» — названия не дошедших до нас литературных опытов юного Лермонтова, а может быть, названия двух его рукописных альманахов или журналов. Обо всем этом Лермонтов, конечно, сообщал Марии Акимовне, и, если бы эти письма нам удалось найти, мы, повидимому, узнали бы кое-что новое о первых его шагах на литературном поприще.

ЛЕРМОНТОВ В СЮРТУКЕ ТЕНГИНСКОГО ПОЛКА
Портрет маслом С. Зарянко
Институт литературы, Ленинград

2. ПИСЬМА к В. А. ВОНЛЯРЛЯРСКОМУ

«Большой барыни», Лермонтов учился вместе в юнкерской школе. «Как жаль, — пишет К. Полевой, биограф Вонлярлярского, — что не сохранилась шутливая переписка, которую вели они между собою в это время! Кто видел ее, те почитают забавные письма двух молодых друзей одним из остроумнейших произведений в своем роде, и этому не трудно поверить, зная, что способны были они создать оригинального в литературе»⁶.

3. ПИСЬМА к А. А. СТОЛЫПИНУ

Нерегулярно и нечасто Лермонтов писал в 30-е годы не только Марии Акимовне и Павлу Петровичу Шан-Гирей, но и Афанасию Алексеевичу Столыпину. Об этом косвенно свидетельствует упрек Е. А. Арсеньевой в письме к внуку из Тархан от 18 октября 1835 г.: «... ты после меня ни разу не писал к Афанасью Алексеичу, через письма родство и дружба сохраняется, он друг был твоей матери и любит тебя как родного племянника, да к Марьи Акимовни и к Павлу Петровичу хоть бы во моем письме приписал два слова...». Приписки для родственников в письмах к Арсеньевой могли относиться к маю — ноябрю 1835 г., когда Лермонтов жил в Петербурге, а Е. А. Арсеньева — в Тарханах. 31 декабря 1835 г. Лермонтов приехал в Тарханы и пробыл там около двух месяцев.

4. ПИСЬМА к А. М. ВЕРЕЩАГИНОЙ

По дороге в Петербург в августе 1832 г. Лермонтов писал из Твери С. А. Бахметевой: «Растрясло меня и потому к благоверной кузине не пишу — а вам мало» (V, 366, № 6). Вскоре, 28 августа, Лермонтов писал по-французски М. А. Лопухиной, уже из Петербурга: «Что касается вашего брака, милый друг, то вы угадали мой восторг при вести, что он расстроился; я уж писал кузине, что этот господин годен только на то, чтобы держать нос по ветру — это выражение мне самому очень понравилось» (V, 510, № 9).

Кто сватался к М. А. Лопухиной — неизвестно; «кузиной» Лермонтов называет Александру Михайловну Верещагину. Именно так («chèere cousine») он обращается к ней в письме от ноября 1832 г. и весной 1835 г. (V, 374 и 375, № 11 и 383, № 16). Да и сама Верещагина в письме к Лермонтову от 13 октября 1832 г. говорит об Арсеньевой: «ma tante» (V, 516). Одно из первых не дошедших до нас писем А. М. Верещагиной, в котором шла речь о женихе М. А. Лопухиной, датируется довольно точно серединой августа 1832 г.

А. П. Шан-Гирей в своих воспоминаниях так характеризует влияние А. М. Верещагиной на Лермонтова: «Miss Alexandrine, т. е. Александра Михайловна Верещагина, кузина его, принимала в нем большое участие, она отлично умела пользоваться немного саркастическим направлением ума своего и иронией, чтоб овладеть этой беспокойною натурой и направлять ее, шутя и смеясь, к прекрасному и благородному; все письма Александры Михайловны к Лермонтову доказывают ее дружбу к нему» («Русское Обозрение» 1890, кн. 8, 731).

К сожалению, переписка Лермонтова с А. М. Верещагиной погибла почти полностью. Письма Лермонтова были сознательно уничтожены после смерти Александры Михайловны ее матерью, потому что «они были крайне саркастичны и задевали многих»⁷. Случайно уцелели два письма Лермонтова к Верещагиной (№№ 11 и 16) и два письма Верещагиной к Лермонтову: одно от 13 октября 1832 г. в отрывке по выписке В. Х. Хохрякова (V, 516), другое, полностью, от 18 августа 1835 г., в передаче А. П. Шан-Гирея («Русское Обозрение» 1890, кн. 8, 731—732)⁸.

Из ничтожных остатков переписки Лермонтова с Верещагиной представляется возможным установить, что Лермонтов отправил ей вскоре после своего переезда в Петербург и отъезда П. А. Евреинова в Москву два письма. В ноябре 1832 г. Лермонтов писал Верещагиной по-французски:

«... я написал два письма после г-на Павла Евреинова; однако же, так как они были адресованы в дом Столыпина в Москве, я уверен, что их поглотила Лета, или что жена одного из слуг обернула моими нежными посланиями свечи» (V, 514, № 11).

Что значит «после Павла Евреинова» («après monsieur Paul Evreïnoff»)? После его отъезда или после того, что были отправлены через него письма? Известно, что через Евреинова Лермонтов писал С. А. Бахметевой (V, 368—369, № 8) и М. А. Лопухиной (V, 370, № 9). Второе письмо до нас не дошло (V, 374, № 10). Мы знаем десять писем Лермонтова к М. А. Лопухиной (№№ 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 24, 28 и 30). Во втором из дошедших до нас писем к М. А. Лопухиной (№ 10) Лермонтов упоминает о нескольких письмах, посланных ей с Павлом Евреиновым но эти письма до нас не дошли, как не дошло и письмо поэта к А. М. Верещагиной, посланное через того же Евреинова.

В письмах, относящихся к осени 1832 г., Лермонтов писал Верещагиной, о московских сплетнях по поводу его ухода из университета и поступления в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Это ясно из письма к Лермонтову от 13 октября, в котором Верещагина просила: «Аннет Столыпина пишет Пашеньке, что вы имели неприятность в университете и что моя тетя <т. е. Е. А. Арсеньева> от этого захворала; ради бога напишите мне, что это значит. У нас всё делают из мухи слона, успокойте меня ради бога!» (V, 516). Пашенька, как это установила А. Н. Михайлова по семейной переписке в архиве А. И. Философова, — Прасковья Дмитриевна Столыпина, дочь владельцев Середникова, Д. А. и Е. А. Столыпиных⁹.

На вопрос об этих московских сплетнях Лермонтов ответил Верещагиной по-французски в ноябрьском письме 1832 г. (№ 11). В этом письме есть фраза: «Не понимаю, что вы хотите сказать, говоря о взвешивании слов, я не помню, чтобы я написал вам что-либо подобное» (V, 514). Эта фраза относится к письму Лермонтова, которое до нас не дошло. Может быть, это было то самое письмо, о потере которого Лермонтов сожалел в письме к М. А. Лопухиной (по-французски): «Меня очень огорчило, что мое письмо к кузине затерялось, так же как и ваше к бабушке» (V, 519, № 12).

