Тургенев И. С. Из "Литературных и житейских воспоминаний" // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Худож. лит., 1989. — С. 296—297.
И. С. ТУРГЕНЕВ
ИЗ «ЛИТЕРАТУРНЫХ И ЖИТЕЙСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ»
Лермонтова я тоже видел всего два раза: в доме одной знатной петербургской дамы, княгини Ш<аховск>ой1, и несколько дней спустя на маскараде в Благородном собрании, под новый 1840 год. У княгини Шаховской я, весьма редкий и непривычный посетитель светских вечеров, лишь издали, из уголка, куда я забился, наблюдал за быстро вошедшим в славу поэтом. Он поместился на низком табурете перед диваном, на котором, одетая в черное платье, сидела одна из тогдашних столичных красавиц — белокурая графиня М<усина>-П<ушкина> —рано погибшее, действительно прелестное создание2. На Лермонтове был мундир лейб-гвардии Гусарского полка; он не снял ни сабли, ни перчаток и, сгорбившись и насупившись, угрюмо посматривал на графиню. Она мало с ним разговаривала и чаще обращалась к сидевшему рядом с ним графу Ш<увалов>у, тоже гусару3 глаз. Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах, возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий. Известно, что он до некоторой степени изобразил самого себя в Печорине. Слова «Глаза его не смеялись, когда он смеялся» и т. д. — действительно, применялись к нему. Помнится, граф Шувалов и его собеседница внезапно засмеялись чему-то, и смеялись долго; Лермонтов также засмеялся, но в то же время с каким-то обидным удивлением оглядывал их обоих. Несмотря на это, мне все-таки казалось, что и графа Шувалова он любил, как товарища — и к графине питал чувство дружелюбное. Не было сомнения, что он, следуя тогдашней моде, напустил на себя известного рода байроновский жанр, с примесью других, еще худших капризов и чудачеств. И дорого же он поплатился за них! Внутренно Лермонтов, вероятно, скучал глубоко; он задыхался в тесной сфере, куда его втолкнула судьба. На бале дворянского собрания4 ему не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки; одна маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза. Мне тогда же почудилось, что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического творчества. Быть может, ему приходили в голову те стихи:
Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки... и т. д.
И. С. ТУРГЕНЕВ
1 Софья Алексеевна Шаховская, соседка Тургеневых по имению, жила в Петербурге на Пантелеймоновской улице (ныне дом № 11 по улице Пестеля).
2 Эмилии Карловне Мусиной-Пушкиной посвящено стихотворение Лермонтова «Графиня Эмилия...» (1839). По свидетельству В. А. Соллогуба, Лермонтов был страстно в нее влюблен «и следовал за нею всюду, как тень» (см. с. 347).
3 Андрей Павлович , сослуживец Лермонтова по л.-гв. Гусарскому полку (с февраля 1838 г.). С Лермонтовым он встречался также у Карамзиных, а в конце 1839 г. вошел в «кружок шестнадцати».
4 Тургенев, вероятно, видел Лермонтова на маскараде в другой день: 31 декабря 1839 г. бала в Дворянском собрании не было. Первый номер «Отечественных записок» за 1840 г., где опубликовано стихотворение «Как часто пестрою толпою окружен...», вышел в середине месяца, так как цензурное разрешение на него было получено 14 января (подробнее см.: Герштейн