ROSSICA. Литературные связи и контакты.
М.: Литературный факт, 2022. № 2. – С. 7–46.
Орехов В. В.
«КАЛЕНДАРЬ» ПУТЕШЕСТВИЙ ПО РОССИИ
СУПРУГОВ ОМЕР де ГЕЛЛЬ
В 1830-х гг. чета французских путешественников – Ксавье (1812–1848) и Адель (1819–1883) Омер де Гелль [1] – довольно долгое время провела в южных областях России. Вернувшись в начале 1840 г. во Францию, и Адель, и Ксавье регулярно помещали в журналах описания своих вояжей по России, а в 1843–1845 гг. выпустили трехтомник «Степи Каспийского моря, Кавказ, Крым и южная Россия» [80]. Кроме того, в 1846 г. Адель опубликовала поэтический сборник «Грезы путника» [70], по большей части состоящий из произведений, написанных в России. Позднее, уже после смерти Ксавье, Адель переработала текст трехтомного «путешествия», сократив объем текста до формата одной книги («Путешествие в степи Каспийского моря и южную Россию»), которую напечатала в 1860 г. [73] и переиздала в 1868 г. [67].
Многие перечисленные публикации были замечены критиками и учеными и сегодня представляют несомненный интерес как литературный и исторический источник. Однако у нынешнего читателя супруги Омер де Гелль ассоциируется не столько с их путевыми записками, сколько с известной литературной мистификацией, которая представила Адель Омер де Гелль в качестве возлюбленной М. Ю. Лермонтова.
Напомним, что П. П. Вяземский подделал более сотни интимных писем Адели Омер де Гелль и в 1887 г. часть из них (лишь лермонтовский «сюжет») опубликовал в «Русском Архиве». Вяземский приписал Адели, скажем, такое «откровение», которым она будто бы делилась с подругой:
«Оставив позади нас Алупку, Мисхор, Кореиз, Ореанду, мы позабыли скоро все волшебные замки, воздвигнутые тщеславием, и вполне предались чарующей нас природе. Я ехала с Лермонтовым, по смерти Пушкина величайшим поэтом России. Я так увлеклась порывами его красноречия, что мы отстали от нашей кавалькады. Проливной дождик настиг нас в прекрасной роще, называемой по-татарски Кучук-Ламбат. Мы приютились в биллиардном павильоне, принадлежащем, по-видимому, генералу Бороздину, к которому мы ехали. Киоск стоял одинок и пуст; дороги к нему заросли травой. <…>
Лермонтов сидит у меня в комнате в Мисхоре, принадлежащем Ольге Нарышкиной, и поправляет свои стихи. Я ему сказала, что он в них должен непременно упомянуть места, сделавшиеся нам дорогими. А я меж тем пишу мое письмо к тебе.
Как я к нему привязалась! Мы так могли быть счастливы вместе! <…>
Мы полюбили друг друга в Пятигорске. Он меня очень мучил. <…>
Теперь я счастлива, но ненадолго» [19, с. 132–134].
Фальсификация выглядела столь убедительной, что «крымская любовь» Лермонтова надолго вошла в литературоведческие биографии поэта: на основании «писем» было признано, что на исходе лета 1840 г. на минеральных водах Лермонтов сблизился с французской путешественницей, а в октябре того же года инкогнито приезжал в Крым для свидания с нею.
История с подделкой получила громкое продолжение в 1930–х гг., когда в архиве Вяземского были обнаружены остальные «письма» Адели Омер де Гелль. В 1933 г. весь пакет поддельных корреспонденций был опубликован в Советском Союзе в качестве достоверного мемуарного источника [30]. В 1934 г. в том же качестве «письма» были переизданы во Франции [68].
Разоблачение фальшивки произошло почти сразу же. В том же 1934 г. пушкинист Н. О. Лернер сделал в Пушкинском Доме доклад, в котором доказывал, что автором нашумевших «писем» была не Омер де Гелль, а П. П. Вяземский, то есть, говоря прямо, доказывал факт литературной подделки. Доклад Н. О. Лернера остался неопубликованным, но тем не менее стимулировал активные исследования, которые по кирпичику разрушали «историческую панораму», созданную воображением П. П. Вяземского. Среди прочего, выяснилось, например, что Лермонтов никак не мог встречаться с Аделью в Крыму в октябре 1840 г., поскольку в это время принимал участие в боевых операциях на Кавказе.
–33]. В 1935 г. статья П. С. Попова «Мистификация» в «Новом мире» [38] безоговорочно доказала, что письма сочинены П. П. Вяземским и отраженные в них события представляют собой художественную условность в духе авантюрного романа. После этого даже и реальная Омер де Гелль стала восприниматься «полуфантастической поэтессой» [26, с. 102], а вопрос о знакомстве с ней Лермонтова – окончательно закрытым. Однако через три десятилетия новые данные снова заставили к нему вернуться.
В 1963 г. И. А. Гладыш опубликовала архивный текст, который атрибутировала как эпиграмму, написанную Н. С. Мартыновым не ранее мая 1841 г. и адресованную М. Ю. Лермонтову:
Mon cher Michel!
Оставь Adel...
А нет сил,
Пей Элексир...
И вернется снова
К тебе Реброва.
Рецепт возврати не иной
Лишь Эмиль Верзилиной [9, с 136].
Очевидно, что Мартынов перечислял имена женщин, с которыми Лермонтов общался в Пятигорске в 1841 г. Это мотивировало поставить вопрос, кто мог скрываться под именем Adel. Поскольку в известном кругу пятигорских знакомств поэта никого с этим именем не было, то И. А. Гладыш оправдано вспомнила об Адели Омер де Гелль и предположила, что встреча Лермонтова с француженкой все же могла состояться [9, с. 137]. Эту точку зрения поддержал и В. А. Мануйлов, отметив, что вопрос о знакомстве Лермонтова и Омер де Гелль «требует еще дополнительного изучения» [20, с. 139].
В дальнейшем этот вопрос нашел своего энтузиаста в лице исследователя из Пятигорска – Л. Е. Сосниной. Ее усилиями в научный оборот введен перевод на русский язык значительного фрагмента из путевых записок А. Омер де Гелль [31] и некоторые документы, позволяющие датировать Каспийскую экспедицию де Геллей [45, с. 32, 35], что, как покажем в дальнейшем, позволяет конкретизировать датировку некоторых других «сюжетов» их «путешествия» по России, но фактов, подтверждающих или опровергающих знакомство Лермонтова с А. Омер де Гелль, пока обнаружить не удается. Возможно, избран не вполне корректный вектор поисков. Л. Е. Соснина стремится обнаружить доказательства тому, что А. Омер де Гелль бывала в Пятигорске не только в 1839, но и в 1840 г. [45, с. 33; 46]. Очевидно, что 1840 год «подсказан» текстом П. П. Вяземского. Однако зная, насколько свободно мистификатор манипулировал датами, справедливо заключить, что время реальных событий следует искать где угодно, но только не там, куда указывает сочинитель «писем» Вяземский. Думается, что стратегия дальнейших поисков должна базироваться на более прочных основаниях. Цель нашей статьи – реконструировать реальный «календарь» пребывания супругов Омер де Гелль в России и выяснить, допускает ли он возможность встречи А. Омер де Гелль с Лермонтовым.
Для этого в нашем распоряжении ряд источников.
Прежде всего, биографические работы об Адели и Ксавье Омер де Гелль. В свое время мы уже охарактеризовали эти источники подробно [35], сейчас же укажем, что они подразделяются на две категории. Первые – основаны на публикациях супругов Омер де Гелль и, что особенно важно, на сведениях, полученных биографами при личном общении с Аделью и (или) Ксавье. В хронологическом порядке первым идет некролог [85], посвященный Ксавье Омер де Геллю и в 1850 г. опубликованный главным секретарем центрального комитета Французского географического общества Александром Дево де ла Рокеттом, который во многом ссылался на рассказанное Аделью Омер де Гелль. Важное значение имеют биографические очерки и воспоминания Ш. Гуцвиллера [62–64], который с отроческих лет знал Ксавье, был другом семьи Омер де Гелль и продолжал общение с Аделью после смерти Ксавье. И наконец, это очерк об Адели Омер де Гелль географа Р. Кортамбера [58], который, судя по всему, поддерживал контакт с Аделью. Позднейшие биографические работы [55–57, 60] вторичны – представляют собой более или менее добросовестный пересказ перечисленных источников и произведений супругов Омер де Гелль.
Всех биографов объединяет то, что сочинения супругов Омер де Гелль о России они используют как журнал экспедиции, точно отражающий маршрут и хронологию путешествия. Но это не так. И потому подробнее скажем о специфике этих текстов.
Начнем с трехтомника «Степи Каспийского моря, Кавказ, Крым и южная Россия» [80], изданного по свежим следам поездки. Сочинение подписано именем Ксавье, но в предисловии сказано, что «вся живописная часть путешествия» написана его супругой [80, т. 1, p. VII]. Как выделить эту «живописную» часть и что она собой представляет?
3-й том (1844) «Степи Каспийского моря…» содержит собственно научный результат исследований и явно писался Ксавье. А вот 1-й (1843) и 2-й (1845) тома представляют собой описание путевых впечатлений, сдобренное разного рода статистическими, этнографическими, историческими и проч. справками. Очевидно, что эти «справки», которые порою выделены в самостоятельные главы, тоже готовились Ксавье. «Отечественные записки», рецензируя в 1846 г. трехтомник Омер де Геллей, указали на фрагменты, принадлежащие перу Ксавье: «кроме исследований о татарах и казаках, четыре статьи чисто ученого содержания» [47, с. 22]. На самом деле таких фрагментов больше, поскольку Ксавье принадлежат описания тех путевых эпизодов, когда супруга не сопровождала его. Эти фрагменты зачастую имеют характер вставных рассказов (например, поездка на р. Маныч в 1841 г. [80, т. 1, р. 379–386]), причем читателю далеко не сразу становится понятно, что Адель, от лица которой в основном ведется рассказ, в том или ином фрагменте «передает слово» супругу. А во многих случаях для читателя так и остается загадкой, кому именно из путешественников принадлежит фрагмент текста: авторы постоянно балансируют между обобщенно-личным «мы» и персонифицированным «я» [24, с. 11–14], лишь изредка давая подсказки для идентификации повествователя.
