Лермонтовская энциклопедия
Статьи на букву "Н" (часть 2, "НЕ"-"НФИ")

Статьи на букву "Н" (часть 2, "НЕ"-"НФИ")

"НЕ МЕДЛИ В ДАЛЬНОЙ СТОРОНЕ"

«НЕ МЕДЛИ В ДАЛЬНОЙ СТОРОНЕ», см. «К***».

НЕМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА

НЕМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Знакомство в России с Н. л. началось в 18 в., но большую известность она получила в 1-й трети 19 в. в эпоху романтизма (особенно поэзия). На рус. яз. переводились произв. всех жанров. По распространенности в рус. образованном обществе нем. яз. занимал второе место, уступая только франц. языку. Л. владел нем. яз. с детства: в числе его воспитателей была немка Х. О. Ремер; нем. яз. преподавался в Пансионе. По свидетельству Шан-Гирея, Л. «...немецким языком владел как собственным» [Шан-Гирей А. П., Воспоминания (2)]. Очевидно, он был хорошо знаком и с Н. л., однако нельзя точно установить, в каких пределах. Прямые данные (переводы, эпиграфы, упоминания, реминисценции) говорят о его знакомстве с произведениями И.В. Гёте, Ф. Шиллера, Г. Гейне, Й. Цедлица (автора баллады «Корабль призраков», послужившей сюжетным источником для стих. «Воздушный корабль»), поэтами кон. 18 - нач. 19 вв. К. Ф. Концом, И. Хермесом, с анонимной нар. балладой. Косвенные данные (т.е. более далекие реминисценции, наличие параллелей в сюжетах, в образных деталях) дополняют этот перечень именами Г.Э. Лессинга (сюжетные параллели к «Испанцам» обнаруживаются в его драме «Натан Мудрый»), Г.А. Бюргера (с его балладой «Ленора» перекликается ранняя баллада Л. «Гость»), А. Платена, возможно, подсказавшего тему юношеского стих. Л. «Незабудка», Э. Т.А. Гофмана, чья новелла «Счастье игрока» могла послужить источником сюжетных ходов «Тамбовской казначейши» и «Штосса», а также Ф. М. Клингера и И. А. Лейзевица (драматурги движения «Буря и натиск»), с пьесами к-рых в лит-ре обычно сближают драмы Л. «Menschen und Leidenschaften» и «Два брата». В этих случаях речь идет либо о совпадении признаков, распространенных в романтич. и предромантич. лит-ре, либо о пародийном, даже гротескном переосмыслении сюжета (напр., в «Тамбовской казначейше»). Отд. черты сходства с драматургией «Бури и натиска» перешли к Л. через Шиллера как ее продолжателя и преемника. Развитие Л. как писателя происходило в русле, параллельном развитию зап.-европ. позднеромантич. лит-ры, и на фоне тех же идейных и эстетич. течений, чем и обусловлено совпадение нек-рых типологически важных черт, не требующее догадок о прямых влияниях. В формировании Л.-драматурга заметную роль сыграл Шиллер. Обращение Л. как переводчика в период зрелости к лирике Гёте, Гейне, Цедлица обогатило его поэтич. творчество стихами, где самостоятельно развиваются или переосмысляются мотивы оригиналов. Лит.: Дюшен, с. 40-50; Шувалов (1), с. 317-26; Семенов (2), с. 253-54; Федоров (1), с. 133-47, 158-182, 189-94, 200-11; Федоров (2), с. 233-46, 260-311; Fröberg Th., Lermontow als übersetzer deutscher Gedichte, «Bericht der St. Katherinen Schule über das Schuljahr 1904-1905», SPB, 1905, S. 32-58; Duchesne (1), p. 235-243; Žinkin N. P., Zu M. Lermontows übertragungen deutscher Dichter (Zedlitz, Goethe, Heine), «Zeitschrift für Slawistik», 1957, Bd 2, H. 3, S. 347-65.

"НЕ МОГУ НА РОДИНЕ ТОМИТЬСЯ"

«НЕ МОГУ НА РОДИНЕ ТОМИТЬСЯ», см. "Стансы".

"НЕ ОБВИНЯЙ МЕНЯ, ВСЕСИЛЬНЫЙ"

«НЕ ОБВИНЯЙ МЕНЯ, ВСЕСИЛЬНЫЙ», см. "Молитва".

"НЕ ПЛАЧЬ, НЕ ПЛАЧЬ, МОЕ ДИТЯ"

«НЕ ПЛАЧЬ, НЕ ПЛАЧЬ, МОЕ ДИТЯ», стих. Л., намечающее образ внутренне холодного, опустошенного героя, к-рый не способен глубоко любить и не может оценить настоящего чувства. Стих. обычно связывается с поэмой «Демон» и «Героем нашего времени». Отмечается частичное совпадение первого и последнего стиха («Но слез твоих он не оценит!») со стихами (312 и 318) из первого монолога Демона. В судьбе героини находят сходство с судьбой Бэлы. В. Г. Белинский относил стих. к числу лучших созданий Л. (VIII, 94). Стих. положили на музыку С. В. Рахманинов, Н. Я. Мясковский и др. Автограф неизв. Впервые - «ОЗ», 1843, № 6, отд. 1, с. 195. Б. Эйхенбаум датирует стих. предположительно 1841, И. Андроников - временем работы над «Героем...», т.е. не ранее 1837. Лит.: Гинцбург, с. 208; Эйхенбаум (7), т. 2, с. 253; Андроников (12), т. 1, с. 640.

"НЕ ПРИВЛЕКАЙ МЕНЯ КРАСОЙ!"