Переписка с А. М. Верещагиной не прекращалась и в годы пребывания Лермонтова в Школе гвардейских подпрапорщиков и после выхода в л. -гв. гусарский полк. Но за это время известно только одно французское письмо поэта, относящееся к весне 1835 г. В этом письме Лермонтов восклицал: «О, дорогая кузина, надо вам признаться: причиной того, что не писал к вам и m-lle Marie, был страх, что вы по письмам моим заметите, что я почти не достоин более вашей дружбы, ибо от вас обеих я не могу скрывать истину; от вас, наперсниц юношеских моих мечтаний, таких чудных, особенно в воспоминании» (V, 528, № 16).

Но до нас дошло письмо Лермонтова к М. А. Лопухиной, датированное 23 декабря <1834 г.>. Следовательно, признание Лермонтова в том, что он не писал и М. А. Лопухиной, и Верещагиной, относится только к началу 1835 г. В нашем распоряжении есть документ, подтверждающий, что переписка Лермонтова с Верещагиной в 1833 и 1834 гг. не прерывалась. Это «Опись письмам и бумагам л. -г. гусарского полка корнета Лермонтова», составленная в феврале 1837 г., когда Лермонтов был арестован по делу о стихах на смерть Пушкина. В этой описи значатся письма: «№ 2. От девицы Верещагиной к Лермонтову, — в нем упоминается о каком-то романе соч<инения> сего последнего, но он кажется не состоялся, Лермонтов, повидимому, уничтожил его прежде окончания.

№ 3. От девицы Верещагиной к Лермонтову — она рассказывает о приготовлениях в Москве к приезду государя императора».

Николай I приезжал в Москву в апреле 1834 г. Следовательно, весной 1834 г. переписка Лермонтова с Верещагиной еще не прерывалась.

Какая-то размолвка, произошедшая между Лермонтовым и Верещагиной в первой половине 1835 г., была преодолена настойчивостью Лермонтова. Не получая ответа от Верещагиной, он трижды писал ей летом. Эти три письма Лермонтова к Верещагиной нам неизвестны. Наконец, 18 августа из своей деревни Федорово Верещагина ответила Лермонтову. «Дорогой кузен! Только перечтя в третий раз ваше письмо и уверившись, что я не во сне, взялась я за перо, чтобы вам писать. Это не потому, что мне трудно поверить в вашу способность совершить великий и прекрасный поступок, но написать три раза, не получив, по крайней мере, трех ответов, знаете ли вы, что это чудо великодушия?..» (V, 569).

В конце 1835 г., проездом через Москву в Тарханы, Лермонтов виделся с Верещагиной и Лопухиными. Московские впечатления были невеселы. Встреча с В. А. Лопухиной, которая в мае вышла замуж за Н. Ф. Бахметева, а может быть, и последние отголоски юношеского увлечения Н. Ф. Ивановой расстроили Лермонтова. 16 января 1836 г. он писал из Тархан С. А. Раевскому: «Москва... преподло со мною поступила!» (V, 387, № 17). Верещагина была в курсе всех этих событий; может быть, принимала в них какое-то участие, но с этого времени всякие следы дальнейшей переписки и каких-либо отношений между Лермонтовым и Верещагиной теряются. Может быть, это объясняется тем, что письма погибли, а может быть, их отношения резко изменились и после 1836 г. переписка вообще оборвалась. Как это установила А. Н. Михайлова, А. М. Верещагина как раз в 1836 г. уехала за границу и в июне-июле 1837 г. вышла замуж за барона Гюгеля.

5. ПИСЬМА к Н. Ф. ИВАНОВОЙ

—1831 гг. Лермонтов пережил напряженное увлечение дочерью известного московского драматурга, Н. Ф. Ивановой. В эти годы Лермонтов посвящал ей стихи, писал письма. Н. С. Маклакова сообщила И. Андроникову о том, что у Наталии Федоровны Ивановой «хранилась шкатулка с письмами М. Ю. Лермонтова» и посвященными ей стихами и «что все это было сожжено из ревности ее мужем Николаем Михайловичем Обресковым... Лермонтов и после замужества Наталии Федоровны продолжал бывать в ее доме. Это и послужило причиной гибели шкатулки»¹⁰.

6. ПИСЬМА к М. А. ЛОПУХИНОЙ

В годы ученья в Москве Лермонтов познакомился с семьей Лопухиных. С Марией Александровной и ее братом Алексеем Александровичем Лермонтов подружился на всю жизнь, а Варвара Александровна Лопухина, вышедшая впоследствии замуж за Н. Ф. Бахметева, вызвала в поэте глубокую, неразделенную любовь.

Известные нам письма Лермонтова к Марии Александровне говорят о том, что он был с ней наиболее откровенен и доверчив и не скрывал своего чувства к ее сестре. К сожалению, большая часть писем Лермонтова к М. А. Лопухиной не сохранилась.

Переписка эта завязалась тотчас же после переезда Лермонтова из Москвы в Петербург. Лермонтов отправил первые письма М. А. Лопухиной с П. А. Евреиновым, который ехал в Москву еще в августе 1832 г. Письма эти до нас не дошли, но мы знаем о них из вопроса Лермонтова в письме от 2 сентября: «Скажите, милая Miss Mary, передал ли вам мой кузен <двоюродный дядя> Евреинов¹¹ мои письма, и как он вам показался) (V, 513, № 10).

До сих пор считалось, что не сохранилось ни одного письма М. А. Лопухиной к Лермонтову. Только недавно, в 1940 г., М. Ф. Николева убедительно доказала, что так называемое письмо «старшей Верещагиной» к Лермонтову от 12 октября 1832 г. на самом деле написано Марией Александровной Лопухиной и что никакой сестры у А. М. Верещагиной не было¹². В этом письме мы находим прямое указание на то, что Лермонтов 3 октября 1832 г., в день своего рождения, писал Марии Александровне. Ответ на не дошедшее до нас письмо Лермонтова М. А. Лопухина начинает следующими словами: «Только что получила ваше письмо от 3-го сего месяца, я не знала, что это день вашего рождения, с которым, мой дорогой, хотя немного поздно, поздравляю вас» (V, 415, «Русское Обозрение» 1890, кн. 8, 734).

В. А. ВОНЛЯРЛЯРСКИЙ
Рисунок М. Микешина, 1850-е гг.
Литературный музей, Москва

Из ответного письма М. А. Лопухиной от 12 октября представляется также возможным установить, что в письме к ней от 3 октября Лермонтов сообщал о своем решении поступить в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Он, повидимому, высказывал опасения, что военная служба помешает ему заниматься литературой, что на новом поприще он не сможет развить своих способностей. Такое содержание лермонтовского письма восстанавливается по дружеским утешениям М. А. Лопухиной.