Однако сложность исторической «расшифровки» текста даже не в этом. Дело в том, что 1-й и 2-й тома «Степей Каспийского моря…» – это описание путешествия скорее литературное, нежели научное. И литературность проявляется не только в выборе объектов описания, яркости и субъективности оценок. Беллетризация влечет за собой «искажение времени и пространства» [25, с. 232]: происходит «монтирование сюжета путешествия» [36, с. 7], характерное для литературы конца XVIII – первой половины XIX в. Принцип такого «монтажа» сами авторы разъяснили на примере крымского фрагмента: «Обстоятельный рассказ обо всех наших прогулках, конечно, был бы монотонным и скучным, и мы предпочли ограничиться тем, что проследили основные маршруты, в которых красоты пейзажа объединились с наиболее замечательными напоминаниями о древности. Мы уже использовали этот принцип при составлении нашего “Путешествия” на Каспийское море: вместо того, чтобы занимать читателя описанием наших многочисленных экскурсий и сорока или пятидесяти тысяч верст, которые мы проделали в экипаже или верхом, мы сочли за лучшее сделать на основании всех разнообразных наблюдений рассказ об одной единственной экспедиции» [80, т. 2, р. 513–514]. Отсюда следует, что в реальности не было единой экспедиции по югу России, было несколько лет продолжавшееся пребывание в России, в течение которого осуществлялись разные по направлению и длительности научные и частные поездки. А описанная в опубликованных книгах экспедиция – литературная конструкция, дающая об истинной биографии авторов представление не более достоверное, чем «Письма русского путешественника» – о биографии Н. М. Карамзина.
«Степей Каспийского моря…» грань между научным и литературным дискурсами вообще была зыбкой и проницаемой [33, с. 201–202], так что повествовательная стратегия супругов Омер де Гелль не выглядела необычной. Точно так же поступил, скажем, швейцарский путешественник Ф. Дюбуа де Монпере, посетивший юг России и Кавказ незадолго до супругов Омер де Гелль – в 1832–1834 гг. Издавая свой шеститомный труд [61], он представил в форме одного «линейного» путешествия наблюдения, сделанные в ходе множества научных поездок. Этот прием обусловлен и литературной, и научной прагматикой: сконструированный сюжет позволял удержать авторское внимание и упорядочить подачу материалов.
«Искусственный» сюжет вынуждал авторов «перекраивать» датировку событий. Но если литературный маршрут удалось «сшить» и подчинить географической логике, то литературный «календарь» экспедиции оказался неполным и противоречивым. Супруги Омер де Гелль крайне неохотно указывают время событий, даты встречаются как бы «брошенными между делом», и это заставляет задаваться вопросом, насколько вообще можно доверять такой информации.
Скажем в целом, что в тексте «Степи Каспийского моря…» и позднее изданного Аделью «Путешествия… по югу России» [73] не заметно намерения фальсифицировать события. Хотя иные эпизоды действительно напоминают анекдоты, выданные автором за реальность. Так, Адель рассказывает о «крымской затворнице» Ж. М. Жакмар: хозяин соседнего имения застрелил принадлежавших Жакмар свиней, после чего она нарисовала карикатуру, изображавшую соседа в образе «огромной свиньи, которая, опершись на ружье, удовлетворенно созерцала десяток особей той же породы, распростертых на земле. Под рисунком была надпись: “Каин, что сделал ты с братьями своими?”» [73, р. 386; 32, с. 502]. И – как выясняется – этот случай не вымысел! О нем независимо от Омер де Гелль вспоминал один крымский чиновник той поры: «Случай <…> между Ларгье и девицею Жакмар по поводу убитой первым принадлежавшей ей свиньи. Жакмар, чтобы отомстить, <…> нарисовала Ларгье в позе охотника, убивающего из ружья свинью, и подписала: “Каин, за что ты убиваешь своего брата?”. По получении этой картины, Ларгье подал жалобу на Жакмар <…>» [28, с. 724]. Другой пример – «история» баронессы Аксиньи из Улу-Узени [73, р. 393–407; 32, с. 505–514], где есть и муж-тиран, и убитый в порыве ревности любовник, и отшельничество несчастной героини – все, как любовном романе. Однако факты говорят, что за «персонажами» Адели стоят реальные люди, а за сюжетом – действительно громкий любовный скандал [32, с. 357–380]. Адель лишь «дописала» и усилила некоторые детали, «дотянув» до жанровых канонов любовного романа. То есть автором руководили чисто литературные соображения, а не намерение ввести в заблуждение читателей и историков. И это дает нам возможность корректно оценить «природу» датировок в ее текстах: в каких-то случаях даты служат «подпоркой» литературному сюжету, а где-то – оказываются «следом» поденных записей.
Отделить одно от другого частью помогают публикации самих супругов Омер де Гелль, предпринятые еще в пору подготовки к изданию «Степей Каспийского моря…» и представляющие собой фрагменты или обзоры будущего трехтомника. Таких текстов немало [66, 69, 71, 72, 74–79], и во многих приводятся даты, позволяющие проверить хронологические «указатели», присутствующие в «Степях…». Еще один «хронологический» источник – поэтический сборник А. Омер де Гелль [70], изданный вскорости после издания «Степей…»: многие стихотворения создавались на основе путевых впечатлений и имеют географические и хронологические пометы.
Кроме того, в 1860 г. А. Омер де Гелль издала книгу «Путешествие в степи Каспийского моря и южную Россию» [73] [2], которую переиздала в 1868 г. [67] с незначительными текстовыми изменениями, среди которых – и датировка событий. В этих изданиях порой находим подсказки, позволяющие расставить «хронологические реперы» реального пребывания путешественников в России.
Остается упомянуть, что, делая все расчеты и допущения, необходимо учитывать обстоятельства, имевшие определяющее влияние на ход всех поездок супругов Омер де Гелль по России и, соответственно, приближающие нас к вопросу о возможности встречи Адели с Лермонтовым.
Следует помнить, что Ксавье Омер де Гелль не был академическим ученым [3]. Проекты его российских исследований возникали не по заданию какой-либо научной инстанции, а по его собственной инициативе, что называется, на ходу, и целиком зависели от возможности заинтересовать Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора М. С. Воронцова и добиться от него финансовой и организационной поддержки [4]. Когда Ксавье отправлялся в Россию, ему не было и 25 лет (родился 24 ноября 1812 г.); его супруге было около 18. Жизнь Адели была целиком подчинена, с одной стороны, планам и проектам мужа (в которые она вникала с энтузиазмом), с другой – заботе о детях: в Россию они приехали с маленьким сыном, возвращались уже с двумя.
Для начала восстановим «литературный календарь» пребывания супругов Омер де Гелль в России, представленный в трехтомнике «Степи Каспийского моря, Кавказ, Крым и южная Россия». Если исходить из осевого «сюжета» трехтомника, то 15 мая 1838 г. супруги Омер де Гелль отправились из Константинополя в Одессу, откуда переехали в имение генерала К. И. Потье Кларовка (ныне с. Круглоозёрка Херсонской области), где провели зиму 1838–1839 гг.
Весной супруги отправились в научную поездку по берегам Днепра и Азовского моря, планируя добраться до Ставрополя. Однако в имении Дудчаны (Херсонская область) они разделились: Адель осталась гостить у хозяйки имения, а Ксавье продолжил путь в «земли казаков» [80, т. 1, р. 164]. Очередную зиму (получается, зиму 1839–1840 гг.) путешественники снова провели в Кларовке, готовясь к большой экспедиции в Прикаспийские степи, цель которой заключалась в измерении разницы между уровнями Каспийского и Азовского морей.
Экспедиция началась в мае. К концу лета путешественники добрались до Астрахани, потом двигались вверх по течению Кумы, через Кавказ добрались до Дона и уже поздней осенью вернулись в Одессу, где провели очередную зиму (то есть зиму 1840–1841 гг.)
Следующей весной Омер де Гелли совершили большую поездку в Крым, однако в Судаке они вновь разделились: Адель вернулась в Одессу, а Ксавье через Керчь отправился «на Кавказ и к калмыкам» [80, т. 2, р. 486]. Осенью они снова были в Одессе, готовились к отъезду в Молдавию. В 1842 г. супруги Омер де Гелль вернулись в Париж.
В целом такой «календарь» поездок выглядит реалистично, однако изредка встречающаяся на страницах трехтомника датировка поездок разрушает стройность складывающейся композиции. Как следует из текста, экспедиция на Каспий совершалась в 1839 г. [80, т. 1, р. 470; т. 3, р. 385], но это означает, что путешественники осуществили ее после первой же зимовки в России, а не после второй, как следует из литературно сконструированного маршрута, очерченного выше. Получается хронологическая накладка событий: в путевой сезон 1839 г. супруги Омер де Гелль успели обследовать берега Днепра (где Ксавье обнаружил месторождение железной руды), погостить немалое время в имении Дудчаны, обследовать берега Азовского моря, а потом еще и предпринять очень трудоемкое путешествие на Каспий. Для стольких событий и пространств запаса времени явно недостаточно.
Неувязка между «литературным» и фактическим календарями путешествия, видимо, беспокоила Адель Омер де Гелль, и она решила «затушевать» ее в собственном издании о поездке в Россию, которое, как уже было сказано, вышло в 1860 г. Адель указала здесь, что экспедиция на Каспий началась в мае 1840 г. [73, р. 3], то есть «сдвинула» сроки экспедиции на год. В переиздании книги 1868 г. она вообще отказалась от точной датировки экспедиции [67, р. 3].