«НЕ ПРИВЛЕКАЙ МЕНЯ КРАСОЙ!», см. "К...".

"НЕРЕДКО ЛЮДИ И БРАНИЛИ"

«НЕРЕДКО ЛЮДИ И БРАНИЛИ», стих. раннего Л. (1830). В нем звучит один из центр. мотивов лермонт. поэзии: конфликт внутр. мира поэта-избранника с окружающей действительностью, страдающего поэта - с равнодушной пошлостью толпы. Эта тема нашла впоследствии новое осмысление и совершенную форму выражения в стих. «Не верь себе», а затем в «Пророке». Автограф - ИРЛИ, тетр. VIII. Впервые - Соч. под ред. Висковатого, 1, 134. Датируется авг. 1830 по положению в тетради. Лит.: Пейсахович (1), с. 448-49.

"НЕ СМЕЙСЯ НАД МОЕЙ ПРОРОЧЕСКОЙ ТОСКОЮ"

«НЕ СМЕЙСЯ НАД МОЕЙ ПРОРОЧЕСКОЙ ТОСКОЮ», одно из наиболее популярных стих. Л. (1835-1836?). Обрывается на нерифмованной строке, однако производит впечатление завершенного, т. к. тема исчерпана. Является последней вариацией из серии стихов Л., написанных под воздействием «Андрея Шенье» А. С. Пушкина. Отличается от предшествовавших большим метрич. разнообразием и живой разговорной интонацией. Это создает иллюзию взволнованной предсмертной исповеди, что заставляет искать реальные события, повлиявшие на создание стих. Ставился вопрос (И. Болдаков, 1891; Б. Эйхенбаум, 1940), не является ли это стих. частью неосуществленного общего замысла, посв. судьбе Шенье, казненного франц. поэта. Однако Эйхенбаум вернулся к версии П. Висковатого, считавшего, что стих. «хранит в себе намек на постигшую поэта катастрофу вслед за смертью Пушкина» (Соч. под ред. Висковатого, 1, 370). Эта версия принята во всех изданиях: стих. датируют (предположительно) временем ареста Л. в 1837. В стих. прослеживается ряд устойчивых поэтич. формул, характерных для ранней лирики Л.: «венец терновый» (ср. «Подражание Байрону», 1830-31; 5-я ред. «Демона», 1833-34, стих 335; наброски «Сашки», 1835-36, строфа 62; позднее в «Смерти поэта»), «удар судьбы» («Стансы», 1830-1831; «Расписку просишь ты, гусар», 1838?; «Арбенин», 1836). Устойчивым является и мотив казни на плахе, проходящий через стихи «провиденциального цикла» и также появляющийся в «Сашке» в сцене казни Марии Антуанетты. Ближайшим образом стих. «Не смейся...» связано со стих. «К***» («Когда твой друг с пророческой тоскою»), являясь, по-видимому, его поздней редакцией. Лирич. ситуация стих. в известной мере подсказана элегией Пушкина «Андрей Шенье», это предсмертный монолог поэта, обращенный к возлюбленной. Лит. время стих. неопределенно, что подчеркнуто колебанием глагольных форм («не смейся...», «Я знал, удар судьбы меня не обойдет», «Пускай! я им не дорожил»). Такое словоупотребление создает впечатление «замогильного голоса» поэта, к-рый начинает говорить о себе уже в прошедшем времени. Вместе с тем эта неопределенность, а также близкая стилистич. связь стих. с ранней лирикой Л. не позволяют жестко прикреплять стих. к к.-л. конкретной жизненной ситуации, напр. к аресту Л. в февр. 1837, и заставляют сомневаться в традиц. датировке. Можно думать, что «Не смейся...» непосредственно предшествует «Смерти поэта», подготавливая его поэтич. фразеологию и отчасти проблематику, и связано с нередкими у раннего Л. моментами душевного кризиса, обусловленного биографич. или творч. причинами (напр., окончат. запрещение «Маскарада» в окт. 1836, к-рое поэт мог воспринимать как преграждение пути в «большую лит-ру»). Автограф - ГИМ, ф. 445, № 227а, тетрадь Чертковской б-ки. Впервые - сб. «Вчера и сегодня», 1846, кн. 2, с. 153 без последней строки («Пускай! я им не дорожил») и цензурным пропуском слова «плаха» в стихе 4. Лит.: Эйхенбаум (12), с. 340; Кирпотин (2), с. 35-36; Максимов (1).

НЕССЕЛЬРОДЕ КАРЛ (КАРЛ-РОБЕРТ) ВАСИЛЬЕВИЧ

НЕССЕЛЬРОДЕ. Карл (Карл-Роберт) Васильевич (1780-1862), граф, управляющий Коллегией (затем министр) иностр. дел (1816-56), под началом к-рого служил Николай Аркадьевич Столыпин (см. Столыпины). После дуэли Л. с Э. Барантом был одним из противников «помилования» поэта. Мария Дмитриевна (урожд. Гурьева) (1786-1849), графиня, жена Н., дочь Д. А. Гурьева, министра финансов при Александре I; враг А. С. Пушкина. Ее салон отличался снобизмом, консерватизмом и безразличием к рус. передовой культуре. 16 марта 1840 она сообщала сыну, что семье Баранта «все выказали величайшее сочувствие» (Э. Герштейн). Портреты Карла Васильевича и Марии Дмитриевны Н. (1814) работы Ж. Б. Изабе см. в изд.: Рус. портреты, т. 5, л. 156, 157. Лит.: Арнольд Ю., Воспоминания, в. 2, М., 1892, с. 215, 216; Из переписки графов Нессельроде..., «РА», 1910, № 5, с. 127-28; Герштейн (8), с. 40-41, 43, 45, 50-51, 381.

