Поиск по творчеству и критике
Cлово "YIELD"
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Байрон считается основоположником этого феномена, и именно понятия «байронизм», «байронический герой» стали основополагающими для героев и ситуаций в творчестве многих литераторов первой половины XIX века. Здесь и де Шатобриан, и де Мюссе, и Гейне, и многие другие. Входит в этот ряд и М. Ю. Лермонтов, герои которого не только соответствуют стандартам «байронического», но зачастую превосходят их в претензиях разума к окружающей реальности, не способной их удовлетворить, — в чём, если быть кратким, и состоит феномен мировой скорби. Аналогом Чайлда Гарольда (по значимости) у Лермонтова можно считать Печорина, в котором уже, по отношению к герою Байрона, усугубляются романтические черты, предполагающие многую печаль от многой мудрости, и доходят временами до стадии индивидуального демонизма. В принципе, это утрирование, это усугубление свойственно всем литераторам «байронического» ряда, но Лермонтов здесь выступает в качестве автора, мировая скорбь которого концентрирована, может быть, даже утрирована. И хорошо это видно на примере лермонтовских переводов Байрона, поскольку здесь мы имеем дело с интерпретацией текста, изначального по своей принадлежности к «скорбно-мировым» тенденциям, и то, как его трактует переводчик, очень показательно. Если сравнить байроновский текст из «Еврейских мелодий» 1 , и его лермонтовский перевод, известный как «Душа моя мрачна…» 2 , становится понятным, что мировая скорбь у Лермонтова имеет тенденцию к безысходности. My soul is dark — Oh! quickly string The harp I yet can brook to hear; And let thy gentle fingers fling Its melting murmurs o’er mine ear. If in this heart a hope be dear, That sound shall charm it forth again: If in these eyes there lurk a tear, ‘Twill flow, and cease to burn my brain. But bid the strain be wild and...