Между тем объективные данные (на которые укажем позже) говорят, что экспедиция на Каспий состоялась именно в 1839 г., и это вынуждает нас искать иную «хронологическую разгадку», что требует пересмотра всего «календаря» поездок Омер де Геллей по России.
И начать придется с даты, которую встречаем в первой же фразе «Степей Каспийского моря…» – 15 мая 1838 г. – день отправления Омер де Геллей из Константинополя в Одессу [80, т. 1, р. 1]. Эта дата утвердилась в позднейших источниках на правах неоспоримого факта. В 1850 г. она была внесена Дево де ла Рокеттом в некролог, посвященный К. Омер де Геллю [85, р. 31]. В 1860 г. ее внес в биографический очерк о Ксавье Ш. Гуцвиллер [64, p. 348], а П. Досси озвучил в докладе на заседании Академии наук [59, р. 531]; в 1866 г. ее зафиксировал Кортамбер в биографическом очерке об Адели Омер де Гелль [58, р. 125], а дальше эта дата продолжила «кочевать» по биографическим трудам [57, p. 25], вплоть до современных [56] и, разумеется, присутствует в биографической справке о Ксавье Омер де Гелле в Википедии [88]. Но простое сопоставление текста «Степей Каспийского моря…» с исторической данностью заставляет усомниться в сроках приезда супругов Омер де Гелль в Россию.
Первым российским городом, увиденным Омер де Геллями, стала Одесса, где они, по собственному признанию, провели несколько месяцев, прежде чем отправиться на зиму в имение генерала Потье. В «Степях Каспийского моря…» описание Одессы занимает четыре главы [80, т. 1, р. 1–67]. Учитывая избранную авторами повествовательную стратегию, материалами для такого обширного очерка послужили впечатления не только этого, но и последующих посещений города. Обнаруживается другое: описаны события, имевшие место ранее приезда супругов Омер де Гелль в Одессу, причем описаны – с позиции очевидцев. Так, авторы посвящают несколько страниц [80, т. 1, р. 25–28] рассказу о визите в город высочайшей фамилии и отмечают, что это событие оказалось для них «настоящей удачей и позволило увидеть многих известных людей» [80, т. 1, р. 25]. Однако общеизвестно, что император и члены его семьи путешествовали по южным губерниям России в августе – октябре 1837 г., то есть несколькими месяцами ранее заявленного в «Степях Каспийского моря…» прибытия самих Омер де Геллей в Одессу. Такой анахронизм можно было бы объяснить желанием авторов выдать чужой рассказ за собственный. Но обратимся к еще одной подобной ситуации.
По словам французских путешественников, проведя несколько месяцев в Одессе, они, по приглашению генерала Потье, провели зиму в имении Кларовка, расположенном в херсонских степях, и 11 января наблюдали мощное землетрясение, которое описали в мельчайших подробностях [80, т. 1, р. 104–107]. «Календарная» логика «Степей Каспийского моря…» принуждает читателя датировать это событие 11 января 1839 г.
И здесь – противоречие. Кларовка расположена неподалеку от берега Черного моря между Джарылгачским и Тендровским заливами. Эта равнинная местность не является зоной постоянной сейсмической активности, а потому всякое заметное землетрясение здесь запечатлевается в истории. И не составляет труда выяснить, что наиболее сильное землетрясение, охватившее пространство от Балкан до Курска [21, с. 69], в этом районе наблюдалось 11 января 1838 г.: «В 10 часов по полудни, при северном тихом ветре и 20° морозу», оно выражалось в «подземных ударах», которые сопровождались довольно частым <…> вздрагиванием земли, при чем слышен был глухой подземный шум; после того делалось едва заметное колебание, которое мгновенно усиливалось; небо в это время было совершенно безоблачно, чисто и усеяно звездами» [6, с. 75]. Нет сомнений, что супруги Омер де Гелль рассказали именно об этом землетрясении, однако «сдвинули» его сроки ровно на год: с 11 января 1838 г. – на 11 января 1839 г.
«профильное» для геолога Ксавье Омер де Гелля природное явление с чужих слов. Этот очередной анахронизм со всей очевидностью позволяет утверждать, что супруги Омер де Гелль действительно были очевидцами и приезда императора в Одессу, и землетрясения в Кларовке, поскольку прибыли в Россию в 1837 г. – на год раньше обозначенного в «Степях Каспийского моря…» срока. И если признать эту корректировку, то становятся на свои места факты дальнейшего пребывания супругов-путешественников в России, что продемонстрируем чуть позже. Была ли причина, побудившая Омер де Геллей скрыть истинную дату начала российского путешествия? У нас есть только версии. Первая – связана с предысторией поездки в Россию.
Известно, что неудовлетворенный условиями службы на строительстве железной дороги между Леоном и Марселем [55, p. 258] Ксавье Омер де Гелль в поисках более достойной карьеры отправился осенью 1835 г. в Турцию. Об этом находим информацию в очерках Гуцвиллера, где сообщается, что в Турции Ксавье на выгодных условиях получил должность гражданского инженера, что позволило ему начать разработку нескольких амбициозных строительных проектов и перевезти на новое место супругу с новорожденным сыном [64, р. 346–347]. Немаловажно, что начинаниям французского инженера оказывал покровительство влиятельный Мехмед Намык-паша. Однако внезапно карьерные надежды Омер де Гелля пошатнулись. Гуцвиллер объясняет причину этого «одной из революций, столь частых в Стамбуле» [62, р. 289], и «дворцовыми интригами», ввергшими Намык-пашу в опалу [64, р. 348]. Судя по сведениям Гуцвиллера, речь не шла о полной отставке французского инженера, однако его проекты оказались, что называется, «под сукном» [64, р. 348].
Такую интерпретацию событий Гуцвиллер должен был слышать от самих супругов Омер де Гелль, с которыми был близко знаком. Но факты позволяют увидеть ситуацию в несколько ином свете. Мехмед Намык-паша был известен своей европейской просвещенностью и реформаторской деятельностью. В момент турецких начинаний Омер де Гелля он только что вернулся в Стамбул после выполнения дипломатической миссии в Лондоне и вполне мог поддержать инженерные новации французского специалиста. Однако уже в апреле–мае 1836 г. его командировали усмирять мятежников в Триполи [86, с. 139]. То есть не было «революции» и «дворцовых интриг», был вынужденный отъезд из столицы куратора инженерных проектов. Эта новая миссия Намык-паши в Триполи затянулась на 15 месяцев [86, с. 139], что делало будущее проектов неопределенным. Допустимо предположить, что, прождав год возвращения Намык-паши, Омер де Гелль в надежде на более твердые перспективы весной 1837 г. отправился в Россию. Вероятно и то, что, направляясь в Россию, он сохранял некие служебный обязательства перед турецкой администрацией, от которых освободился лишь в 1838 г. – когда заручился поддержкой Воронцова, профинансировавшего экспедицию на Каспий. Исходя из всего этого, можно предположить, что Ксавье не желал афишировать свое отсутствие в Турции в 1837 г. – в служебное время.
Впрочем, возможно и другое объяснение. Судя по всему, теплый сезон 1837 г. в России был потрачен супругами Омер де Гелль на знакомство с новыми условиями, налаживание связей, обдумывание проекта водяных мельниц на Днепре (для чего, собственно, генерал Потье и пригласил французского инженера [58, р. 185]), на поиск актуального проекта, способного заинтересовать Воронцова. Научные планы начали складываться и реализовываться лишь в 1838 г., и потому объяснимо, что начало собственно научного путешествия датируется в тексте 1838 г. Вместе с тем литературные задачи текста требовали широкого фона, отдельных отступлений от реальной хронологии. Оказалось, что достойны описания некоторые факты 1837 г., и это обусловило присутствие в тексте фрагментов о визите императора в Одессу и о землетрясении в Кларовке.
Таким образом, реальный календарь поездок супругов Омер де Гелль по России мы должны отсчитывать от 1837 г., и тогда описанные в «Степях Каспийского моря…» факты удастся соотнести с исторической последовательностью событий.
Судя по тексту «Степей Каспийского моря…», проведя зиму (по реальному календарю это зима 1837–1838 гг.) в Кларовке, в мае супруги отправились в совместную поездку по берегам Днепра и Азовского моря с намерением добраться до Таганрога [80, т. 1, р. 164]. Однако почти сразу – по дороге из Херсона в Екатеринослав – им пришлось разделиться: Ксавье продолжил путь, а Адель осталась в имении Дудчаны в Херсонском уезде на берегу Днепра. Почему?
Пребывание Адели в Дудчанах было долгим. Адель совместно с хозяйкой имения даже совершила поездку в Херсон – в эпоху проведения там губернских выборов в дворянское собрание. Она описывает торжества по этому поводу и среди них – скачки [80, т. 1, р. 168]. Информация об этих скачках попала на страницы « Journal des débats», и если верить французской газете, то скачки имели место в начале октября 1838 г. [84, p. 3]. То есть в Дудчанах Адель провела все лето и начало осени. Думается, столь долгое пребывание на месте можно объяснить лишь семейными обстоятельствами.
Кортамбер писал, что к моменту поездки на Каспий в 1839 г. у супругов Омер де Гелль было уже двое маленьких сыновей, которых на время этой экспедиции они оставили на попечение друзей в Кларовке [58, р. 186]. Старший сын Эдуард, как свидетельствуют архивные данные, родился в сентябре 1834 г. [81]. А вот метрик среднего сына Густава обнаружить не удалось, но есть гораздо более поздние – косвенные сведения. Он служил капралом в 3-м полку зуавов. И (как свидетельствует письмо, адресованное Адели Омер де Гелль заместителем командира полка) погиб в 1859 г. в рукопашной схватке с неприятелем в возрасте 21 года [83, р. 431]. Стало быть, Густав Омер де Гелль родился в 1838 г., возможно, в Дудчанах, и именно этим логичнее всего объяснить, почему Адель не смогла сопровождать супруга в поездках этого года.