НЕСТЕРОВ МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ

НЕСТЕРОВ Михаил Васильевич (1862-1942), рус. сов. художник. В 1893 в изд. дешевой общедоступной б-ки А. Д. Ступина (повторенном в 1897) вышла «Песня про...купца Калашникова» с илл. Н., созданными в 1888 (подлинники не сохранились). Изд. полностью оформлено Н.: обложка, 5 страничных илл., 2 заставки и заключит. заставка с изображением гл. действующих лиц. Сосредоточившись на психол. состоянии героев, художник уделяет большое внимание архитектуре старой Москвы, обстановке событий. Илл. очень неровны. Интересны обложка, «Пир у Ивана Грозного», заставка «Кирибеевич перед боем»; менее удачен Калашников, смиренно стоящий на коленях перед царем, он не соответствует образу лермонт. «удалого бойца». Лит.: Пахомов (2), с. 101, 114, 118.

НЕСТЕРОВ ПЕТР ПЕТРОВИЧ

НЕСТЕРОВ Петр Петрович (1801-54), знакомый Л.; начав службу в 1823 унтер-офицером, в 1834 перевелся на Кавказ. В 1837 назначен командиром Кавк. линейного шестого батальона (Л. Семенов). Впоследствии Н. - командующий войсками левого крыла Кавк. линии. Современники отзывались о нем как о человеке весьма симпатичном и образованном; у него можно было достать русские и даже иностр. газеты и журналы. Л. познакомился с Н. в 1837 во Владикавказе. Предполагают, что в повести «Максим Максимыч» Л. именно его имел в виду, упомянув «полковника Н.», у к-рого «остался ужинать и ночевать» Печорин. Лит.: Висковатый, с. 365; Семенов (5), с. 93; Мануйлов (11), с. 132-33; Прокопенко Л., Владикавказский полковник Н..., «Социалистич. Осетия», 1967, 11 июня; Кусов Г., Поиски краеведа, Орджоникидзе, 1975, с. 63-68; Корнилова, с. 383-84, между с. 384 и 385 - рис., изображающий Н. и Л. В. Россильона.

"НЕТ! МИР СОВСЕМ ПОШЁЛ НЕ ТАК"

«НЕТ! МИР СОВСЕМ ПОШЁЛ НЕ ТАК» (Трубецкому), см. Новогодние мадригалы и эпиграммы.

"НЕТ, НЕ ТЕБЯ ТАК ПЫЛКО Я ЛЮБЛЮ"

Статья большая, находится на отдельной странице.

"НЕ ТЫ, НО СУДЬБА ВИНОВАТА БЫЛА"

«НЕ ТЫ, НО СУДЬБА ВИНОВАТА БЫЛА», см. «К***».

"НЕТ, Я НЕ БАЙРОН, Я ДРУГОЙ..."

«НЕТ, Я НЕ БАЙРОН, Я ДРУГОЙ...», стих. раннего Л. (1832). Обычное для Л. сравнение своей судьбы с судьбой англ. поэта [ср. «К***» («Не думай, чтоб я был достоин сожаленья»), автобиографич. заметку 1830: «Еще сходство в жизни моей с лордом Байроном», VI, 387 - см. Автобиографические заметки] в этом стих. существенно уточняется, что свидетельствует о его поэтич. и духовном самоопределении. Л. не отвергает внутр. родства с Б. - оба поэта предстают в стих. как романтич. странники, переживающие конфликт с толпой и с целым миром, к-рому они чужды и к-рым они «гонимы». Объединяет Л. с Дж. Байроном и позиция избранничества - с той, однако, многозначительной для Л. разницей, что он, в отличие от англ. поэта, еще «неведом» миру: «неведомый избранник». Речь, следовательно, идет не об отказе от байронизма, казалось бы, заявленного в первой строке, а об особой и более трагичной личной судьбе поэта «с русскою душой» («Я раньше начал, кончу ране, / Мой ум не много совершит»). Сравнение идет, т.о., по двум гл. линиям - внутр. соотнесенности с личностью Байрона и противопоставленности ему своего поэтич. «удела», и развитие, итог обеих ипостасей представляются Л. безрадостными. Определение «с русскою душой» указывает на пробуждение нац. самосознания и на различные обществ. условия, в к-рых творили оба поэта. Строки: «В душе моей, как в океане, / Надежд разбитых груз лежит...» могут прочитываться и как выражение личного, и как исторически обусловленного (как бы «унаследованного») трагизма, отягощенного сознанием невысказанности своих высоких и тайных дум. Сопоставление своей души с океаном раскрывает масштаб этих неведомых дум поэта, но вместе с тем и сомнение в самой возможности их выразить, ибо сложность задачи требует усилий, равновеликих могуществу «бога». Пафос незаменимости своего человеческого и поэтич. призвания подчеркнут в последних строках выдвинутостью в рифму слова «кто» и последним стихом: «...кто / Толпе мои расскажет думы? / Я - или бог - или никто!». Композиц. структура стих. возвращает к мотиву избранничества. Автограф неизв. Копия - ИРЛИ, тетр. XX. Впервые - «БдЧ», 1845, т. 68, № 1, отд. 1, с. 12. Датируется по положению в тетради. Лит.: Блок А., Собр. соч., т. 11, Л., 1934, с. 406; Гинзбург (1), с. 67; Дурылин (5), с. 171-72; Нольман, с. 473-74; Федоров (2), с. 314-15; Fabian E., Von Puschkin bis Gorki. Neun russische Dichter, Schwerin, [1952], S. 52-53; Giusti W., Il demone e l\'angelo. Lermontove la Russia del suo tempo, Messina - Firenze, [1968], p. 157-58.