В письме от 3 октября Лермонтов, повидимому, высказывал намерение прислать Лопухиной на хранение свои рукописи. Об этом можно заключить из слов М. А. Лопухиной: «Вы хорошо сделаете, прислав, как вы говорите, все написанное вами до сих пор. Вы знаете, что я честно сохраню присланное, и когда-нибудь вы с удовольствием все прочтете» (V, 568). И тут же — любопытное свидетельство об оживленности их переписки, о том, что Мария Александровна пишет часто: «Я не понимаю, почему вы так редко получаете мои письма. Уверяю вас, что я не ленюсь и пишу вам часто и много. Ваша служба не помешает мне писать вам, как обыкновенно, письма мои я буду направлять по старому адресу; скажите, однако, не посылать ли мне их на имя бабушки? Надеюсь, что пребывание в школе не помешает в свою очередь и вам писать мне; если у вас не будет времени делать это каждую неделю, ну что же, тогда раз в две недели. Только пожалуйста не лишайте меня этого утешения» (V, 568. Ср. «Русское Обозрение» 1890, кн. 8, 734).

В своих письмах к Марии Александровне Лермонтов неоднократно спрашивал о ее сестре Варваре Александровне, глубокое чувство к которой росло и крепло с годами. Еще 2 сентября 1832 г. в post scriptum’e Лермонтов осторожно намекал на волнующую его тему: «Мне бы очень хотелось сделать вам небольшой вопрос, но не решаюсь написать. Коли догадаетесь, хорошо, я буду доволен; а нет — значит, если бы я и написал, вы не сумели бы на него ответить. Это такого рода вопрос, какой, быть может, вам и в голову не приходит» (V, 513, № 10).

Очевидно, не получив ответа на осторожный свой вопрос, Лермонтов в не дошедшем до нас письме от 3 октября напомнил о своем вопросе еще раз. Только этим можно объяснить сообщение Марии Александровны о сестре в письме от 12 октября: «Поверьте, я не утратила способности вас понимать, но что же вам сказать? Она хорошо себя чувствует, выглядит довольно веселой, вообще же ее жизнь так однообразна, что многого о ней не скажешь: сегодня, как вчера. Я полагаю, что вы не огорчитесь, узнав, что она ведет такой образ жизни — ведь это охраняет ее от всякого искушения; что же касается меня, я пожелала бы ей немного рассеяться; как это можно, чтобы молодая особа слонялась из комнаты в комнату, к чему приведет такая жизнь? Только к тому, чтоб стать ничтожным созданием. Ну что? разгадала ли я вас, этого ли удовольствия вы от меня ждали?» (V, 563. Ср. «Русское Обозрение» 1890, кн. 8, 734).

Переписка Лермонтова с М. А. Лопухиной во время пребывания его в Школе гвардейских подпрапорщиков, повидимому, не оборвалась, но до нас за эти два года дошло только одно письмо Лермонтова, датированное 19 июня 1833 г. (№ 13). В этом письме есть отклик на предыдущую переписку: «Вы меня спрашиваете, что значит фраза по поводу свадьбы князя: удавится или женится! — честное слово, не помню, чтоб я написал что-нибудь подобное, потому что я слишком хорошего мнения о князе, и уверен, что он не из тех, которые выбирают невест по реестру». (О «князе Т.» Лермонтов подробнее пишет в следующем, известном нам письме, от 4 августа 1833 г., см. V, 523, № 14).

Здесь, повидимому, речь идет о сватовстве князя Николая Николаевича Трубецкого, который вскоре женился на сестре Лопухиной Елене Александровне.

Таким образом, незадолго до письма от 19 июня 1833 г. Лермонтов писал М. А. Лопухиной, и в этом, не дошедшем до нас письме, между прочим, шла речь о Трубецком и Е. А. Лопухиной.

Между письмом от 19 июня и 4 августа 1833 г. в переписке с Лопухиной был перерыв, о котором мы узнаем из первых строк французского письма Лермонтова от 4 августа (№ 14): «Я не писал к вам с тех пор, как мы перешли в лагерь, да и не мог решительно, при всем желании. Представьте себе палатку, по 3 аршина в длину и ширину и в 2½ аршина вышины; в ней живут трое, и тут же вся поклажа и доспехи, как-то: сабли, карабины, кивера и проч. и проч.» (V, 523).

После письма Лермонтова от 4 августа 1833 г. в его переписке с М. А. Лопухиной произошел более чем годовой перерыв. По всей вероятности, во второй половине 1834 г. Лермонтов не переписывался вовсе. Наконец, в декабре 1834 г. Мария Александровна первая нарушила молчание, и 23 декабря Лермонтов ответил ей горячим и откровенным письмом (V, 524, № 15).

Как раз в эти дни приближалась к развязке история с Сушковой, осложненная приездом в Петербург Алексея Лопухина. И Лермонтов предостерегал Лопухиных, характеризуя Сушкову как опасную и настойчивую кокетку. Ему было важно первому и в своем освещении рассказать о встрече с Алексеем Лопухиным.

было настоящим испытанием для дружбы Лермонтова с Марией Александровной. Но дружба не прервалась. До нас не дошли письма Лермонтова к ней за 1835 и 1836 гг., но свидетельством того, что переписка Лермонтова с М. А. Лопухиной не прерывалась и в последующие годы, являются три письма Лермонтова: от 31 мая 1837 г. (№ 24), от 15 февраля 1838 г. (№ 28) и письмо 1838—1839 гг. (№ 30). В письме 1838 г. Лермонтов сообщает два своих почтовых адреса: петербургский и новгородский, а о переписке с Марией Александровной говорит как о чем-то постоянном: «С вашей стороны вовсе не любезно, что вы всегда ожидаете моего письма, чтобы писать мне». И дальше: «Прошу вас, милая Marie, напишите мне немножко, пожертвуйте собой, пишите мне всегда, не будьте церемонны: вы должны быть выше этого. Ведь, если иногда я и медлю ответом, это, право, значит, что мне нечего сказать, или же у меня слишком много дела — обе причины уважительные».

В том же тоне — письмо Лермонтова к М. А. Лопухиной, относящееся к 1838—1839 гг. (№ 30).

Большая часть писем Лермонтова к М. А. Лопухиной, написанных после 1835 г., до нас не дошла. Повидимому, там было много злого и горького по адресу Варвары Александровны и Бахметева. Как утверждает П. А. Висковатов, Мария Александровна сама «уничтожила все, где в письмах к ней Лермонтов говорил о сестре ее Вареньке или муже ее. Даже в дошедших до нас немногих листах, касающихся Вареньки и любви к ней Лермонтова, строки вырваны».

7. ПИСЬМА к В. А. ЛОПУХИНОЙ

Письма, написанные Лермонтовым к В. А. Лопухиной до выхода ее замуж за Н. Ф. Бахметева, были уничтожены ревнивым мужем. Об этом писал еще П. А. Висковатов: «Недалекому Бахметеву все казалось, что все, решительно все, читавшие „Героя нашего времени“, узнавали его и жену его. К довершению сходства у Веры в романе Лермонтова характерная примета: родинка на щеке — у Вареньки была характерная родинка над бровью... Бахметев... решительно запретил Вареньке иметь с поэтом какие-либо отношения. Он заставил ее уничтожить письма поэта и всё, что тот когда-либо ей дарил и посвящал»¹³.

