III. Метрика.
Звуковая сторона речи Лермонтова обнаруживаетъ въ первомъ періоде склонность къ періодической речи, венцомъ которой является стих. «Когда волнуется желтеющая нива», во второмъ — склонность къ отрывистой речи, которою написанъ «Валерикъ». Онъ сильно, но умеренно пользуется звукоподражаніями и аллитераціями («Русалка плыла по реке голубой, озаряема полной луной, и старалась она доплеснуть до луны серебристую пену волны...»,«Волна на волну набегала, волна погоняла волну» и т. п.). Метрика у него гораздо богаче, чемъ у Пушкина. Четырехстопному ямбу, взятому имъ у последняго, онъ придалъ замечательную гибкость: онъ иногда выражаетъ имъ легкій или тяжелый темпъ, разставляя очень прихотливо цезуры:
На шинели,
Спиною къ дереву, || лежалъ
Ихъ капитанъ. || Онъ умиралъ;
Въ груди его едва чернели
Две ранки; || кровь его чуть-чуть
Сочилась; || но высоко грудь
И трудно подымалась; || взоры
«Спасите, братцы! || Тащатъ въ горы...
Постойте! || Где же генералъ?...
Не слышу»... || Долго онъ стоналъ,
Но все слабей и понемногу
Затихъ || — и душу отдалъ Богу...
Цезуры въ различныхъ местахъ стиха рвутъ его на части, заставляютъ конецъ одного стиха произносить вместе съ началомъ следующаго: что теряется въ музыке стиха, то выигрывается въ выраженіи: подчеркнутыя слова, напр., особенно сильно передаютъ тяжесть дыханія умирающаго. Но когда нужна музыка, Лермонтовъ даетъ ее, ставя цезуры на определенныхъ местахъ, чаще всего на второй стопе, какъ, напр., во многихъ местахъ «Мцыри» и «Демона». Лермонтовъ пользуется и пятистопнымъ ямбомъ несколько иначе, чемъ Пушкинъ. Съ одной стороны, онъ не придерживается строго цезуръ на второй стопе, какъ Пушкинъ въ начале своей деятельности; съ другой стороны, онъ не допускаетъ цезуръ на безударной третьей стопе, какъ это делалъ Пушкинъ въ «Домике въ Коломне»: у Лермонтова не возможенъ такой стихъ:
Ведь рифмы запросто со мной живутъ...
Если нетъ цезуры на второй стопе, Лермонтовъ не допускаетъ безударности на третьей:
А онъ не дождался минуты сладкой...
Отъ этого размеръ только выигрываетъ: приведенный стихъ Пушкина тяжелъ вследствіе безударности третьей стопы при отсутствіи цезуры на второй. Шестистопный ямбъ въ чистомъ виде редокъ у Лермонтова: онъ не любитъ классическихъ размеровъ. За то онъ любитъ въ четверостишіяхъ правильно чередовать длинные ямбическіе стихи съ короткими: 6-стопный ямбъ комбинируется съ 4-стопнымъ «Поэтъ», «Не верь себе»), 5-стопный съ 3-стопнымъ («Настанетъ день и міромъ осужденный» «Опяте, опяте я виделъ взоръ твой милый»), 4-стопный съ 5-стопнымъ («Ребенка милаго рожденье»), 4-стопный съ 3-стопнымъ («Какъ небеса, твой взоръ блистаетъ», «У ногъ другихъ не забывалъ»), 4-стопный съ 2-стопнымъ («Любовь мертвеца»).
Четырехстопный хорей, шутливый и бойкій у Пушкина, пріобретаетъ у Лермонтова силу и стремительность («Дары Терека»); очень музыкаленъ у него 3-стопный хорей («Горныя вершины»), и пятистопный («Утесъ», «Выхожу одинъ я на дорогу»), котораго нетъ у Пушкина (6-стопнаго хорея нетъ ни у Пушкина, ни у Лермонтова; онъ встречается у Жуковскаго). 4-стопный хорей у него иногда правильно чередуется съ 3-стопнымъ («Споръ», «Колыбельная песня»), и 5-стопный съ 3-стопнымъ («Звуки»).
Разъ только попытавъ свои силы въ гекзаметре, Лермонтовъ часто пользовался дактилемъ, вовсе не употребительнымъ у Пушкина. Дактиль опасенъ темъ, что скандовка въ немъ очень чувствуется; Лермонтовъ избежалъ этого, усвоивъ дактилю безударныя стопы:
Окружи счастіемъ счастья достойную...
Первую стопу нельзя читать — это нарушитъ ритмъ, — нельзя читать и окружи, — такъ не говорятъ; приходится скрадывать удареніе и читать стихъ такъ
UUU|—UU|—UU
То же и относительно 1-го, 2-го, 5-го, 6-го, 7-го стиховъ лермонтовской «Молитвы». И четырехстопный дактиль у Лермонтова превращается въ тоническій стихъ съ двумя повышеніями:
Я, Матерь Божія || ныне съ молитвою
Предъ твоимъ образомъ || яркимъ сіяніемъ,
Не о спасеніи || не передъ битвою
Не съ благодарностью || иль покаяніемъ...
Такимъ же размеромъ написаны «Тучи», 4-стопный дактиль съ усеченнымъ окончаніемъ встречается въ стихотвореніи «Пленный рыцарь».