"НЕТ! - Я НЕ ТРЕБУЮ ВНИМАНЬЯ"

«НЕТ! - Я НЕ ТРЕБУЮ ВНИМАНЬЯ», см. "В альбом".

"НЕ УЕЗЖАЙ, ЛЕЗГИНЕЦ МОЛОДОЙ"

«НЕ УЕЗЖАЙ, ЛЕЗГИНЕЦ МОЛОДОЙ», см. "Прощанье".

НЕЧВОЛОДОВЫ

НЕЧВОЛОДОВЫ, семья, известная на Кавказе в 1820-40-е гг. широтой интересов и гостеприимством. Н. жили в Царских Колодцах (ныне г. Цителицкаро), близ Караагача - места стоянки Нижегородского драгун. полка. Дом Н. охотно посещала воен. молодежь, в т.ч. ссыльные декабристы. Л. мог бывать у Н. в 1837, что косвенно подтверждает его картина (масло) «Развалины близ села Караагач в Кахетии», на к-рой изображен замок царицы Тамары, находящийся на полпути между Цителицкаро и Караагачем. Григорий Иванович (ок. 1780 - г. смерти неизв.), в 1837 подполковник Нижегородского драгун. полка. Екатерина Григорьевна (Сатанаиса) (1815-87), черкешенка из племени абадзехов; сначала воспитанница Григория Ивановича (дочь полка, как ее называли), позднее - его вторая жена. Ее образованием и кругом чтения руководили декабристы и Л. С. Пушкин. По предположению исследователей, Екатерина Григорьевна - один из прототипов Бэлы («Герой нашего времени») и Тамары («Демон»). Как свидетельствует Г. П. Бойко (см. ст. П. Леонова), в нач. 1950-х гг. она видела книгу стихов Л. с надписью «Екатерине Нечволодовой на память от Михаила Лермонтова». Если это так, поэт и Екатерина Григорьевна встречались и позднее, т. к. «Стихотворения» Л. вышли в окт. 1840. Лит.: Потто (2), с. 39-48 (на с. 48 - портреты Григория Ивановича и Екатерины Григорьевны); Из записок князя Амилахвари, в кн.: Кавк. сборник, т. 27, Тифлис, 1903, с. 210-13; Попов А. (2), с. 80-82; Махлевич Я. Л., Да, помню я ваш дом, радушьем знаменитый, «Неделя», 1974, № 7, с. 19; Леснов П., Память подсказывает..., «Сов. культура», 1974, 15 окт.

"НЕ ЧУДНО ЛЬ, ЧТО ЗОВУТ ВАС ВЕРА?"

«НЕ ЧУДНО ЛЬ, ЧТО ЗОВУТ ВАС ВЕРА?» (Бухариной), см. Новогодние мадригалы и эпиграммы.

НИЖНИЙ ЛОМОВ

НИЖНИЙ ЛОМОВ, уездный город Пенз. губ., ныне районный центр Пенз. обл., в 71 км от Тархан. Л., вероятно, неоднократно бывал здесь в детские годы. В деревне близ Н. Л. жила Красицкая (урожденная княжна Максютова), дальняя родственница Е.А. Арсеньевой. Возможно, что Л. приезжал в Н. Л. на ежегодную ярмарку, куда всегда съезжалось много окрестных жителей. Вероятно, Арсеньева привозила внука и в нижнеломовский монастырь, где была «чудотворная икона». Детальное и точное описание нижнеломовского монастыря в романе «Вадим» (картина страшного суда над святыми вратами, упоминание кельи архимандрита и пр.) свидетельствует о том, что Л. здесь бывал. Лит.: Андроников (7), с. 1-26; Вырыпаев (2, 2 изд.), с. 99-101; Андреев-Кривич (6), с. 164-73.

НИКИТЕНКО АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ

НИКИТЕНКО Александр Васильевич (1804-77), рус. критик, проф. рус. словесности в Петерб. ун-те (с 1834), цензор (1833-48); его дневники (опубл. 1888-92) - ценный источник для изучения лит.-обществ. жизни 20-70-х гг. Цензуровал «ОЗ» (в т.ч. стихи Л. в 1839, 1841-44), отличаясь терпимостью, либеральными устремлениями и вместе с тем осторожностью. К Н. обратился А. А. Краевский с просьбой цензуровать сб. «Стихотворения» Л. (1840) и затем посмертное изд. стихов (т. I-IV, 1842-44); вопреки ожиданиям Краевского, Н. сделал значит. купюры (см. Цензура). Н. - автор первого отзыва («Стихотворения М. Л.», «Сын отечества», 1841, № 1) на первый сб. Л. Высоко оценив худож. достоинства лермонт. произведений, он отметил и соответствие их обществ. запросам времени, требовавшим, чтобы поэзия «сделалась сама жизнью». Примером такой общезначимой поэзии, отражающей «судьбу всего современного и свою собственную», критик считал «Думу» (где раздаются «звуки, полные скорби и карающей истины»). Вместе с тем он указывал на слишком личный характер стих. «Как часто...», «И скучно и грустно», «Благодарность», в к-рых, с его т.з., выведены традиционные элегич. «траурные узоры» («отцветшие надежды, угасшие страсти, поэтич. презрение к толпе»). Из глухого намека в рецензии Н. можно заключить, что Л. знал ее до печати и отнесся к ней «благосклонно». В ряде положений отзыв Н. предвосхитил статью В. Г. Белинского 1841; однако в нем ощутимо неприятие наиболее острых форм лермонт. критицизма. По воспоминаниям В. Острогорского, слушавшего лекции Н., он редко разбирал Л. и Н. В. Гоголя, хотя относился к ним «с величайшим уважением». В дневниковой записи 1853 Н. относит Л. к представителям нового направления в лит-ре, сменившего «прекраснодушие» начала века и поставившего «суровые животрепещущие вопросы о кровных, существенных страданиях человека» (А. С. Пушкин, Л., Гоголь). Соч. Дневник, т. 1, М., 1955, с. 298, 361, 503. Лит.: Булгаков Ф. И., Л. и цензура, «ИВ», 1884, т. 15, № 3, с. 568-70; Острогорский В., Из истории моего учительства (1851-1864 гг.), 2 изд., СПБ, 1914, с. 41; Здобнов; Гинзбург (1), с. 97, 100; Гершензон, с. 593-94; Мордовченко, с. 781-82; Мануйлов (4), с. 368, 372, 373; Лаврецкий, с. 13-14.

