Стреляющий на скаку черкес.
Горцы у реки.
Портрет офицера в шинели. Карандаш. Рисунок М.Ю. Лермонтова. 1832-1834 гг.
Автограф посвящения к трагедии "Menschen und Leidenschaften". 1831г.
Рисунок справа на полях рукописи посвящения к поэме, против стихов 5—14. Изображена молодая девушка по пояс, в прическе с пробором посередине, в накинутой на платье накидке, возле засохшего деревца. Зарисовка носит явно портретный характер, но чьи именно черты стремился запечатлеть поэт, до сих пор оставалось неустановленным. Высказывались предположения, что это изображение Е. А. Сушковой или А. Г. Столыпиной.
Заглавный лист поэмы "Черкесы" с эпиграфом из "Кавказского пленника" Пушкина. 1828г.
Рисунок представляет собою обложку поэмы. Вверху изображена лира, с правой и левой сторон которой нарисовано два лавровых венка. От них в стороны — две стрелы. В середине на темном фоне заглавие поэмы: «Черкесы», под которым изображено несколько ядер и два скрещенных пистолета.
Штаб-ротмистр В. И. Кноринг. Рисунок. Перо 1830
Н. Н. Манвелов свидетельствует, что «рисунок был посвящен характеристике [...] дежурного офицера и преподавателя кавалерийского устава штаб-ротмистра Кирасирского его величества полка (в черных латах) Владимира Ивановича Кноринга, известного [...] своим романтическим характером»
Рисунок на обложке рукописи Вадима. 1832-1834гг.
Рассматривая причудливую сеть набросков пером на обложке неоконченного исторического романа, узнаешь постоянно встречающиеся, словно преследующие Лермонтова лица. Молодая печальная женщина, знакомый по первому верещагинскому альбому господин с бородкой и в очках, длинноволосый человек с усами... Выделяются четыре группы зарисовок, не поддающиеся четкому разграничению. В первой — наброски военных сцен и сражений, атак конных уланов и гусаров, всадников и упавших лошадей. Вторая группа — это портреты, наброски голов и физиономий. Обособленно смотрится сцена между женщиной и уже упомянутым господином в очках, повторяющаяся в разных местах листа. Наконец, четко вычленяются наброски, изображающие кулачные бои, вызывающие в памяти "Песню про купца Калашникова...". Все эти безотчетные очерки, движения беглого пера возникли в процессе работы над романом, но никак не связаны с его содержанием. Может быть, только одну сцену "Вадима" стоит сопоставить с этим необычным листом: "Перед Вадимом было волнующееся море голов, и он с возвышения свободно мог рассматривать каждую; тут мелькали уродливые лица, как странные китайские тени, которые поражали слиянием скотского с человеческим, уродливые черты, которых отвратительность определить невозможно было, но при взгляде на них рождались горькие мысли; тут являлись старые головы, исчерченные морщинами, красные, хранящие столько смешанных следов страстей унизительных и благородных, что сообразить их было бы трудней, чем исчислить; и между ними кое-где сиял молодой взор, и показывались щеки, полные, раскрашенные здоровьем, как цветы между серыми камнями. Имея эту картину перед глазами, вы без труда могли бы разобрать каждую часть ее; но целое произвело бы на вас впечатление смутное, неизъяснимое; и после, вспоминая, вы не сумели бы ясно представить себе ни одного из тех образов, которые поразили ваше воображение, подали вам какую-нибудь новую мысль и, оставив ее, сами потонули в тумане".
Черкес с лошадью. 1834г.
Рисунок изображает черкеса, держащего в левой руке поводья вырывающейся лошади, а в поднятой правой — нагайку.
Оседланная лошадь. Сепия. 1830-годы
Черкес. 1838г.
Образ горца часто возникает в лермонтовской графике. Но, пожалуй, самым обобщающим стал портрет черкеса, исполненный маслом, по памяти, в Новгородской губернии, в 1838 году, в пору пребывания поэта в Гродненском гусарском полку. Работа «сделана при мне в час времени в Селищенских казармах», — свидетельствовал сослуживец Лермонтова А. И. Арнольди, бывший долгое время владельцем этой картины.