Только некоторые рукописи и рисунки Лермонтова были тогда спасены Варварой Александровной, которая передала их своей приятельнице А. М. Верещагиной.

8. ПИСЬМА к А. А. ЛОПУХИНУ

Первое дошедшее до нас письмо Лермонтова к А. А. Лопухину написано в феврале или марте 1839 г. из Петербурга (№ 31). Нет никаких сомнений, что Лермонтов переписывался с Лопухиным все предыдущие годы со времени переезда в Петербург в 1832 г. Об этой переписке свидетельствует «Опись письмам и бумагам л. -г. гусарского полка корнета Лермонтова», составленная в феврале 1837 г. В этой описи под литерой «С» значатся:

«Письма, писанные Лермонтову некоим Лопухиным. Главные черты: Лопухин студент и находится с Лермонтовым в дружеских отношениях. Из них более других примечательны:

№ 1. В нем Лопухин говорит, что основываясь на живом характере Лермонтова, он не очень огорчен переходом его в военную службу; — на счет же стихотворного таланта говорит Лопухин — „тебе нечего беспокоиться, потому что кто что любит на то всегда найдет время“, и в доказательство приводит <Дениса> Давыдова.

№ 2. Лопухин извещает Лермонтова, что его бранят в Москве за переход в военную службу»¹⁴.

Из этой описи можно установить, что в одном из первых недошедших писем к Лопухину, осенью 1832 г., Лермонтов высказывал опасение, что военная служба помешает его творчеству.

Дошедшее до нас письмо Лермонтова к Лопухину от февраля или марта 1839 г., написанное по поводу рождения у Лопухиных сына, начинается словами: «Милый Алексис. Я был болен и оттого долго тебе не отвечал и не поздравлял тебя, но верь мне, что я искренно радуюсь твоему счастию и поздравляю тебя и милую твою жену» (V, 400, № 31). В предшествующем письме, которое до нас не дошло, Лермонтов обещал написать стихи, посвященные новорожденному. Это видно из следующих слов вышеупомянутого письма: «Кстати о стихах: я исполнил обещание и написал их твоему наследнику, они самые нравоучительные». Затем следуют стихи «Ребенка милого рожденье».

Лето 1840 г. Лермонтов провел в Чечне, участвуя в экспедициях. Во время похода он не раз писал Лопухину. Об этом можно заключить из письма, написанного 12 сентября 1840 г. в Пятигорске: «Я уверен, что ты получил письма мои, которые я тебе писал из действующего отряда в Чечне, но уверен также, что ты мне не отвечал, ибо я ничего о тебе не слышу письменно. Пожалуйста, не ленись: ты не можешь вообразить, как тяжела мысль, что друзья нас забывают. С тех пор, как я на Кавказе, я не получал ни от кого писем, даже из дому не имею известий. Может быть, они пропадают, потому что я не был нигде на месте, а шатался все время по горам с отрядом» (V, 406, № 40). Надо думать, что в этих условиях пропадали не только письма к Лермонтову, но что и целый ряд писем поэта, отправленных с Кавказа, не дошел по своему назначению.

АВТОГРАФ ЧЕРНОВЫХ НАБРОСКОВ ЛЕРМОНТОВА ИЗ ТЕТРАДИ
АРНОЛЬДИ С ЗАРИСОВКОЙ А. А. СТОЛЫПИНА-МОНГО НА ПОЛЯХ

Исторический музей, Москва

Насколько почтовое сообщение было нерегулярно, видно из письма Лермонтова к Лопухину, написанного в ноябре 1840 г. в крепости Грозной: «Писем я ни от тебя, ни от кого другого уж месяца три не получал. Бог знает, что с вами сделалось; забыли, что ли? или пропадают? Я махнул рукой. Мне тебе нечего много писать: жизнь наша здесь вне войны однообразна; а описывать экспедиции не велят. Ты видишь, как я покорен законам» (V, 407, № 41). Следует, впрочем, отметить, что Лермонтов не совсем строго подчинялся требованию умалчивать в письмах об экспедициях. В письме от 12 сентября 1840 г. он, как известно, описал вкратце бой при Валерике и даже указал, какие силы принимали участие в бою и как были велики потери.

Весной 1841 г., проездом из Петербурга на юг, Лермонтов, вероятно, виделся с Лопухиным в Москве. Это была их последняя встреча. Писал ли Лермонтов Лопухину с дороги и из Пятигорска — неизвестно.

9. ПИСЬМО к Е. А. СУШКОВОЙ

Отношения между Лермонтовым и Сушковой сложились так, что постоянной переписки между ними не было. Но известно, что в начале 1835 г. Лермонтов послал на имя Е. А. Сушковой анонимное письмо на четырех страницах, которое явилось поводом для окончательного разрыва между ними. Содержание этого письма и обстоятельства его пересылки несколько различно изложены в письме Лермонтова к А. М. Верещагиной (№ 16), «Записках Е. Сушковой» и «Замечаниях на записки» Е. А. Ладыженской¹⁵ Несомненным его отголоском является письмо Печорина к Негуровой в гл. III повести «Княгиня Лиговская».

¹⁶.

10. ПИСЬМА к С. А. РАЕВСКОМУ

Едва ли не самым близким другом Лермонтова в 1835—1836 гг. был Святослав Афанасьевич Раевский, крестник Е. А. Арсеньевой.

В начале 1836 г., когда Лермонтов гостил у бабушки в Тарханах, и в 1837 г., когда поэт был сослан на Кавказ, а Раевский за распространение «непозволительных стихов» на смерть Пушкина — в Олонецкую губернию, между Лермонтовым и Раевским завязалась оживленная переписка, но нам известны лишь шесть писем Лермонтова (№№ 17, 21, 22, 23, 26, 29). Из письма № 26 можно установить, что во время своих странствий по Кавказу в 1837 г. Лермонтов дважды писал Раевскому: «Я полагаю, что либо мои два письма пропали на почте, либо твои ко мне не дошли, потому что с тех пор, как я здесь, я о тебе знаю только из писем бабушки» (V, 392). И Лермонтов, повидимому, в какой-то степени повторил содержание этих двух недошедших писем. Таким образом, содержание утраченных писем к Раевскому от лета и осени 1837 г. может быть приблизительно угадано по письму № 26, где речь идет о его странствиях по Кавказу и Закавказью. Точно так же из письма № 29 выясняется, что в первой половине 1838 г. Лермонтов писал Раевскому о его деле, о попытке смягчить его участь и вырваться из олонецкой ссылки. Это письмо до Раевского дошло и вызвало какой-то резкий отклик, по поводу которого 8 июня 1838 г. Лермонтов писал: «Любезный друг Святослав, твое последнее письмо огорчило меня: ты сам знаешь почему; но я тебя от души прощаю, зная твои расстроенные нервы. Как мог ты думать, чтоб я шутил твоим спокойствием или говорил такие вещи, чтобы отвязаться. Главное то, что я совсем этого не говорил или пусть говорил, да не про то. Я сказал, что отзыв непокорен к начальству¹⁷ » (V, 397, № 29).