Что касается Ксавье, то, судя по всему, он тоже не смог осуществить всё, намеченное на сезон. На берегах Днепра ему удалось обнаружить месторождение железной руды [80, т. 1, р. 239]. За это открытие путешественник был удостоен ордена Св. Владимира 4-ой степени [17, с. 222] (в 1843 г. награда была признана французскими властями [82]). Однако продвинуться далеко в сторону Каспия он не смог. Позднее, в 1843 г., отчитываясь на заседании французской Академии наук о своих исследованиях, он заявит, что в 1838 г. предпринял первую попытку измерить разницу между уровнями Азовского и Каспийского морей, однако, «добравшись до Маныча, осознал, что для осуществления этого проекта нужна более подготовленная экспедиция, которая и была предпринята в 1839 г.» [79, р. 737–738]. За этим рассказом вырастает целый сюжет проб и ошибок при первом подступе к решению научной задачи.
Известно, что французскому инженеру удалось заручиться поддержкой М. С. Воронцова в организации этого предприятия. Так что зиму 1838–1839 г. супруги Омер де Гелль (как это следует из текста «Степей Каспийского моря…» и как это было, думается, на самом деле) провели Кларовке, готовясь к дальнему и долгому пути.
Распоряжением Воронцова супругам Омер де Гелль было предоставлено финансирование [85, р. 32], подорожные грамоты и рекомендательные письма, переводчик, казак в сопровождение, а кроме того, «просторная и прочная бричка» [58, р. 186]. В мае 1839 г. исследователи выдвинулись из херсонских степей в степи Каспия [80, т. 1, р. 228].
Представляется, что текстовая и реальная хронология этой основной поездки совпадают. По какой-то причине маршрут пролег не вдоль черноморского побережья, а через Екатеринослав и колонию меннонитов Молочная в Мариуполь. Отсюда вдоль азовского побережья путешественники добрались до Таганрога, посетили Ростов-на-Дону и Новочеркасск, поднялись по течению Дона и оказались на Волге в районе Сарепты, откуда направились вниз по реке. До Астрахани добрались к концу лета. Эти сроки нам подсказывает стихотворение Адели «Астрахань», датированное в сборнике ее стихов 1839 годом [70, р. 101–105], а в «Степях Каспийского моря…» более точно – 16 августа 1839 г. [80, т. 1, р. 469–470]. Автограф стихотворения Адель преподнесла супруге главного попечителя над калмыцким народом А. М. Фадеева – Елене Павловне Фадеевой, которая увлекалась естественными науками и с которой Адель тесно общалась в Астрахани. Текст сохранился в семейном архиве Фадеевых и датирован 11 сентября 1839 г. [1, с. 332]. Разница в датировке может объясняться, во-первых, разницей между юлианским и григорианским календарями, а во-вторых, разрывом между временем написания и временем вручения текста адресату (супруги Омер де Гелль провели в Астрахани не менее двух недель [80, т. 1, р. 466]).
12 сентября экспедиция добралась до берега Каспийского моря, а 15 сентября начала измерения в районе устья Кумы – эти даты дублируются в «научном» томе «Степей Каспийского моря…» [ 80, т. 3, р. 385] и в отчете, представленном в Академию наук [79, 738].
Доведя измерения до истоков Маныча, Ксавье намеревался продолжить их до Азовского моря, однако скудость пастбищ и пересыхание русла реки вынудили его перенести исследования на будущие сезоны, а остаток осени 1839 г. посвятить поездке на Кавказ – по пути возвращения в Одессу.
В первой половине октября 1839 г. [80, т. 2, р. 202] Омер де Гелли были уже в Пятигорске, где 8 дней [80, т. 2, р. 200] жили у известного доктора Ф. П. Конради [14, с. 156–157]. К 25 октября через Ставрополь они добрались до Херсона [80, т. 3, р. 37] и уже по первому снегу вернулись в Одессу, где снова провели зиму.
Омер де Гелль из Одессы отправились в Крым на яхте своего близкого знакомого, консула Нидерландов Э. В. Тетбу де Мариньи. Высадившись в Балаклаве, они предприняли путешествие по полуострову, и описанный маршрут вполне соответствует путевым возможностям той поры: Севастополь – Бахчисарай – Симферополь – Бахчисарай – Байдарская долина – Ялта – Улу-Узень – Судак. В Судаке супруги снова на время расстались: Ксавье, осмотрев Феодосию и Керчь, поехал в новое путешествие «на Кавказ и к калмыкам» [80, т. 2, р. 486], а Адель, проведя неделю у Аксиньи Ланг в Улу-Узени, вернулась пароходом из Ялты в Одессу [80, т. 2, р. 486], где супруги совместно провели очередную зиму 1840–1841 гг.
Маршрут по Крыму выглядит вполне целесообразным – позволяет охватить все основные достопримечательности полуострова. Однако даты, встречающиеся в иных сочинениях супругов Омер де Гелль, нарушают эту литературную композицию. Так, в сборнике стихотворений Адели крымские тексты датированы не 1840, а 1841 годом: «Сrimée» [«Крым»] (помета: «Бахчисарай, Ханский дворец, 29 апреля 1841 г.» [70, р. 157]), «Le Bouquet inconnu» [«Неизвестный букет»] (помета: «Партенит, Крым, 1841 г.» [70, р. 170]), «Poésie» [«Поэзия»] (помета: «Улу-Узень, Крым, 1841 г.» [70, р. 177]), «Crimée (Paysage)» [«Крым. Пейзаж»] (помета: «Ялта, 2 мая 1841 г.» [70, р. 197]). Кроме того, в 1844 г. Адель опубликовала в «Восточном обозрении» «Фрагмент путешествия в Крым», где описанный путь от Балаклавы до Бахчисарая во многом совпадает с соответствующим пассажем во 2 томе «Степей Каспийского моря…» (1845). Однако в журнальном варианте текста Адель указывает, что путешествие в Крым началось в конце апреля 1841 г. [66, р. 222]. В «Степях Каспийского моря…» также встречаем беглые указания, что Омер де Гелли в Крыму бывали в 1841 г.: описаны корабли и укрепления севастопольской гавани по состоянию на 1841 г. [80, т. 2, р. 387], а также керченские древности, открытые в 1841 г. [80, т. 2, р. 510].
Прежде чем «примирить» эти – разнящиеся в год – даты крымской поездки, попробуем рассчитать необходимое на нее время. Важно здесь не только время в пути. Если верить трехтомнику «Степи Каспийского моря…», то супруги Омер де Гелль во многих населенных пунктах останавливались подолгу. Например, в Улу-Узени они пробыли неделю [80, т. 2, р. 477]. Как правило, сроки остановок характеризуются авторами весьма неопределенно («провели» там-то «несколько дней»), однако, исходя из описанной «программы пребывания», мы все же можем глазомерно прикинуть сроки.
Так, «несколько дней» путешественники пробыли в Георгиевском монастыре [80, т. 2, р. 376], потом в Севастополе [73, 331], в Симферополе [80, т. 2, р. 412], а также в имении полковника В. В. Олива на Южном берегу [80, т. 2, р. 431]. Если брать минимальные сроки, необходимые для осмотра описанных достопримечательностей в указанных пунктах, то каждая такая остановка должна была занимать 3-4 дня. Что касается Симферополя, то здесь, думается, путешественники должны были пробыть еще дольше.
В крымской столице Омер де Гелли остановились у своих соотечественников де Серров. Известно, что глава семейства профессор-химик Феликс де Серр (Дессер) в начале века по приглашению губернатора А. М. Бороздина переселился в Крым [53, с. 126]. В Симферополе обзавелся домом, развел хорошие сады в долине Салгира [27, с. 232]. У де Серра было четверо детей: «сын Осип (род. 1799), дочери София (род. 1791), Мария (род. 1795) и Эстель (по другим документам Эмилия, род. 1803)» [2, с. 77]. Семейство было известно гостеприимством. В 1820 г. у них останавливался Н. Н. Раевский-старший [8, с. 156] и, с большой долей вероятности, – Пушкин [2, с. 76–77]. Позднее «гостеприимство и любезность» [11, с. 124] де Серров с благодарностью упоминал Ф. Дюбуа де Монпере, изучавший Крым и юг России в 1832–1834 гг.
– дамами Пизани (Pisani) и Лагорио (Lagoriot) [73, с. 350] – совершили «многочисленные экскурсии по окрестностям» города [80, т. 2, р. 414]. С упомянутыми дамами у путешественников сложились столь теплые отношения, что через какое-то время Пизани и Лагорио специально приехали в Ялту, чтобы провести какое-то время с Омер де Геллями [73, с. 350]. Учитывая эти обстоятельства, справедливо предположить, что в Симферополе путешественники оставались дольше, нежели во многих других населенных пунктах – предположим, что не менее недели.
Кроме того, опираясь на подробности «Степей Каспийского моря…», можем заключить, что 2 дня путешественники провели в Балаклаве, не менее 3–4 дней в Бахчисарае, не менее двух дней в Каралезе и не менее 3–4 дней в Ялте. Еще, как минимум, 7–10 дней следует отвести на переезды между перечисленными пунктами.
В целом получается, что такое путешествие от Балаклавы до Судака требовало никак не менее полутора месяцев, и если супруги Омер де Гелль выехали из Одессы в последних числах апреля, то в Судаке они должны были оказаться в начале–середине июня.
Нам необходимо выяснить, был ли у них такой запас времени весной 1840 или 1841 г. Для этого придется разобраться в целом комплексе исследовательских перипетий Ксавье Омер де Гелля.