НИКИТИН ИВАН САВВИЧ

НИКИТИН Иван Саввич (1824-61), рус. поэт. В нач. творч. пути (1849-53), продолжая мотивы романтич. лирики 30-х гг. (одиночество среди людей, внутр. усталость, сознание бесплодно пропадающих душевных сил), находился под большим влиянием Л. Св. 15 произв. Н. представляют собой прямое подражание или отголоски поэзии Л. Так, стих. «Дуб» (1850) и «Ключ» (1850) содержат реминисценции из стих. «На севере диком...» и «Три пальмы», а стих. «Когда закат прощальными лучами...» (1851) написано под явным влиянием стих. «Когда волнуется желтеющая нива». Перекличку с отд. мотивами и образами «Думы» можно уловить в произв. Н. «Бегут часы, недели и года...» (1849-53), «Жизнь» («Прекрасны молодые годы», 1849-1853), «Поэту» («Нет, ты фигляр, а не певец», 1850-55). С 1854 Н. освобождается от непосредств. воздействия Л., но преклонение перед ним сохраняет на всю жизнь (см. письмо к Л. П. Блюммеру от 6 янв. 1861). В прозаич. «Дневнике семинариста» (1860) Н. в уста Белозерского вкладывает высокую оценку «Демона». Соч. Соч., т. 1-4, М., 1960-61, т. 4, с. 16, 324. Лит.: Покровский К., Лит. влияния и отзвуки в поэзии Никитина, М., 1911, с. 13-16; Нейман Б. В., Отзвуки поэзии Пушкина и Л. в творчестве Никитина, «Филологич. записки», Воронеж, 1912, в. 3, с. 454-72, в. 4, с. 479-512; Розанов И. Н. (1), с. 267-69; Слинько А. А., К оценке изучения биографии и творчества М. Ю. Л. в «Филологич. записках», в кн.: М. Ю. Л. Исследования и материалы, Воронеж, 1964, с. 158-60.

НИКОЛАЕВСКОЕ КАВАЛЕРИЙСКОЕ УЧИЛИЩЕ

НИКОЛАЕВСКОЕ КАВАЛЕРИЙСКОЕ УЧИЛИЩЕ, см. Военная служба.

НИКОЛАЙ I

НИКОЛАЙ I, российский император (1825-55), см. Романовы.

"НИКТО МОИМ СЛОВАМ НЕ ВНЕМЛЕТ...Я ОДИН"

«НИКТО МОИМ СЛОВАМ НЕ ВНЕМЛЕТ...Я ОДИН», стих. Л. (предположительно 1835-36). Выражая постоянные для лермонт. лирики размышления о бесплодности, бесцельности прожитой жизни, стих. выделяется особой сосредоточенно-спокойной тональностью и стилистич. конкретностью, свойственной мн. стихам позднего Л.: «День гаснет...красными рисуясь полосами», «...и камин / Трещит передо мной». Мечты, к-рыми полон лирич. герой, - «напрасные» и «безумные» в ранних стихах - здесь, как и одиночество, оценочно не определяются; мрачное, исполненное «страданий и мук» прошлое в этом стих. замещается «однообразием» проходящих перед взором поэта дней, поиски смысла и цели к-рых разительно сужаются: «И тщетно я ищу смущенными очами / Меж них хоть день один, отмеченный судьбой!» (ср. «я каждый день бессмертным сделать бы желал» - «1831-го июня 11 дня») (см. Цель жизни в ст. Этический идеал). Смещение акцента во взгляде на свое прошлое свидетельствует о пересмотре Л. важных жизненных измерений, испытанных реальностью прожитого опыта. Рассматривая стих. в контексте всей лирики Л., можно утверждать, что оно не указывает на вдруг открывшуюся поэту бесплодность существования: неосуществимость великого свершения при жажде его Л. изначально предчувствовал. Но эта всегда близкая и страшившая поэта возможность в данном стих. обрела значение свершившегося и достаточно тривиального факта, чем и вызвано «смущение» героя. По настроению и теме стих. связано со стих. «Мое грядущее в тумане», записанном на том же листке. Стих. положили на музыку С. В. Аксюк, А. С. Леман. Автограф - ЦГАЛИ, ф. 276, оп. 1, № 53. Впервые - ЛН, т. 19-21, с. 505. Дата не установлена. По мнению Н. Пахомова, Г. Лапкиной, стих. написано не позднее 1837. Листок с автографом, полученный от С. А. Раевского, сохранился в архиве Е. А. Карлгоф-Драшусовой. Лит.: Пахомов (1); Лапкина Г. А., <Комментарии>, в кн.: ЛАБ, т. 2, с. 368; Пейсахович (1), с. 476.