В конце 1838 г. Раевский возвратился в Петербург. Его трогательная встреча с Лермонтовым описана со слов сестры Раевского П. А. Висковатовым. Так в конце 1838 г. переписка Лермонтова с Раевским прекратилась. Никаких данных о ее возобновлении в 1840 г., когда Лермонтов уехал снова на Кавказ, в нашем распоряжении нет.

Имеются сведения, что у дочери Раевского, Н. С. Романовской, хранился ряд писем поэта к ее отцу, «но среди этих писем были такие записки, которые невозможно было напечатать. Между прочим в одной из этих записок поэт отчаянно разругал Дубельта»¹⁸.

11. ПИСЬМА к Е. А. АРСЕНЬЕВОЙ

До весны 1835 г. Лермонтов не разлучался с воспитавшей его бабушкой Е. А. Арсеньевой. А. П. Шан-Гирей в своих воспоминаниях пишет: «По производстве его в офицеры, бабушка сказала, что Мише нужны деньги, и поехала в Тарханы (это была их первая разлука)»¹⁹

Из письма Арсеньевой к внуку от 18 октября 1835 г. (V, 419—421) мы знаем, что 12 октября она получила от него письмо. В этом письме Лермонтов сообщал, что его все еще не отпускают к ней в деревню, и просил прислать ему денег. Любопытно, что Лермонтов делился и своими литературными замыслами: он писал о «Маскараде», а также посылал поэму «Хаджи Абрек». Это письмо не найдено.

В середине марта 1836 г. Лермонтов вернулся в Петербург, и переписка его с Арсеньевой возобновилась. С первым же письмом (до нас не дошедшим) Лермонтов пересылал Елизавете Алексеевне письмо Григория Васильевича Арсеньева и спрашивал у бабушки совета, что ему отвечать. Это устанавливается из следующего, известного нам письма Лермонтова (№ 18), в котором он писал: «Вы, я думаю, получили письмо мое, с которым я посылаю письмо Григория Васильевича — пожалуйста объясните мне, что мне лучше ему писать— —» (V, 388).

Речь шла о разделе с тетками Лермонтовыми оставшегося после отца именьица Кропотова (об этом см. ниже).

В письме № 19 Лермонтов упоминает неизвестное нам свое «письмо от 25-го апреля». Возможно, что это письмо не дошло и до Арсеньевой. Оно было адресовано в Тарханы, а Елизавета Алексеевна уже 20 апреля предполагала выехать в Москву (см. письмо № 19). В начале лета 1836 г. Е. А. Арсеньева приехала в Петербург, и переписка ее с внуком на целый год прекратилась²⁰.

тридцати писем. Однако из этого большого числа писем до нас дошло только одно, от 25 июля (№ 25). Первые строки этого письма как раз свидетельствуют о том, что Лермонтов писал с каждой почтой: «Милая бабушка, пишу к вам по тяжелой почте, потому что третьего дня по экстрапочте не успел, ибо ездил на железные воды и, виноват, совсем забыл, что там письма не принимают; боюсь, чтобы вы не стали беспокоиться, что одну почту нет письма» (V, 391—392).

Не дошло до нас ни одного письма Лермонтова из Новгорода, где поэт пробыл с конца февраля по начало апреля 1838 г. Правда, за эти полтора месяца Лермонтов дважды на 8 дней ездил в отпуск в Петербург²¹, но невероятно, чтобы в остальное время он ни разу не писал бабушке.

После дуэли с Барантом, высланный на Кавказ, Лермонтов, конечно, не раз писал Арсеньевой, но ни одного письма к Арсеньевой за 1840 г. до нас не дошло²², а три письма за 1841 год (№№ 44, 45 и 39) — только случайные остатки утраченной переписки.

Многое, конечно, погибло, и все же можно с уверенностью сказать, что из нескольких десятков утраченных писем Лермонтова к Арсеньевой некоторые утрачены не навсегда. Именно переписка Лермонтова с Е. А. Арсеньевой может быть дополнена очень значительными находками неизвестных нам писем.

12. ПИСЬМА к Г. В. АРСЕНЬЕВУ

Переписка Лермонтова с Е. А. Арсеньевой (письма №№ 18 и 19) позволяет установить, что весной 1836 г. Лермонтов переписывался с Григорием Васильевичем Арсеньевым, братом покойного деда Михаила Васильевича. Еще в январе 1836 г. Лермонтов дал Г. В. Арсеньеву, доверенность на раздел с тетками Александрой, Натальей и Еленой Петровной Лермонтовыми оставшегося после отца именьица Кропотова (Любашевки) в Ефремовском уезде Тульской губернии²³. Хлопоты по разделу тянулись до июля 1837 г. Следовательно, переписка Лермонтова с Г. В. Арсеньевым по этому вопросу могла продолжаться в течение всего этого года (с весны 1836 г. до лета 1837 г.).

Во время ареста на Арсенальной гауптвахте после дуэли с Барантом Лермонтов послал через своего крепостного камердинера Андрея Ивановича Соколова записку к графу Александру Владиславлевичу Браницкому 2-му. 30 марта 1840 г. Браницкий показал комиссии военного суда: «От подсудимого поручика л. -г. гусарского полка Лермонтова получил я 22 числа сего месяца письмо, в котором просил меня сказать барону Ернесту де Баранту, чтобы он прибыл к нему того дня вечером в 8 часов на Арсенальную обвахту, но зачем именно я не знаю, письмо это принес ко мне человек Лермонтова и я оное доставил лично господину Баранту и когда он прочел то письмо тогда оное разорвал и совершенно уничтожил»²⁴.

Пересылка этого письма и, главное, свидание под арестом с Барантом значительно ухудшили положение Лермонтова. В сентенции генерал-аудиториата по делу Лермонтова об этом свидании сказано так: «Во время содержания под арестом, узнав что де Барант распускает слухи о несправедливости того что он <Лермонтов> выстрелил при дуэли в сторону, <Лермонтов> пригласил его <Баранта> к себе на арсенальную гоубтвахту, на которой содержался и, вышедши к нему вечером в коридор, тайно от караульного офицера, объяснялся о сем с Барантом и снова предлагал ему дуэль, по освобождении из под ареста»²⁵.

14. ПИСЬМА к Н. В. МАЙЕРУ

В 1837 г. в Пятигорске, а затем в Ставрополе Лермонтов был очень дружен с доктором Н. В. Майером. После возвращения в Петербург Лермонтов не раз ему писал. Когда роман Лермонтова «Герой нашего времени» вышел отдельным изданием, Майер прочел «Княжну Мери», узнал себя в образе доктора Вернера и очень обиделся на Лермонтова. 7 февраля 1846 г. Н. В. Майер умер в Керчи. Его бумаги, среди которых были и письма Лермонтова, перешли к вдове его, Софье Андреевне Майер. Во время Крымской войны С. А. Майер переезжала вместе с керченским Кушниковским институтом для девиц, где она была начальницей, в Таганрог. Во время этого переезда бумаги Майера, в том числе письма Лермонтова к нему, пропали²⁶.