Не забудем, что главным объектом исследований Ксавье Омер де Гелля был не Крым, а пространство между Каспийским и Азовским морями, где он намеревался произвести нивелировку, позволяющую определить разницу между уровнями морей и ответить на вопрос о вероятности водного сообщения между ними. Соответственно, возникала задача поиска водораздела между бассейнами двух морей. Чтобы его обнаружить и зафиксировать его высоту, необходимо было произвести измерения, двигаясь по руслам рек, чьи истоки располагались бы максимально близко один к другому, но принадлежали бы к разным бассейнам. Теоретически оптимально для этого подходили Восточный и Западный Маныч. Однако Восточный Маныч не имеет выраженного устья (его русло теряется, не достигнув Каспийского моря), и, видимо, поэтому французский ученый решил двигаться от Каспия по руслу расположенной поблизости Кумы, а в точке ее максимального сближения с истоком Маныча перенести свои измерения на Маныч [79, р. 737].
– произвести нивелировку по руслу Кумы и до истока Маныча [79, с 738], а исследования русла Маныча были отложены на следующий сезон.
Однако тексты Ксавье Омер де Гелля свидетельствуют, что в следующем, 1840 г., он по каким-то причинам отказался от первоначального замысла и вернулся к нему лишь в 1841 г. Эта информация представлена ученым в разных источниках сбивчиво и противоречиво, так что обстоятельства исследования Маныча Омер де Геллем выясняются довольно трудно. В свое время эту задачу попытался решить академик К. М. Бэр.
Во время каспийской экспедиции 1853–1857 гг. Бэр исследовал гидрологию низменности между Каспием и Азовом (май 1856 г.) и обратился к результатам своего предшественника – Ксавье Омер де Гелля. Стоит сказать, что вычисления последнего к тому времени уже подвергались критике. Так, в 1851 г. профессор А. Н. Савич в «Вестнике Географического общества» упрекнул французского исследователя за «голословное осуждение русских наблюдателей» и усомнился в корректности его измерений [40, с. 70–71], и что характерно, эту информацию перепечатала газета «Кавказ» [41, с. 259] (издание, созданное М. С. Воронцовым [37, с. 196]).
Бэр изучил «Степи Каспийского моря…» Омер де Гелля и выяснил, что нивелировка французского ученого противоречит его собственным выводам [44, с. 132], которые были вполне очевидны, поскольку основывались на визуальных наблюдениях, сделанных в период половодья: высшая точка Маныча обнаруживалась не там, где ее «находил» пятнадцатью годами ранее Омер де Гелль. Это натолкнуло Бэра на мысль, что французский исследователь вовсе не посещал верховьев Маныча [15, с. 456]. Бэру удалось разыскать проводника, сопровождавшего Омер де Гелля в этих местах, и выяснить, что инженер-француз бывал лишь поблизости истоков Маныча: в районе реки Гордачи и нынешнего населенного пункта Приютное [15, с. 294], причем «вовсе не вынимал своих инструментов, а только обозрел местность» [5, с. 246]. Таким образом, «Бэр <…> положительно доказывает, что французский ученый не прошел по всей долине Маныча и не мог произвести в ней нивелировки, в чем, кроме собственных сбивчивых разноречивых показаний автора, убедили г. Бэра и положительные подтверждения очевидцев», – сообщали читателям «Вестник Географического общества» [29, с. 3] и «Журнал Министерства народного просвещения» [43, с. 142].
Как бы там ни было, но хотя бы частично Ксавье Омер де Гелль течение Маныча обследовал, и К. М. Бэр полагал, что поездка Омер де Гелля на Маныч состоялась в 1841 г. [5, с. 237]. Выскажем собственные соображения, комментирующие эту датировку.
водораздел между бассейнами Кубани и Кумы (впадающих, соответственно, в Азовское и Каспийское моря) как рубежную точку для дальнейшей нивелировки. Однако в 1841 г. он снова вернулся к исследованию Маныча и поиску водораздела в районе Кумо-Манычской впадины, а «кубанское направление» поисков осталось тупиковым, и ученый явно не стремился его афишировать.
Потому-то в отчете для Академии наук Омер де Гелль вообще не упоминает о своей кубанской поездке, представив дело таким образом, что измерения Маныча производились в 1840 г. [79, р. 739] – то есть сразу же после измерений Кумы. Однако проговаривается, что между исследованиями на Куме и на Маныче прошло… 18 месяцев [79, р. 739]. Именно эта оговорка позволяет нам датировать поездку Ксавье Омер де Гелля на Маныч 1841 г. [5] 1840 же год был посвящен в основном Кубани, и хотя в геодезическом отношении результаты оказались не особенно востребованными, был накоплен «попутный» (этнографический, исторический и проч.) материал, который вошел в публикации ученого. В 1844 г. он опубликовал статью «Экскурсия на берега Кубани и в Манычские степи к Калмыкам» [76], а в 1845 г. включил «кубанские материалы» во 2-й том «Степей Каспийского моря…», и это позволяет прикидочно и пунктирно проследить маршрут 1840 года [6].
Начнем со статьи «Экскурсия на берега Кубани…». Ее композиция явно искусственна. В самом начале автор заявляет, что весной 1840 г. отправился в Ставрополь, чтобы оттуда произвести нивелировку Кубани, спускаясь по руслу вплоть до его впадения в Черное море [76, с. 77]. Далее описывает свои приключения на пути до Екатеринодара (т. е. – вдоль русла Кубани). А потом заявляет, что из Екатеринодара на перекладных отправился в Новочеркасск, а оттуда на Маныч, который следовало пройти до истоков. Теоретически такой маршрут возможен, но вызывает сомнения, и вот почему.
Начался маршрут в Ставрополе: именно в этом районе расположен водораздел между Кумой и Кубанью. Логично, что далее путь лежал вниз по Кубани. Но почему измерения не были доведены до устья реки? А они, видимо, не были доведены, иначе Ксавье Омер де Гелль не утверждал бы однозначно, что Кубань впадает в Черное море [7] зимой 1840 г. в Чечне вспыхнуло восстание, в феврале горцами были захвачены форты на черноморском побережье. Кубанская линия, которая и в обычных условиях слыла местом опасным [50, с. 102], превратилась в зону потенциально возможных военных операций. Омер де Гелль рассказывает, что по дороге от Ставрополя до Екатеринодара ему пришлось испытать нападение горцев и поучаствовать в перестрелке [76, с. 82–83]. Видимо, все это заставило его отказаться от нивелировки по руслу Кубани и покинуть опасную зону.
Судя по статье «Экскурсия на берега Кубани…», из Екатеринодара Омер де Гелль отправился не перекладных в Новочеркасск, а оттуда – в экспедицию по руслу Маныча. Однако это явно искаженный ход событий. Как уже было сказано, отчет Омер де Гелля в Академии наук заставляет приурочить исследования на Маныче к 1841 г. В тексте «Путешествия…» мы также находим разрозненные неоднократные указания, что Маныч обследовался именно в 1841 г. [80, т. 1, р. 380, 386; т. 2, р. 48; т. 3, р. 316]. То есть в статье «Экскурсия на берега Кубани…» совмещены события разных лет, и она не дает нам ответа, куда на самом деле отправился французский исследователь, покинув Екатеринодар [8]. Впрочем, по другим отрывочным «фразам» выясняется, что в том же, 1840 г., он побывал и в Феодосии, где осматривал древности [80, т. 2, р. 501] и посетил военный госпиталь [80, т. 2, р. 269; 78, р. 269], и в Керчи, где «впервые осматривал древности Пантикапея» [80, т. 2, р. 509], и навестил г-жу Жакмар близ Судака [80, т. 2, р. 479], и наблюдал в Таганроге, как укомплектовываются воинские подразделения перед отправкой на Кавказ [80, т. 2, р. 275; 78, р. 271]. В какой последовательности следует располагать эти события, выскажем предположения позже, а пока констатируем одно: поскольку весной 1840 г. Омер де Гелль побывал на Кубани, он не имел времени совершить весеннее путешествие по Крыму длительностью в полтора месяца.
Что касается 1841 г., то здесь приходим к аналогичному выводу. В конце мая 1841 г. Омер де Гелль уже находился на берегах Маныча [80, т. 1, р. 380], и стало быть, должен был покинуть Крым хотя бы в середине мая, а не в середине июня, чего «требует» сконструированный в «Степях Каспийского моря…» «календарь» крымской поездки. Все это убеждает, что в реальности Омер де Гелли посещали Крым дважды, а может быть, и трижды. А теперь выскажем предположения, в какие сроки могли осуществиться эти поездки.
Судя по многочисленным подробностям пейзажных описаний, супруги-путешественники посещали Крым в весенне-летний сезон. Вполне вероятно, что впервые они оказались на полуострове в конце апреля 1840 г. В «Степях Каспийского моря…» указано, что в Крым они попали на яхте Э. В. Тетбу де Мариньи, который сделал остановку на полуострове по дороге к кавказским берегам. Эти подробности могут соответствовать истине. Как свидетельствует сообщение Тетбу де Мариньи, направленное в Одесское общество истории и древностей, 1 июня 1840 г. он прибыл в Анапу и осматривал местные древности [49, с. 628]. То есть он вполне успевал, выйдя из Одессы в конце апреля и посетив Крым, добраться до Кавказа.