"НИКТО, НИКТО, НИКТО НЕ УСЛАДИЛ"

«НИКТО, НИКТО, НИКТО НЕ УСЛАДИЛ», юношеское четверостишие Л. (1830) автобиографич. характера. «Три раза я любил»: о первой своей детской любви Л. рассказал в автобиографич. заметке «Записка 1830 года, 8 июля. Ночь»; предметом второго увлечения, по его признанию, была С. И. Сабурова (см. Сабуровы); говоря о третьей «безнадежной» любви, Л., очевидно, имел в виду Е.А.Сушкову. Автограф - ИРЛИ, тетр. VII. Впервые - «РМ», 1882, № 2, с. 172. Датируется летом 1830 по положению в тетради. Лит.: Андроников (13), с. 211-12; Пейсахович (1), с. 433.

"НИЩИЙ"

«НИЩИЙ», стих. Л. (1830), обращенное к Е.А. Сушковой (см. также Сушковский цикл). По ее воспоминаниям, написано после посещения Троице-Сергиевой лавры (куда Л. вместе с Сушковой и др. ходил из Москвы на богомолье) под впечатлением встречи со слепым нищим, к-рый рассказал о молодых «господах», бросивших ему камни вместо денег. В семье Столыпиных рассказывали иначе: Сушкова будто бы сама из шалости подала нищему камень. Этот эпизод послужил основой для изображения жестокости и равнодушия Сушковой влюбленному в нее Л. Ноты горечи, мотивы несбывшихся и обманутых надежд, отвергнутого «навек» чувства, характерные вообще для лирики Л., особенно 1830-32, получили в стих. поэтически емкое воплощение. Стих. имеет 2-частную композицию, характерную для мн. лирич. стихов Л. 1829-30: ср. «Русская мелодия», «К...» («Не привлекай меня красой»), «Вечер после дождя», «Утро на Кавказе» и др. Одна из частей стих. несет осн. психол. функцию, другая - иллюстративную, причем она развернута и имеет самостоят. худож. значение. И. Розанов назвал такой прием «оживлением метафоры». Он отметил, что Л. позднее предпочитал обходиться без конкретной аналогии, чтобы усилить впечатление от самого образа (напр., стих. «Парус», «Утес» и др.). Изменив детали происшествия у лавры, Л. внес в него известный евангельский мотив Нагорной проповеди (Мф 7.9.). В этом эпизоде поэт увидел соединение бессердечности с лицемерием: жестокость совершается «у врат обители святой». Стих. иллюстрировал М. П. Клодт. Автограф неизв. Авториз. копия - ИРЛИ (тетр. XX). Впервые - «БдЧ», 1844, т. 64, № 6, с. 132 (с разночтениями). Датируется сер. авг. 1830 по воспоминаниям Сушковой. Лит.: Сушкова, в кн.: Воспоминания; Столыпин А., Средниково, «Столица и усадьба», 1914, № 1, с. 2-4; Брюсов В. Я., Из моей жизни, М., 1927, с. 74; Шувалов (4), с. 261-62; Иванова Т. (4), с. 39-40; Архипов, с. 93-98; Розанов И. (3), с. 60-69; Удодов (2), с. 79.

"Н. Н. АРСЕНЬЕВУ"

«<Н. Н. АРСЕНЬЕВУ>», дружеское послание Л. (1829-1830?), адресованное двоюродному брату матери Л., кавалергарду Николаю Николаевичу Арсеньеву (1809-1840?), вероятно, по случаю Нового года или дня рождения. Стих. построено на шутливо-иронич. переосмыслении характерных анакреонтич. мотивов - прославление вина, застолья и легких любовных увлечений. Анакреонтика была чужда мироощущению Л. и не оставила заметного следа в его поэзии (исключение - ранние стих. «К друзьям», «Пир», «Веселый час», написанные в Пансионе). Автограф - ЦГАЛИ, ф. 276 (альбом Н.Н.Арсеньева). В автографе подпись: «М. Лермантов». Впервые - «РА», 1871, № 7/8, стлб. 1271-72. Датируется предположительно по содержанию и написанию «Лермантов» (через «а»). Лит.: Двинянинов Б., О потомках Л. в Тамбове, «Тамбовская правда», 1964, 18 окт.