Портрет маслом неизвестного художника
Областной музей, Иваново

15. ПИСЬМА к К. Х. МАМАЦЕВУ

В. К. Мамацев, сын кавказского сослуживца Лермонтова К. Х. Мамацева, автора частично изданных записок о Лермонтове²⁷

16. ПИСЬМА к А. А. КРАЕВСКОМУ

Близость Лермонтова к издателю «Отечественных Записок» А. А. Краевскому с самого начала основания этого журнала подсказывает предположение, что в 1840 г. Лермонтов писал с Кавказа к Краевскому. Н. О. Лернер утверждал, что ему даже было известно местонахождение этих писем Лермонтова. Среди большей части бумаг Краевского, хранящихся в Государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, в Ленинграде, и описанных И. А. Бычковым²⁸, имеется только одна записка Лермонтова (№ 43). Среди бумаг Краевского, хранящихся в Институте литературы Академии наук СССР (Пушкинский Дом), нет ни одного письма Лермонтова к Краевскому.

17. ПИСЬМО к М. П. РОЗЕНГЕЙМУ

«Героя нашего времени». В коротком ответе на это письмо, как сообщает биограф М. П. Розенгейма, Лермонтов, подсмеиваясь над увлечением Розенгейма, с горькой иронией выражал свое разочарование окружающей жизнью. В ответ на это письмо М. П. Розенгейм написал стихотворное послание, которое начинается словами:

Ты оскорбил небес прекрасный дар!
Нет, не напрасно, друг, высокого призванья
В твоей душе горит небесный жар!

Понятно мне твое душевное томленье,
Твоя глубокая, сердечная тоска;
Но если ты падешь средь общего паденья,
Чья братий поддержать протянется рука?

«Прочитав послание, Лермонтов сказал Зотову: „Передай от меня юноше спасибо, поклон и совет, пусть читает чаще мое «Не верь себе...»“. Совет был излишним для Розенгейма по отношению лично к нему; в себя, в собственный поэтический талант он никогда не верил, но он глубоко верил в гений Лермонтова; это он и выразил во втором послании к нему, ответном на совет его. Это второе послание было отправлено М. П. Розенгеймом из Варшавы страховым письмом в Пятигорск, в июне или июле того же 1841 г., и возвратилось к автору за смертью поэта»²⁹.

18. ПИСЬМА к СЕМЬЕ ПЕТРОВЫХ

Известно, что у своего родственника, генерала Павла Ивановича Петрова, Лермонтов останавливался в Ставрополе во время своего пребывания на Кавказе в 1837 г. До нас дошло единственное письмо Лермонтова к Петрову, помеченное 1 февраля 1838 г., в котором Лермонтов пишет: «Пожалуйста, любезный дядюшка, скажите милым кузинам, что я цалую у них ручки и прошу меня не забывать» (№ 27).

В записной книжке В. Ф. Одоевского, подаренной Лермонтову в 1841 г., перед его последним отъездом на Кавказ, на листе 12 имеется помета поэта: «Семен Осипович Жигимонд». Это имя, отчество, фамилия мужа старшей дочери Петрова, Екатерины Павловны, вышедшей в это время замуж.

Надо полагать, что переписка Лермонтова с Петровым не ограничивалась одним, дошедшим до нас, письмом. О том, что с семьей Петровых Лермонтов поддерживал дальнейшую связь и переписывался, свидетельствует хранящееся в Пушкинском Доме и опубликованное в 1947 г. письмо внука Анны Акимовны П. С. Жигмонта от 15 октября 1889 г. к П. А. Висковатову³⁰.

Знакомство Лермонтова с семьей Мартыновых относится еще к 1830—1831 гг., когда Лермонтов жил в Москве. С Николаем Соломоновичем Лермонтов учился в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Проездом на Кавказ весной 1837 г. в Москве Лермонтов часто бывал у Мартыновых. Предположение о переписке между Лермонтовым и Мартыновыми напрашивается само собой. Но есть и прямое указание на то, что Лермонтов писал кому-то из членов семьи Мартыновых весной 1841 г. Уже после смерти поэта, 2 августа 1841 г., А. А. Кикин сообщал своей дочери, М. А. Бабиной: «Лермонтов в последнем письме к Мартынову писал сюда, что он кидал вверх гривенник, загадывал куда ехать. Он упал решетом. Сие означало в Пятигорск и от того там погиб»³¹.

——————

Перечисленными адресатами не исчерпывается, конечно, возможный круг лиц, с которыми Лермонтов переписывался и письма к которым утрачены. По всей вероятности, Лермонтов писал А. П. Шан-Гирею, А. О. Смирновой-Россет, М. А. Щербатовой, Е. П. Ростопчиной, Ю. Ф. Самарину, В. Ф. Одоевскому, В. А. Соллогубу и др. Обнаруженное А. Н. Михайловой письмо Лермонтова к С. Н. Карамзиной (№ 46) свидетельствует о том, что Лермонтов переписывался и с Карамзиными.

В Государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, в Ленинграде, хранится тетрадь, озаглавленная: «Разные сочинения принадлежат М. Л. 1827 года 6-го ноября». Это самая ранняя тетрадь Лермонтова. На голубом бархатном переплете серебром вышита монограмма «ML», a на задней стороне «1826». В тетрадь вписаны «Бахчисарайский фонтан» Пушкина и «Шильонский узник» в переводе Жуковского. Перед заглавием «Разные стихотворения» в тетрадь вклеено несколько листиков чуть меньшего формата, на которых не рукой Лермонтова записаны французские стихи и несколько отрывков из французских писем. Похоже, что это копии с утраченных ныне писем Лермонтова. Трудно сказать, кем сделаны эти копии, но, судя по бумаге, чернилам и почерку, они записаны или еще при жизни поэта или вскоре после его смерти. Эти записи не совсем точно были опубликованы Д. И. Абрамовичем в пятом томе Академического издания сочинений Лермонтова в 1913 г. (33—34). Воспроизводим их по возможности более точно³².

’avoir point écrit, car vous avez, j’espère, quelque chose de mieux à faire, quant à moi, vous devez me pardonner de solliciter si souvent votre attention, parce que je n’ai en ce moment rien qui vienne se placer entre vous et mes lettres.

Je ne suis pas tout à fait seul maintenant, j’ai avec moi une vieille connaissance, un camarade, mais si , que nous n’avons rien de nouveau à nous dire sur aucun sujet, et que nous bâillons au nez l’un de l’autre dans une sorte de quiète inquiétude. Je n’entends parler ni de N., ni du capitaine N. avec leur in quarto. Dieu ait pitié de la pauvre humanité! Nous allons fondre sur elle comme Cerbère, avec nos trois livres. Quant à moiître accompagné de moimême, je me contente d’être comparé à Janus. Je ne suis pas du tout satisfait de N. qui s’est promi<t>s...

Je suis arrivé en ville hier soir, et je serai très aise de vous voir, quand cela vous sera agréable.

Croyez moi très sincèrement. Tout à vous...