–20 дней. Трудно сказать, какие именно пункты они посетили в этот раз. Но с большой долей вероятности можно сказать, что высадились они в Балаклаве или Ялте. Довольно уверенно можно утверждать, что побывали они и в Симферополе. На это есть два косвенных указания. Во-первых, о пребывании в доме де Серров Адель рассказывает так, что складывается впечатлении о ее личном знакомстве с главой семейства Феликсом де Серром [73, р. 350]. Между тем известно, что Ф. де Серр ушел из жизни в 1840 г. [18, с. 404], то есть супруги-путешественники должны были познакомиться с ним в том же году незадолго до его смерти. Во-вторых, обратим внимание на стихотворение Адели «France», которое имеет помету «Одесса, 1840» [70, р. 137]. В «Степях Каспийского моря…» оно помещено непосредственно после описания экспедиции на Каспий [80, т. 2, р. 359–364], а потому воспринимается созданным по ее «свежим следам». Но думается, что оно было написано позднее – после поездки 1840 г. в Крым. Дело в том, что в стихотворении упоминаются «странствующие племена», которые встречались автору «на берегах Дона, Волги, Салгира» [80, т. 2, р. 361]. Конечно, уместно вспомнить, что в отечественной литературе той поры «брега Салгира» – поэтическое определение не столько Симферополя, сколько Крыма вообще [48, с. 77]. Однако сомнительно, чтобы Адель мыслила «в русле» русских литературных формул. Во всяком случае, в ее прозаическом тексте выражение «берега Салгира
Кроме Симферополя, думается, в 1840 г. посетили Омер де Гелли и Бахчисарай. В «Степях Каспийского моря…» сказано, что здесь они побывали дважды, и логично предположить, что эти посещения соответствовали поездкам в Крым 1840 и 1841 гг. На каком-то этапе путешественники разделились, и Ксавье направился в Судак [80, т. 2, р. 550], Феодосию, где, по его словам, посетил военный госпиталь с полутора тысячами больных [80, т. 2, р. 269; 78, р. 269]. Это могло соответствовать действительности. Кавказские войска сильно страдали от болезней, особенно, от лихорадки [42, с. 83–84]. С зимы 1840 г. больных со всей укрепленной береговой линии Кавказа перевозили в Феодосийский военно-временный госпиталь [4, с. 324]. Весной в Феодосию для подготовки кавказского десанта (начался 10 мая) были стянуты подразделения 5 пехотного корпуса [3, с. 259; 16, с. 328], что также осложняло санитарную обстановку. Словом, в мае французский путешественник вполне мог наблюдать в феодосийском госпитале ситуацию гнетущую. Далее Ксавье отправился в Керчь. Местные древности привлекали внимание путешественников с конца XVIII в. [51, с. 245], и к моменту приезда Омер де Гелля Керчь превратилась в центр зарождавшейся российской археологии [34, с. 92–93]. А вскоре мы встречаем французского путешественника уже в Ставрополе и на берегах Кубани.
Что касается Адели, то она вернулась из Крыма (скорее всего, пароходом) в Одессу, где провела лето. Во всяком случае, в «Степях Каспийского моря…» она описывает летнюю бурю в Одессе 1840 г. [80, т. 1, р. 20]. Судя по всему, осень она также провела в Одессе, поскольку подробно описывает гастроли м-ль Жорж, приехавшей в Одессу осенью 1840 г. [7, с. 192]. А вот Ксавье в 1840 г. должен был побывать в Крыму еще раз. Адель, упоминает, что он навещал г-жу Жакмар близ Судака несколькими месяцами ранее поездки в Крым 1841 года [80, т. 2, р. 479] – то есть, надо полагать, летом-осенью 1840 г.
А поездка супругов Омер де Гелль в Крым 1841 г., кажется, была более продолжительной и насыщенной впечатлениями. По крайней мере, она значительно лучше отразилась и в стихотворениях Адели, и в археологических записках Ксавье. И видится нам эта поездка так.
«Степей Каспийского моря…» и другие публикации супругов Омер де Гелль (о чем уже говорилось) указывают, что в 1841 г. они посетили Севастополь (апрель), Бахчисарай (29 апреля), Партенит, Улу-Узень, Ялту (2 мая). Из Улу-Узении супруги вместе съездили в Судак, а там их маршруты, как это и описано в «Степях Каспийского моря…», разделились: Адель через Ялту вернулась в Одессу, а Ксавье уже по знакомому пути снова посетил Феодосию и Керчь. Скорее всего, он переправился через пролив и, двигаясь по почтовому тракту «Кубань – Екатеринодар» [21, с. 147], осматривал Кубанскую линию, а уж потом отправился делать измерения на Маныче.
Видимо, исследования на Маныче длились весьма недолго. Во всяком случае, за остаток сезона 1841 г. Ксавье успел совершить еще две поездки. Во-первых, он по поручению Воронцова ездил на реку Грушевка (ныне Ростовская область) и в «иные места к северу от Азовского моря» исследовать залежи каменного угля и подтвердил высокое качество добываемого антрацита [23, с. 340].
Кроме того, Ксавье должен был еще раз приехать в Керчь, поскольку описал в «Степях Каспийского моря…» гробницу, открытую летом 1841 г. [ 80, т. 2, р. 510] [9]. Вероятно, именно во время этой летней поездки он воспользовался гостеприимством соотечественника, г-на Менестриера, и совершил ряд экскурсий по окрестностям города [80, т. 2, р. 506].
Далее, по логике вещей, Ксавье должен был вернуться в Одессу. Адель через много лет вспоминала, что перед отъездом из России Ксавье заключил договор с господарем Молдавии на проведение инженерных и геологических изысканий [65, р. 326]. Де ла Рокетт уточнял, что договор был заключен 10 сентября 1841 г. [85, р. 33]. Однако трудно сказать, когда супруги Омер де Гелль покинули Россию. Сами они указывали на 1841 г. [80, т. 1, р. 49; 75, р. 509]. С этой датировкой соглашался де ла Рокет [85, р. 33]. Но Кортамбер полагал, что путешественники провели «зиму 1841 г.» в Одессе и лишь потом поехали в Молдавию [58, р. 210]. Так или иначе, но сомнительно, чтобы осенью 1841 г. супруги Омер де Гелль предпринимали какие-то дальние поездки по югу России.
конце 1842 г. путешественники были уже в Париже [85, р. 33].
Вместо заключения. Литературно организованная структура «Степей Каспийского моря…» и все известные сопутствующие источники оставляют пробелы в хронологии поездок супругов Омер де Гелль. О довольно значительных периодах пребывания Адели на юге России, в частности на Кавказе, мы либо ничего не знаем, либо знаем предположительно. Именно эти хронологические лакуны и могут рассматриваться в качестве отрезков времени, когда было возможно знакомство французской путешественницы с М. Ю. Лермонтовым. Укажем на те, которые имеют сколько-то заметную степень вероятности.
Прежде всего, попробуем допустить, что пути супругов Омер де Гелль и Лермонтова пересеклись в начале лета 1840 года. Ксавье упоминал, что после стычки с горцами на Кубани он на перекладных отправился в Новочеркасск. Здесь он вполне мог встретить Лермонтова, который в начале июня останавливался в этом городе на 3 дня по дороге на Кавказ [20, с. 132]. Однако встреча Лермонтова в Новочеркасске с Аделью крайне маловероятна, поскольку Ксавье, судя по всему, супругу в эту поездку не брал – стычка с горцами и другие подробности описываются от его имени, в то время как все совместно пережитые события в «Степях Каспийского моря…» описываются пером Адели.
Еще одно смелое допущение – что французские путешественники приезжали в Пятигорск в сентябре 1840 г., где могли бы повстречаться с Лермонтовым (эту версию разрабатывал в своей мистификации П. П. Вяземский). Для этого Ксавье следовало бы второй раз за год отправиться на Кавказ, что выглядит немотивированно. Тем более что летом или осенью 1840 г. Ксавье ездил в Крым (визит к м-ль Жакмар). Еще менее объяснимой выглядела бы и поездка Адели на Кавказ. Напомним, что накануне она вернулась из Крыма в Одессу. То есть она должна была, проведя в Одессе почти все лето, в августе очередной раз оставить двоих малолетних детей на чье-либо попечение и отправиться в дальний путь на Кавказ. Эта осенняя поездка тем более не имела смысла, если учесть, что Ксавье планировал поездку на Кубань на весну следующего года.
что Адель отправилась из Ялты не на пароходе «Святой Николай» [10] в Одессу, как она пишет [73, р. 407], а на проходящем одесском пароходе – «Петр Великий» или «Наследник» [13, с. 48] – в Керчь, а оттуда на пароходе «Митридат» [13, с. 58] – в Таганрог или Ростов-на-Дону. Здесь она могла встретиться с Ксавье, возвращавшимся с Маныча, и вместе с ним к июню поспеть в Пятигорск.
То, что эта поездка (подчеркнем – гипотетически возможная поездка) не выделена в «Степях Каспийского моря…», вполне соответствует общей повествовательной логике: повторное посещение Пятигорска не «встраивалось» в сконструированный текстом экспедиционный маршрут. Объяснимо и то, что в тексте не упомянут Лермонтов. Адель запечатлевала в тексте лишь те типы людей, которые, на ее взгляд, были интересны французской публике: соотечественники (французы и вообще европейцы, например, тот же пятигорский доктор Ф. П. Конради), представители высшего света и администрации (Е. К. Воронцова, генерал П. Х. Граббе и др.) и, наконец, экзотические личности вроде раввина с Чуфут-Кале. Поскольку Адель нигде не продемонстрировала большого знания русской литературной жизни [11], Лермонтов в ее глазах мог быть личностью, вполне достойной для курортного общения, но не для описания. На том же основании могла не попасть в текст и Н. А. Реброва: она не была столь же примечательной личностью, сколь ее отец А. Ф. Ребров, которого ценил сам А. П. Ермолов [39, с. 16] и у которого супруги Омер де Гелль гостили в 1839 г. в процветающем имении Владимировка [80, т. 2, р. 159–163]. Не удивительно и то, что возможное пребывание Адели в Пятигорске 1841 г. также не запечатлелось в известных нам письменных источниках. Напомним, что никто нигде не упомянул и о ее жизни в Пятигорске в 1839 г. и, что еще более показательно, о ее жизни в Одессе, где она провела не одну зиму. Видимо, она не воспринималась как заметный участник светской жизни. И если действительно имел место факт ее знакомства с Лермонтовым, то их общение, по всей видимости, не преступало черты светского обычая, а потому, как и общение поэта с Н. А. Ребровой или Э. А. Клингенберг (Верзилиной), могло дать повод для подтрунивания в офицерской среде, но не для широкого резонанса.