НОВГОРОД

НОВГОРОД, один из древнейших рус. городов, центр Новгородской губ., расположенный на тракте Москва - Петербург, по к-рому многократно проезжал Л. В трактовке новгородской темы Л. следует традициям декабристской лит-ры, в к-рой вечевая республика древнего Н. воспринималась как прообраз идеального демократич. правления. Поэтому тема Н. связывалась у Л. с идеями нар. вольности, нац. независимости, гражданственности. В 1830 Л. пишет стих. «Новгород» (незаконч.), а в 1831 обращается к героич. эпизоду истории древнего города («Последний сын вольности»). В 1832 по пути из Москвы в Петербург Л. впервые попадает в Н. и здесь пишет стих. «Приветствую тебя, воинственных славян / Святая колыбель!» Отголоски новгородской темы заметны и в стих. «Поэт». 11 окт. 1837 Л. перевели из Нижегородского драгун. полка в Гродненский л.-гв. гусарский полк, стоявший близ Н. в воен. городке, именовавшемся Штабом 1-го округа пахотных солдат (Селищенские казармы) (см. ст. Военная служба). Городок размещался на правом берегу р. Волхов и был расположен квадратом с плацем по середине. Плац окаймляли липовые аллеи. Вдоль реки, в 100 м от берега находился манеж площадью ок. 6000 м2. К нему примыкали церковь и две казармы. Напротив располагались 4 офицерских флигеля, слева от реки двухэтажный дом командира полка и два одноэтажных флигеля, рядом - конюшни, справа - кордегардия с каланчой. Л. прибыл в новый полк 26 февр. 1838. Приказом от 9 апр. 1838 был переведен в л.-гв. Гусарский полк и выехал в Петербург после 18 апр. За это время дважды брал отпуск на 8 дней и ездил в столицу. В полку Л. жил в доме холостых офицеров (т. н. дом сумасшедших), крайнем правом из офицерских флигелей, против манежа. Здесь написано стих. «Вид гор из степей Козлова» и, возможно, нек-рые др. стихи. По утверждению однополчан, Л. исписал стены комнаты стихами, к-рые закрасили во время ремонта. Тогда же написаны две картины: «Воспоминание о Кавказе» и «Черкес» (ИРЛИ). Селищенские казармы разрушены во время Великой Отечеств. войны. Контраст между легендарным древним и совр. городом, центром воен. поселений, сказался в печально-иронич. отзыве Л. в письме от 1 февр. 1838 П. И. Петрову: «великий Новгород, ужасный Новгород» (VI, 442). Ныне одна из улиц Н. носит имя поэта. В Н. на памятнике «Тысячелетие России» Л. изображен среди др. деятелей рус. культуры. Лит.: Висковатый, с. 295-96; Елец, с. 172-73, 192-93, 205-08; Фрумкин Л., Новгород. тема в рус. лит-ре XVIII-XIX вв., «Новгород», 1955, № 3, с. 112-13; Тютяев Б., Новгород в творчестве Л., там же, 1956, № 4, с. 133-35; Жаворонков А. З., Тихонова Э. Ф., Тюрин В. В., Писатели на Новгород. земле, Новгород, 1960, с. 29-31; Мануйлов В. А., М. Ю. Л., М. - Л., 1964, с. 76-79; Жаворонков А. З., М. Ю. Л. и Новгород, в кн.: VI конф. (Ставроп.), с. 101-12; Арнольди, в кн.: Воспоминания.

"НОВГОРОД"

«НОВГОРОД», одно из ранних стих. Л. (1830), пронизанное антитиранич. настроением. Возможно, обращено к сосланным декабристам. Вслед за ними Л. видит идеал гос. устройства в новгородской вечевой республике (см. Свобода и воля в ст. Мотивы). В стилистике стих. также сказались традиции декабристской поэзии. Стих. иллюстрировали В. Лопялло, В. Ковалев. Автограф - ИРЛИ, тетр. VIII. Стих. в автографе зачеркнуто и, по-видимому, не завершено. Имеется приписанная позднее дата «3 октября 1830» (возможно и др. прочтение: 13 окт.). Впервые - «РМ», 1883, № 4, с. 55-56, с неточностями. Лит.: Нейман (8), с. 439; Архипов, с. 155-56; Жаворонков А. З., М. Ю. Л. и Новгород, в кн.: VI конф. (Ставроп.), с. 107; Клейн Б., Гусар Гроднен. полка, «Неман», 1966, № 8; Усок (3), с. 153.

НОВИЦКАЯ МАРИЯ ДМИТРИЕВНА

НОВИЦКАЯ Мария Дмитриевна (1816-68), балерина, выступала с 1834 в роли немой рыбачки Фенеллы в опере Д. Обера «Немая из Портичи» в Александринском театре. В России эта опера, написанная на тираноборческий сюжет, ставилась в неск. измененном виде под назв. «Фенелла». В гл. III «Княгини Лиговской» Л. описывает, как по окончании спектакля «все с громом вызывали Новицкую...», и изображает разговор о ней между Негуровой и Печориным (VI, 136, 137). На литографии с рис. Ив. П. Брюлло изображены Н. и ее партнер К. Голланд в финальной сцене оперы (хранится в Музее изобразит. иск-в им. А. С. Пушкина в Москве; опубл. ЛН, т. 58, М., 1952, с. 277). Лит.: Мануйлов (9), с. 118-22, 133.