Охотно извиняю вас, что вы мне вовсе не писали, так как у вас, надеюсь, есть дела поважнее, что же касается меня, вы должны мне простить, что я так часто требую вашего внимания, потому что в настоящий момент у меня нет ничего, что становилось бы между вами и моими письмами.

Я не совсем один сейчас, со мной один старый знакомый, приятель, но такой старинный, что нам нечего сказать друг другу , и мы зеваем друг другу в лицо в своего рода спокойном беспокойстве in quarto меня, который появится в сопровождении меня самого, я довольствуюсь быть уподобляемым Янусу. Я совсем недоволен Н., который обещал...

Я приехал в город вчера вечером и был бы очень рад вас видеть, если это будет вам приятно.

Трудно сказать, кому адресовано это письмо. Повидимому, оно написано незадолго до дуэли с Барантом, когда Лермонтов жил в Царском Селе и постоянно приезжал в Петербург («в город»). Слова о «появлении меня в сопровождении меня самого» и о двуликом Янусе, по всей вероятности, относятся к «Герою нашего времени», который в это время подготовлялся к изданию. Если эта догадка правильна и письмо датируется началом 1840 г., представляется возможным объяснить и слова об in-quarto.

В 1840 г. в России входили в моду издания повестей-альбомов in-quarto, богато иллюстрированных политипажами. Лермонтов знал о сборнике «Наши, списанные с натуры русскими», который был задуман еще в 1840 г., но по цензурным причинам вышел в свет только в 1841 г.³³. В том же 1840 г. в «Отечественных Записках» (т. XII) были напечатаны первые семь глав повести В. А. Соллогуба «Тарантас». Лермонтов от самого Соллогуба, конечно, слышал, что подготовляется отдельное издание этой книги с рисунками его знакомца, Г. Г. Гагарина³⁴. Это издание по целому ряду причин было осуществлено пятью годами позднее, в 1845 г. По всей вероятности, в своем письме Лермонтов имел в виду именно эти две книги, изданные впоследствии in-quarto.

Hier justement ayant acheté quatre chevaux russes que je viens d’envoyer à la campagne, dans ce moment je n’ai plus besoin des chevaux — et je suis faché de ne pas pouvoir faire usage des vôtres.

Je vous prie M-r d’agréer l’assurance de mon estime le plus parfait avec lequel je suis...

Перевод:

Как раз вчера я купил четырех лошадей русской породы, которых только-что отправил в деревню; сейчас мне лошади больше не нужны, и я очень сожалею, что не могу воспользоваться вашими.

Возможно, что письмо это было написано весной 1840 или 1841 г., перед отъездом Лермонтова на Кавказ, когда в Петербурге лошади ему не были нужны и когда предполагалось, что Е. А. Арсеньева уедет опять в Тарханы.

Совершенно загадочен и очень интересен третий отрывок:

«Monsieur, — me dit il assez haut, — vous n’avez point voulu parler sur cette affaire quand on vous en priait: ainsi, à présent, vous fairiez mieux de vous taire». Je lui répliquai que ce ne serait jamais lui qui pourrait m’imposer silence. Après le dîner je lui dis: «Vous m’avez tenu un propos offensant, parce que votre emportement vous a ôté toute réflexion. Vous avez dix ans de plus que moi. Votre réputation est faite et trop faite par vingt combats; la mienne ne fait que s’établir. Vous sentez qu’il me faut une satisfaction; — et il en est de deux genres: vous pouvez tout finir, si vous le voutrez, en disant devant nos convives, qui sont tous vos amis, que vous vous réprochez votre vivacité, n’ayant eu aucune intention de m’offenser; si je n’obtiens pas cette satisfaction, vous savez qu’il m’en faudra une autre». — Je n’en ai point à vous donner. «Eh bien, demain à sept heures du matin, j’irai chez vous pour vous demander raison d’une si étrange conduite».

Mon harnois — ma maison.
Et en toute saison
Combattre c’est ma vie.

АВТОГРАФ ЧЕРНОВЫХ НАБРОСКОВ ЛЕРМОНТОВА ИЗ ТЕТРАДИ АРНОЛЬДИ

Перевод:

«Милостивый государь, — сказал он мне довольно громко, — вы вовсе не хотели говорить об этом деле, когда вас просили об этом; итак, теперь уж лучше помолчите». Я отвечал, что уж никак не ему заставлять меня молчать. После обеда я говорю ему: «Вы обратились ко мне с оскорбительным предложением, потому что ваша горячность вовсе лишила вас рассудка. Вы десятью годами старше меня. Репутация ваша сложилась, и притом более чем достаточно, двадцатью поединками, моя же только начинает складываться. Вы понимаете, что мне не нужно удовлетворение; и оно может быть двоякого рода: вы можете покончить со всем, если хотите, объявив перед гостями, которые все ваши друзья, что вы упрекаете себя в горячности и не имели никакого намерения меня оскорбить; если я не получу этого удовлетворения, вы знаете, что мне необходимо будет другое.

— Мне незачем его вам давать.

— Итак, завтра в семь часов утра я приду к вам, чтобы потребовать объяснения столь странного поведения...».

— война,
И латы — вот мой дом,
И всюду и всегда
Сражаться — жизнь моя.

В этом отрывке, повидимому, речь идет о каком-то столкновении и предполагавшейся дуэли с сослуживцем по л. -гв. гусарскому полку. Трудно сказать, кто этот опытный дуэлист, который был на десять лет старше Лермонтова. Может быть, это Алексей Григорьевич Столыпин, который был адъютантом л. -гв. гусарского полка. Он был примерно на десять лет старше Лермонтова и пользовался в полку всеобщей любовью и уважением. К нему относятся, по всей вероятности, слова В. Х. Хохрякова в записи о прототипах драмы «Menschen und Leidenschaften»: «Лермонтов стрелялся с Столыпиным из-за двоюродной сестры» (Архив Института литературы). Запись Хохрякова сделана во второй половине XIX в., он даже точно не знал, о каком Столыпине ему рассказывали. У нас нет данных, позволяющих точно приурочить дуэль со Столыпиным к 1830 г., — Лермонтову тогда было всего 15 лет, — но важно самое указание на дуэль со Столыпиным; случиться же она могла и позже событий, воспроизведенных в драме «Menschen und Leidenschaften». Впрочем, догадка о том, что в письме Лермонтова имеется в виду столкновение с Алексеем Григорьевичем Столыпиным, требует дальнейших доказательств. Этот вопрос должен быть изучен с привлечением ряда новых, неизвестных нам материалов.

Наконец, в той же тетради, тем же почерком вписан четвертый отрывок из утраченного письма Лермонтова:

Je vous souhaite un bon voyage, ma chère cousine, et je vous prie de remettre ce paquet à ma cousine N. Je vais à la messe, et ne manquerai pas de faire un signe de croix quand on priera за плавающих и путешествующих. Car je predis que vous voyagerez à la nage par ce mauvais chemin.