Итак, наша статья не имела задачей поставить точку в вопросе о знакомстве М. Ю. Лермонтова с Аделью Омер де Гелль. Мы лишь стремились указать направление, в котором с наибольшей долей вероятности можно искать подтверждения или опровержения этого факта. Дальнейшие результаты, думается, могут быть получены, прежде всего, в результате архивных разысканий, нацеленных на поиск дорожных документов супругов Омер де Гелль за май – июль 1841 г.
[1] Встречаются варианты написания: Оммер / Омэр / Гомэр / Гоммер де Гелль. Используем вариант, фиксированный в «Лермонтовской энциклопедии» [12].
[2] Здесь Адель в интересах повествовательного удобства несколько «скорректировала» крымский фрагмент маршрута: Алушта – бухта Капсель близ Судака – Улу-Узень (имение г-жи Ланг). Нет сомнений, что реальная поездка по Восточному побережью полуострова осуществлялась по линейному маршруту, который был описан в «Степях Каспийского моря…»: Алушта – Улу-Узень (имение г-жи Ланг) – Судак (в частности, дом г-жи Жакмар).
[3] Именно издание «Степей…» открыло ему путь в научное сообщество; отмечено премией и медалью Французского географического общества [54, р. IV–V; 59, р. 531] и обеспечило звание кавалера ордена Почетного легиона [62, р. 290].
[4] Каспийская экспедиция была не единственным проектом К. Омер де Гелля. Он явно предполагал найти в России применение своим инженерным навыкам. По словам Ш. Гуцвиллера, в 1838 г. Омер де Гелль, находясь в Херсоне, направил через французского консула в Одессе Шалле записку русскому правительству, где «совершенно свободно рассуждал об арсеналах Николаева и Севастополя» [64, р. 351].
«Бюллетеня Географического общества», реферируя академический отчет К. Омер де Гелля, не обратила внимания на эту оговорку, а потому датировала исследования Омер де Гелля на Маныче 1840 г. [87, р. 35].
[6] Впрочем, по поводу такой датировки кубанской экспедиции могут возникнуть контраргументы. Дело в том, что в 1844 г. Ксавье опубликовал еще одну статью – «Положение русских на Кавказе», где сообщил, что посещал Кубань в 1841 г. с целью осмотра Кубанской военной линии [78, р. 164]. Во 2-м томе «Степей Каспийского моря…», рассказывая о военной ситуации на Кавказе, он высказался еще конкретнее: «В апреле 1841 г. я обследовал военную линию Кубани» [80, т. 2, р. 233]. Опечатка в дате исключена, поскольку далее автор уточняет, что осматривал Кубанскую линию через 18 месяцев после каспийской экспедиции [80, т. 2, р. 248], т. е. в 1841 г. Описывая поездку по Кубанской линии, автор говорит и о некоторых событиях (перестрелка с горцами между Ставрополем и Екатеринодаром [80, т. 2, р. 233–237]), которые в статье «Экскурсия на берега Кубани и в Манычские степи к Калмыкам» датируются 1840 г. Все это нас заставляет предположить, что на Кубани Ксавье бывал дважды: в 1840 г. – для нивелировки местности, а в 1841 – для осмотра укреплений. Что касается указания на апрель 1841 г., то оно создает очередной «конфликт событий»: как уже говорилось, апрелем 1841 г. путешественники датировали отправление из Одессы в Крым и посещение Севастополя. Так что, датируя апрелем кубанскую поездку 1841 г., Ксавье, скорее всего, механически «скопировал» сроки начала путевого сезона 1841 г. (выехали из Одессы в конце апреля).
[7] Известно, что дельта Кубани обширна и весьма сложно устроена. Ныне Кубань впадает в Азовское море, но в эпоху Ксавье Омер де Гелля река одновременно впадала и в Черное, и в Азовское моря [10, с 46].
тракту, а уже оттуда ехать в Новочеркасск по Черкасскому тракту.
[9] Трудно сказать, о какой именно гробнице идет речь: то ли о так называемом «Кургане 1841 г.» (раскопанном А. Б. Ашиком, соответственно, в 1841 г.), то ли об одном из захоронений Рескупоридов (раскопанном опять же Ашиком и в том же 1841 г.) [52, с. 110, 120].
[10] О существовании такого парохода ничего не известно. Видимо, Адель называет так пароход «Император Николай», но он курсировал не между Одессой и Ялтой, а между Одессой и Константинополем и только до 1840 г. [13, с. 43].
[11] Впрочем, описывая крымский водопад Джур-Джур, А. Омер де Гелль решилась продемонстрировать некоторое знание русской литературы и заявила, что «Пушкин создал целую поэму о его пенных водах, поэму, которая каждый год привлекает к этому великолепному водопаду множество посетителей» [73, р. 390]. Как известно, Пушкин на Джур-Джуре не бывал.
Список литературы
–398.
2. Андрейко Е. В. А. С. Пушкин в Симферополе // Культура народов Причерноморья. 1998. № 3. С. 76–82.
3. «Войска без знамен»: История 5 пехотного корпуса русской армии в царствование Николая I // Научный диалог. 2021. № 8. С. 249–271. DOI: 10.24224/2227-1295-2021-8-249-271.
4. Архив Раевских: В 5 т. / Изд. П. М. Раевского; Ред. и примеч. Б. Л. Модзалевского. СПб: тип. М. А. Александрова, 1908–1915. Т. 3. 717 с.
5. Бэр К. М. » // Вестник императорского географического общества. 1856. Ч. 18. С. 232–254.
6. Военно-статистическое обозрение Российской империи: издаваемое по высочайшему повелению при 1-м отделении Департамента Генерального штаба. 1848–1858. Т. 11. Ч. 1: Херсонская губерния. СПб.: Тип. Деп. Ген. штаба, 1849. – 229, 85 с.
7. Галяс О. В. Французи в Одесi = Les Francais a Odessa. К.: Наш час, 2012. 245 с.
Гераков Г. В. Путевые записки по многим российским губерниям 1820. СПб.: Тип. Имп. Воспитат. дома, 1828. 172 с.
9. Гладыш И. А. № 2. С. 136–137.
10. Данилевский Н. Я. Исследования о Кубанской дельте // Записки Императорского Российского географического общества по общей географии. Т. 2. СПб, 1869. С. 1–138.
11. Путешествие по Кавказу, к черкесам и абхазам, в Грузию, Армению и в Крым. В 6 томах. Париж, 1843, Т. 5, 6. – Симферополь: Бизнес-Информ, 2009. 328 с.
12. Завьялова В. К. Омер де Гелль (Hommairу de Hell) Адель // Лермонтовская энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1981. С. 353–354.
Залесский Н. А. «Одесса» выходит в море: Возникновение парового мореплавания на Черном море, 1827–1855 гг. Л.: Судостроение. 1987. 128 с.
14. Карташев А. В., Цапко Л. И. –160.
15. Каспийская экспедиция К. М. Бэра 1853–1857 гг. Дневники и материалы. Л.: Наука, 1984. 557 с.
16. Кибовский А. В., Леонов О. Г. 300 лет Российской морской пехоте: Том I (1705–1855). М.: Русские витязи, 2008. 384 с.
Колли Л. П., Маркевич А. И. К столетию со дня рождения естествоиспытателя Гоммер-де-Гелля // Известия Таврической ученой архивной комиссии. 1913. Т. 50. С. 222–224.
18. Коляда Е. М. – Франция. Alliance культур. Материалы XXII Царскосельской научной конференции: в 2 ч. Ч. 1. СПб., 2016. С. 391–406.
19. Лермонтов и г-жа Гоммер-де-Гелль в 1840 году. Сообщено князем П. П. Вяземским // Русский архив. 1887. Кн. 3. № 9. С. 132–134.
20. Мануйлов В. А. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова. М.–Л.: Наука, 1964. 187 с.
Мануйлов В. А. Роман М. Ю. Лермонтова "Герой нашего времени". Комментарий. М.–Л.: Просвещение, 1966. 275 с.
22. Маркевич А. И. – Симферополь: Крымгосиздат, 1928. С. 64–73.
23. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Земли Войска Донского. СПб.: Тип. Департамента генерального штаба, 1863. 596 с.
24. Милюгина Е. Г., Строганов М. В. Личность автора-путешественника в травелоге нового времени // Культура и текст. № 3 (18). 2014. С. 6–19.
Милюгина Е. Г., Строганов М. В. Травелог как документальный жанр. Статья первая // Русский травелог XVIII–XX веков: маршруты, топосы, жанры и нарративы: коллективная монография. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2016. С. 231–260.
26. Мозалевский В. И. 3 (13). С. 71–108.
27. Монтандон Ш. Путеводитель путешественника по Крыму, украшенный картами, планами, видами и виньетами и предваренный введением о разных способа переезда из Одессы в Крым. Киев: Издательский дом «Стилос», 2011. 416 c.
28. Неизвестные воспоминания о деятельности М. С. Воронцова в Крыму, 1836–1845 // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: Альманах. – М.: Студия ТРИТЭ; Рос. Архив, 2010. Т. XIX. С. 708–736.
–4.
30. Оммер де Гелль А. Письма и записки. М.–Л.: Academia, 1933. 464 с.
31. Путешествие по Прикаспийским степям и югу России (Главы из книги) // Лермонтов М. Ю. Полное собр. соч.: В 10-ти тт. Т. 10. – М.: Воскресенье, 2002. С. 568–619.
32. Орехов В. В. В лабиринте Крымского мифа. – Симферополь – Н. Новгород: «Растр», 2017. 579 с.
Орехов В. В. Миф о разрушении Херсонеса: эпизод литературного освоения Крыма // Имагология и компаративистика. – Томск, 2021. – № 15. – С. 194–213.
34. Орехов В. В. «Записка…» о Керчи Рафаила де Скасси // Ученые записки Крымского федерального университета им. В. И. Вернадского. Исторические науки. 2018. Т. 4 (70). № 4. С. 84–104.