Амфибрахіемъ Лермонтовъ пользовался шире — пятистопнымъ («Дубовый листокъ»), четырехстопнымъ («Три Пальмы»), трехстопнымъ («Воздушный корабль», «Тамара»), двухстопнымъ («Есть звуки — значенье»). Кроме того онъ комбинируетъ пятистопный амфибрахій съ трехстопнымъ («И скучно, и грустно»), четырехстопный съ трехстопнымъ («Ангелъ», «Сосна»), двухстопный съ трехстопнымъ («На светскія цепи»).
Анапестъ въ чистомъ виде встречается редко («Соседка», «Мне любить до могилы Творцомъ суждено»).
За то анапестъ встречается у него въ комбинаціи съ амфибрахіемъ, что придаетъ стиху нервность:
Русалка плыла по реке голубой,
Озаряема полной луной...
..............................
И пела русалка, и звукъ ея словъ
Долеталъ до крутыхъ береговъ.
..............................
На западъ, на западъ умчался бы я,
...
Этотъ стихъ, умершій съ Лермонтовымъ, возродился только у модернистовъ. Наконецъ, Лермонтову принадлежитъ честь усвоенія русской речи стиха, который можно назвать трехстопнымъ анапестоямбомъ. Этотъ стихъ очень принятъ въ немецкой поэзіи, — большинство песенъ Гейне написано имъ, но русскіе переводчики Гейне до А. Блока и Саши Чернаго этимъ размеромъ не пользовались, заменяя его то трехстопнымъ ямбомъ, то амфибрахіемъ, то дактилемъ. Вотъ этотъ размеръ у Лермонтова:
На бурке подъ тенью чинары
Лежалъ Ахмедъ Ибрагимъ,
И руки скрестивши татары
Стояли молча предъ нимъ.
U—||UU—||UU—||U
U—||U—||UU—
U—||UU—||UU—||U
U—||U—||UU—||
Въ наше время этимъ размеромъ пользуется съ успехомъ А. Блокъ.
Рифмы у Лермонтова очень разнообразны по характеру. Онъ — охотникъ до мужскихъ рифмъ, которыхъ у него особенно много. У Байрона, можетъ-быть, при посредстве Жуковскаго, онъ взялъ этотъ кинжальный четырехстопный ямбъ съ исключительно мужскими рифмами, которымъ и написана поэма «Мцыри» (Пушкинъ всегда старательно соблюдалъ чередованіе мужскихъ рифмъ съ женскими)1. Такой стиль у Жуковскаго Белинскій сравнилъ съ ударами меча; но что въ сравненіи съ этимъ стихъ Лермонтова съ мужскими рифмами и резкими цезурами! Лермонтовъ придаетъ ему настойчивость еще темъ, что не ограничиваясь двумя созвучіями, онъ сажаетъ подъ рядъ три, четыре, даже пять:
И взоромъ ласточекъ следилъ,
Когда оне передъ дождемъ
Волны касалися крыломъ...
И вспомнилъ я нашъ мирный домъ
И предъ вечернимъ очагомъ
Разсказы долгіе о томъ,
Какъ жили люди прошлыхъ дней,
Когда былъ міръ еще пышней!
«Джуліо»). Кроме того, Лермонтовъ первый, после несмелыхъ попытокъ Державина, Жуковскаго, Рылеева, Полетаева2, далъ право гражданства дактилическимъ рифмамъ. Исключительно дактилическими рифмами написаны у него стихотворенія «Тучи», «Я матерь Божія» и «Графиня Эмилія»; въ перемежку съ мужскими — «Въ минуту жизни трудную» и «Свиданіе». Изъ мужскихъ рифмъ Лермонтовъ, по собственному признанію, особенно любитъ влажныя, т.-е. на ю, я, ё, ьи; въ женскихъ онъ употребляетъ сложныя: цвели мы — палимы, демонъ — совсемъ онъ, никого нетъ — прогонитъ, для чего ты — заботы. Белыхъ стиховъ Лермонтовъ не любитъ, — онъ для этого слишкомъ музыкаленъ.
Строфами Лермонтовъ не любилъ стеснять себя. Онъ не разделялъ мненія Пушкина:
Какъ весело стихи свои вести
Подъ цифрами, въ порядке, строй за строемъ...
У Лермонтова одинъ всего сонетъ, дважды использована онегинская строфа («Казначейша» и «Морякъ»), октавъ немного, и изобретена своя строфа для «Сашки» и «Сказки для детей»; она не отличается сложностью: ababaccddee. Преимущественно же онъ пользуется четверостишіями: авав.
Усвоилъ Лермонтовъ также и народный стихъ, и делалъ попытки сблизить его съ литературнымъ и обрифмить его («Атаманъ», «Воля»). Но эти опыты ни къ чему пока не привели.
Онъ стоитъ одиноко въ исторіи русской поэзіи3. Судя по его наброскамъ, можно было ожидать у него еще большаго развитія ритмической речи, но здесь приняты во вниманіе только его достиженія. Чрезвычайно прихотливъ размеръ въ единственномъ стихотвореніи безъ рифмъ у Лермонтова: «Слышу ли голосъ твой».
Сноски
1 За исключенiемъ стихотворенiй «Обвалъ», «Эхо», «Не дай мне Богъ сойти съ ума», «Черная шаль».
2 У Пушкина нетъ вовсе дактилическихъ рифмъ.
3 нетъ вовсе стиховъ съ ускоренiями на 2-й и 3-й стопахъ вместе.
Вотъ они наудачу, эти стихи: «кочующiе караваны», «причудливые какъ мечты», «курилися какъ алтари»...