Желаю вам приятного путешествия, дорогая кузина, и прошу вас передать этот пакет кузине Н. Я иду к обедне и не премину сотворить крестное знамение, когда будут молиться за плавающих и путешествующих, потому что предсказываю, что вы будете путешествовать вплавь по этой скверной дороге.

упомянуты в письме. Тем труднее его датировать.

Вряд ли возможно точно перечислить всех корреспондентов Лермонтова, письма к которым погибли или еще не разысканы, но и того беглого обзора, который сделан выше, думается, достаточно, чтобы считать установленным, как велико число неизвестных нам писем Лермонтова, какие значительные находки могут еще прояснить темные страницы биографии поэта и как важно продолжать систематические розыски его эпистолярного наследия.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ В этой работе мне помогал М. Д. Ромм. Пользуюсь случаем выразить ему благодарность.

²  Скворцов, Жизнь и личность М. Ю. Лермонтова по его переписке. — «Филологические Записки», вып. V и VI, Воронеж, 1914, 708—760; см. также мой комментарий к письмам Лермонтова в издании «Academia», под ред. Б. Эйхенбаума, 1937, V. Дальше все ссылки и нумерация писем — по этому изданию.

³ Из них 46 включены в основной текст упомянутого издания под ред. Б. Эйхенбаума; 47-м номером мы считаем записку Лермонтова к М. Л. Симанской, помещенную в том же издании «Academia», V, 539, а три новых письма Лермонтова (к А. М. Гедеонову, А. И. Тургеневу и А. И. Философову) публикуются в настоящем томе «Литературного Наследства» (стр. 15—24).

⁴ См. Л. , Полное собрание сочинений, Юбилейное изд., т. 59, 341—351.

⁵ Цитирую в переводе с французского по изданию: «Le Caucase. Nouvelles impressions de voyage par Alex. Dumas», Leipzig, II, 258. Ср. «Русская Старина» 1882, кн. 9, 617—618.

⁶ К. Полевой«Все сочинения Василия Александровича Вонлярлярского», Спб., 1853, ч. I, стр. III.

⁷  Висковатов, М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество, М., 1891, 205.

⁸ Мы знаем еще о существовании двух писем Верещагиной, которые могут быть обнаружены в делах III отделения; они упомянуты в «Описи письмам и бумагам л. -г. гусарского полка корнета Лермонтова» в феврале 1837 г. при обыске в квартире Лермонтова, когда он был арестован по делу о стихах на смерть Пушкина. Об этих письмах см. ниже.

⁹  Михайловой, Лермонтов и его родня по документам архива А. И. Философова, в настоящем томе.

¹⁰ «Труды Тифлисского государственного университета», 1936, 205.

¹¹ Выше уже сказано о том, что не дошло до нас и письмо Лермонтова, посланное через Евреинова А. М. Верещагиной, но сохранилось письмо Лермонтова к С. А. Бахметевой (№ 8), начинающееся словами:

посланье
Из края дального сего;
Оно не Павлово —
Но Павел вам отдаст его.

¹² М. Николева, М. Лермонтов, биографический очерк, Пятигорск, 1940, 46—47.

¹³  Висковатов—290.

¹⁴ П. Висковатов

¹⁵ «Записки Е. Сушковой», изд. «Academia», 1928, 203—204 и 328—335.

¹⁶ См. «М. Ю. Лермонтов в портретах». Редакция и вступительная статья И. Зильберштейна. М., изд. Государственного литературного музея, 1941, 30—32.

¹⁷ — «Русское Обозрение» 1890, кн. 8., 742—743.

¹⁸ «Одесский Листок» 1899, № 14, от 16 января (указано нам Н. П. Пахомовым).

¹⁹ «Русское Обозрение» 1890, кн. 8, 738.

²⁰ В «Описи перенумерованным бумагам корнета Лермонтова», составленной в феврале 1837 г. (П. Висковатов«11. Письмо бабки Лермонтова, Арсеньевой, о прибытии ее в Москву; 12. Письмо ее же, о семейных делах; 13. Письмо ее же, с приложением записки от г-жи Симанской, о семейных делах; 14. Письмо ее же, о семейных же делах; 15. Письмо ее же, с уведомлением о хозяйстве; 16. Письмо ее же, с приложением 2 т. руб. и письма деда его Столыпина с наставлением заниматься поэзиею, и не мечтать, что всех умнее». Таким образом, в недрах III отделения погибло (а может быть, и сохранилось, но еще не дошло до нас) не менее шести писем Арсеньевой к Лермонтову, написанных до лета 1836 г. Такое число писем свидетельствует об оживленности их переписки.

²¹ П. Висковатов, цит. соч., 295.

²² Письмо от 28 июня (№ 39), как установил Б. Эйхенбаум, должно быть отнесено не к 1840, а к 1841 г. Это — последнее по времени написания из всех известных нам писем Лермонтова.

²³  19 (Лермонтов, изд. «Academia», V. 537—538).

²⁴ «Военно-судное дело» (ИРЛИ). Ср. П. Щеголев

²⁵ Там же. Ср. П. Щеголев, цит. соч., 57.

²⁶ «Архив Раевских», Спб., 1909, II, 402; см. в настоящем томе работу Н. Бронштейн, Доктор Майер.

²⁷ «Кавказ» 1897, № 235.

²⁸ И. , Бумаги А. А. Краевского, Спб., 1893.

²⁹ М. Розенгейм, Стихотворения, изд. 4-е, дополненное. (Первое посмертное.) С портретом и биографическим очерком, Спб., 1889, I, XX—XXII. В той же биографии сообщается, что М. Розенгейм был знаком с Лермонтовым еще в Школе гвардейских подпрапорщиков.

³⁰  Иофанов, М. Ю. Лермонтов. Новi матерiали про життя i творчiсть. Видавництво Академii Наук Украiнськоi РСР, Киiв, 1947, 29—43.

³¹ «Русская Старина» 1898, кн. 2, 316. Ср. «Русская Старина» 1879, кн. 3, 525—530.

³²  . Пользуюсь случаем выразить ей благодарность.

³³ Это предположение высказано было Б. М. Эйхенбаумом.

³⁴ Публикация «Семи глав из Тарантаса» в сентябрьской книжке «Отечественных Записок» за 1840 г. (XII, 231) сопровождалась следующим примечанием от редакции: «„Тарантас“ — так называется новое произведение графа В. А. Соллогуба, с талантом которого уже знакомы наши читатели. Все сочинение состоит из рассказа о путешествии из Москвы в Мордасы двух лиц: Василья Ивановича, пятидесятилетнего русского помещика, и Ивана Васильевича, молодого человека, только что возвратившегося из чужих краев, жаждущего открыть в России какой-то новый идеальный мир и решившегося писать свои путевые впечатления на той дороге, которую совершает он вместе с прозаическим Васильем Ивановичем. Рассказ полон наблюдательности, остроумия и оригинального юмора. Он будет состоять из 20 глав и издается особою книгою с множеством политипажей, рисованных нарочно для него князем Гагариным. Разумеется, издание может состояться не прежде, как все картинки и виньетки будут вырезаны на дереве в Париже. Издание будет великолепное».