35. Орехов В. В. Путешественники по Крыму супруги Омер де Гелль: опыт биографической реконструкции // Ученые записки Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского. Исторические науки. 2017. Т. 3 (69). № 1. С. 79–104.
36. Образ автора и поэтика жанра: Русская лирическая проза ХХ века. Киев: УМК ВО, 1992. 96 с.
37. Орехова Л. А., Первых Д. К. От «Солдатского вестника» – к «Военному листку»: эволюция идеи издания в условиях Крымской войны (1854 г.) // Ученые записки Крымского федерального университета. Филологические науки. Симферополь, 2021. Т. 7 (73). № 4. С. 189–206.
Попов П. С. Мистификация // Новый мир. Кн. 3. М., 1935. С. 282–293.
39. Розенфельд Б. М. –19.
40. Савич А. Н. Замечания о новых определениях замечательнейших мест Кавказского края и об относящихся к тому исследованиях и земном преломлении // Вестник Императорского географического общества. 1851. Ч. 1. Кн. 1. С. 63–72.
41. Замечания о новых определениях замечательнейших мест Кавказского края и об относящихся к тому исследованиях и земном преломлении (Окончание) // Кавказ. 1851. № 63. С. 259–260.
42. Салчинкина А. Р. Эпидемиологическая ситуация в годы Кавказской войны 1817–1864 гг. (По воспоминаниям офицеров Отдельного Кавказского корпуса // Общество: история, философия, культура. 2019. № 9 (65). С. 83–86.
–143.
44. Соловьев М. М. Бэр на Каспии: каспийская экспедиция 1853–1856 гг. под руководством акад. К. М. Бэра. М.–Л.: Издательство АН СССР, 1941. 192 с.
45. К вопросу: «М. Ю. Лермонтов – Е. А. Сушкова, М. Ю. Лермонтов – Адель Оммер де Гелль» (Новое прочтение источников) // Вопросы биографии М. Ю. Лермонтова. Москва – Воронеж, 2007. С. 24–37.
46. Соснина Е. Л. Тайна встречи еще не раскрыта (Адель Оммер де Гелль и М. Ю. Лермонтов на Кавказе в 1840 г.) // Лермонтов М. Ю. Полное собр. соч.: В 10-ти тт. Т. 10. М.: Воскресенье, 2002. С. 550–552.
–22.
48. Строганов М. В. «Мифологические предания счастливее для меня воспоминаний исторических…» (и не только Пушкин) // Крымский текст в русской культуре: Материалы международной научной конференции (Санкт-Петербург, 4–6 сентября 2006 г.). СПб.: Изд-во Пушкинского Дома, 2008. С. 72–88.
49. Находки Древностей на Абхазcкoм берегу и около Кубани // Записки Одесского общества истории и древностей. 1844. Т. 1. С. 628–630.
50. Филипсон Г. И. Воспоминания. 1837–1847 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб.: Звезда, 2000. С. 76–197.
Храпунов Н. И. Крымские древности глазами западноевропейских путешественников конца XVIII – начала XIX в. // Российская Империя и Крым. Симферополь: ИД КФУ им. В. И. Вернадского, 2020. С. 241–258.
52. Цветаева Г. А.
53. Шишмарев В. Ф. Романские поселения на юге России. Л.: Наука, 1975. 244 с.
54. Annuaire des voyages et de la géographie pour l’année 1844, par une réunion de géographes et de voyageurs. Paris, 1845. 290 р.
Barbier J. -V. Le rôle de la femme dans la géographie. – Les Voyageuses // Bulletin de la Société de géographie de l'Est. Nancy, 1895. Р. 1–87.
56. Boulain Valérie. à la sportive (1850–1936), Rennes, Presses universitaires de Rennes, 2012, 358 p. Режим доступа: https: //books.openedition.org/pur/113364 (дата обращения: 27.12.2021).
57. Chevalier A. Madame Hommaire de Hell // Chevalier A. Les voyageuses au XIXe siècle. Tours: A. Mame et fils, 1889. – P. 23–58.
58. M-me Hommaire de Hell // Cortambert R. Les illustres voyageuses. Paris: E. Maillet, 1866. P. 181–214.
59. Daussy Extrait du voyage en Turquie et en Perse, execute par ordre du Gouvernement français pendant les années 1846, 1847 et 1848 par M. Xavier Hommaire de Hell // Comptes rendus hebdomadaires des séances de l'Académie des sciences. Т. 50. 1860. P. 531.
Dronsart M. Hommaire de Hell // Les grandes voyageuses. Paris, 1904. Р. 12–32.
61. Dubois de Montpéreux F. éorgie, en Arménie et en Crimée. Т. 1–6. Paris: Librairie de Gide, 1839–1843.
62. Goutzwiller Ch. Souvenirs d'Alsace, portraits, paysages: à travers le passé. Belfort, 1898. 474 p.
63. X. Hommaire de Helle // Biographies alsaciennes avec portraits en photographie. Série 3. Livr. 1. Colmar, 1885. Р. 29-32.
64. Goutzwiller Ch. X. Hommaire de Helle. Étude biographique // Revue d'Alsace. Colmar, 1860. Рр. 337–355, 385–401, 469–478, 529–554; 1861. Р. 145–166.
Hommaire de Hell A. A travers le monde. La vie orientale. La vie créole. Paris: Didier, 1870. 396 р.
66. Hommaire de Hell A. ée // Revue de l'Orient: bulletin de la Société orientale. Т. 5. Paris: Delavigne, 1844. Р. 222–237.
67. Hommaire de Hell A. Les steppes de la mer Caspienne: voyage dans la Russie méridionale. Paris: Librairie académique, 1868. 367 р.
68. Mémoires d'une aventurière (1833–1852). Paris, Librairie Plon, 1934. 262 р.
69. Hommaire de Hell A. Рrincesses tatares. Mangoup-Kalé // Annuaire des voyages et de la géographie pour l’année 1844, par une réunion de géographes et de voyageurs. Paris, 1844. Рр. 164–172.
Hommaire de Hell A. Rêveries d'un voyageur. Orient, Russie et Moldavie. Paris: Amyot, 1846. 239 р.
71. Hommaire de Hell А. éridionale // Revue indépendante. 1843. Т. IX. Р. 569–594.
72. Hommaire de Hell A. Trois femmes célèbres // Le Compilateur: revue des journaux français et etrangers. Т. V. 1844. № 34. Р. 533–536.
73. Voyage dans les steppes de la mer Caspienne et dans la Russie meridionale. Paris: L. Hachette, 1860. 411 р.
74. Hommaire de Hell X. Coupe d'oeil générale sur la topographie des plaines de la Russie méridionale // Bulletin de la Société de géographie. 1844. Séries III. Т. II. No X–XI. Р. 267–278.
Hommaire de Hell X. Du commerce et de l'industrie dans la Russie méridionale // Revue indépendante. 1843. – Т. X. – P. 502–526.
76. Hommaire de Hell X.
77. Hommaire de Hell X. Résumé d'un voyage à la mer Caspienne // Bulletin de la Société de géographie. 1844. Séries III. Т. I. No II. p. 81–91.
Hommaire de Hell Х. Situation des Russes dans le Caucase // Revue de l'Orient. Т. 4. 1844. Рp. 150–166; 261–287.
79. Hommaire de Hell Sur la différence de niveau entre la mer Caspienne et la mer d'Àzow // Comptes rendus hebdomadaires des séances de l'Académie des sciences. 1843. No. 13. T. XVI. Р. 736–741.
80. Hommaire de Hell X.,
27.12.2021).
82. Le Roi, par ordonnance du 10 juillet… // Journal des débats. 31 juillet 1843. Р. 3.
83. Nécrologie // Revue de l'Orient. Т. 11. 1860. Р. 430–431.
84. On nous écrit d'Odessa // Journal des débats. 17 novembre 1838. Р. 3.
85. Notice nécrologique sur M. Hommaire de Helle, membre de la Société de géographie, voyageur français, mort en Perse // Bulletin de la Société de géographie. Т. 14. № 79–84. 1850. Рр. 29–58.
86. Şehabeddin Akalın. Mehmed Namık Paşa // Tarih Dergisi. 1953. Nr. 7. S. 127–145.
érence de niveau entre la mer Caspienne et la mer d'Àzow, par M. Hommair de Hell // Bulletin de la Société de géographie. 1843. Séries II. Т. ХХ. No 7. Рp. 34–35.
88. Xavier Hommaire de Hell. Режим доступа: https: //en.wikipedia.org/wiki/XavierHommairedeHell (дата обращения: 27.12.2021).
Для ссылки: Орехов В. В. «Календарь» путешествий по России супругов Омер де Гелль // ROSSICA. Литературные связи и контакты. М.: Литературный факт, 2022. № 2. – С. 7–46.
Иллюстрации
(Литография с рисунка Ж. Лорана. Константинополь, 20 января 1847 г.).
Адель Омер де Гелль
(Литография с рисунка Ж. Лорана. 1859 г.)
«Научный атлас» (1845), подготовленный К. Омер де Геллем в качестве приложения к трехтомному сочинению «Степи Каспийского моря, Кавказ, Крым и южная Россия».
(Иллюстрация из «Научного атласа» К. Омер де Гелля).
Переправа через разлившийся Дон в долине Маныча
(Иллюстрация из «Научного атласа» К. Омер де Гелля).
Калмыцкие женщины в шатре
«Научного атласа» К. Омер де Гелля).
Ночевка в степях Каспийского моря
(Иллюстрация из «Научного атласа» К. Омер де Гелля).
Казачья застава
(Иллюстрация из «Научного атласа» К. Омер де Гелля).
(Иллюстрация из «Научного атласа» К. Омер де Гелля).
Бахчисарай, внутренний двор Ханского дворца
(Иллюстрация из «Научного атласа» К. Омер де Гелля).
Каралез в Крыму. Жилище княгини Адиль-Бей
«Научного атласа» К. Омер де Гелля).