НОВОГОДНИЕ МАДРИГАЛЫ И ЭПИГРАММЫ

<НОВОГОДНИЕ МАДРИГАЛЫ И ЭПИГРАММЫ>, 17 стих. Л., написанных к новогоднему балу в моск. Благородном собрании в ночь на 1 янв. 1832. Как свидетельствует А. П. Шан-Гирей, «они были написаны по случаю одного маскарада в Благородном собрании, куда Лермонтов явился в костюме астролога, с огромной книгой судеб под мышкой, в этой книге должность кабалистических знаков исправляли китайские буквы, вырезанные мною из черной бумаги, срисованные в колоссальном виде с чайного ящика и вклеенные на каждой странице; под буквами вписаны были...стихи, назначенные разным знакомым, которых было вероятие встретить в маскараде...» [Воспоминания (2), с. 37]. Цикл позволяет судить о круге знакомств Л.-студента в моск. свете. Мадригалы обращены к женщинам, к-рыми он увлекался, - Н.Ф. Ивановой, С. И. Сабуровой (см. Сабуровы), к выдающимся моск. красавицам - А. В. Алябьевой (1812-91), воспетой А. С. Пушкиным, А. А. Щербатовой (1808-70), В.И. Бухариной (Анненковой), певице П.А. Бартеневой, к поэтессе Е.П. Ростопчиной («Додо»), к Елизавете (или Екатерине) Мартыновой (см. Мартыновы), а также к Е. И. Нарышкиной (1816- г. смерти неизв.) и неизвестным нам Толстой, Кропоткиной, Уваровой. Стих., имеющее подзаголовок «A son Ex M-r Bachiloff» («Его превосходительству г-ну Башилову»), адресовано сенатору А. А. Башилову (1777-1847), одному из старшин Благородного собрания. Намек на холерный год объясняется тем, что Башилов во время эпидемии был пред. комиссии при ген.-губернаторе Москвы, готовившей ежедневные рапорты царю. Ранее считали, что мадригал обращен к его сыну, второстепенному моск. поэту (Б. Эйхенбаум). Содержание цикла многообразно: от любезного светского комплимента («Нарышкиной», «Щербатовой») и дружеской шутки, не чуждающейся веселой словесной игры («Н. Ф. И.», «Бухариной»), до искренних и серьезных выражений симпатии, уважения, восхищения («Бартеневой», «Додо», «Уваровой») либо острой эпиграммы (напр., «Вы не знавали князь Петра», где, по-видимому, высмеивается П.И. Шаликов, издатель «Дамского журнала»). Нек-рые эпиграммы содержат краткий психол. портрет адресата. Так, обращаясь к Уваровой, Л. рисует образ, близкий образу пушкинской Татьяны в гл. VIII «Евгения Онегина». Особым психол. богатством и сложностью отличается портрет Ростопчиной. Эпиграмма на К.А. Булгакова содержит характеристику светского бездельника и повесы. Несмотря на «несерьезность» жанра, мн. стихи цикла, по существу, вполне серьезны и многосторонне связаны с творчеством раннего Л. Строки «Как над пучиною мятежной / Свободный парус челнока» («Додо») перекликаются со стих. «Парус». В ряде стих. звучат характерные лермонт. мотивы, напр. мотив одиночества поэта, к-рого не понимают ни возлюбленная («Сабуровой»), ни «свет» («Додо»). В последнем смысле, возможно, следует понимать и эпиграмму «Г-ну Павлову»: это не столько характеристика лит. деятельности самого Н. Ф. Павлова (1803-64), сколько оценка вообще положения поэта «перед светом» («Фигляром назовет он вас»). В нек-рых стихах критика светского об-ва, его пустоты («Вы не знавали князь Петра»), неискренности («Башилову», «Уваровой»), вражды к независимому уму: «Все то, на чем ума печать, / Они привыкли ненавидеть» («Нет! Мир совсем пошел не так» - «Трубецкому») приобретает значит. остроту. Автографы - ИРЛИ, тетр. IV. Беловой автограф стих. «Бартеневой» - ИРЛИ, альбом П. А. Бартеневой. Впервые - «ОЗ», 1859, № 7, отд. 1, с. 54-56 («Н. Ф. И.», «Бухариной», «Трубецкому», «Нарышкиной», «Толстой», «Мартыновой», «Башилову», «Булгакову», «Вы не знавали князь Петра»); Соч. под ред. Ефремова, т. 2, 1880, с. 70 («Алябьевой»); «РМ», 1882, № 2, с. 173-74 («Сабуровой», «Уваровой», «Щербатовой»); Соч. под ред. Висковатого, т. 1, 1889, с. 55-56, 58 («Бартеневой», «Кропоткиной», «Павлову»). Датируется кон. 1831 по положению в тетр. IV и по содержанию. Лит.: «Дамский журнал», 1832, ч. 37, № 3, с. 46-48; <Комментарии>, в кн.: ЛАБ, т. 1, с. 430-35; Эйхенбаум (10), с. 295-98; Андроников (9), с. 143-82, 210-15; Найдич Э. Э., Московский соловей, «Огонек», 1964, № 35, с. 17; Пейсахович (1), с. 425, 432, 433, 447, 458, 467, 470.

НОВОДВОРСКИЙ АНДРЕЙ ОСИПОВИЧ

НОВОДВОРСКИЙ Андрей Осипович (псевд. - А. Осипович) (1853-82), рус. писатель, примыкавший к народничеству. В повести «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны» (1877) воспользовался щедринским приемом «оживления» лит. персонажей и перенесения их в совр. обстановку: герой повести - внук Демона, сын Печорина и княжны Мери, брат Рудина и Базарова, родственник Онегина и Обломова. Пародийно-иронич. генеалогия «ни павы, ни вороны» подчеркивает в нем черты измельчавшего «лишнего человека», к-рому противопоставлен герой нового времени - революционер кузнец Печерица, также не лишенный раздвоенности. Интерпретируя героев Л., Н. говорил об абстрактности их протеста (так, «дух сомнения» - Демон «не сомневался даже в крепостном праве»). Сам Н., несомненно, не избежал воздействия прозы Л. с ее психологизмом и самоанализом героев; «Эпизод...» написан в форме дневника-исповеди. Соч. Собр. соч., СПБ, 1897; Эпизод..., в кн.: Рус. повести XIX в. 70-90-х гг., т. 1, М., 1957. Лит.: Воровский В. В., «Мятущиеся» и «мечущиеся» лишние люди, Соч., т. 2, М., 1931; Попова М. Г., А. О. Осипович-Новодворский. Очерк творчества, Каз., 1970, с. 18, 58.

НОВОЧЕРКАССК

НОВОЧЕРКАССК (Черкасск), город при впадении р. Тузлов в р. Аксай (правый рукав Дона), заложенный в 1805 как новая столица Земли войска Донского вместо Старого Черкасска. В 1806 туда были переведены войсковые учреждения. Строился город медленно и в 30-е гг. 19 в. был еще неблагоустроен. Л. по пути на Кавказ в нач. июня 1840 провел три дня в Н. у М. Г. Хомутова (см. Хомутовы) и каждый день ходил в театр, к-рый иронически описал в письме А. А. Лопухину (VI, 455). Дом наказного атамана Войска Донского ген.-лейт. М. Г. Хомутова в Новочеркасске. Автолитография В. Ф. Тимма по рисунку с натуры 1849.

НООДТ (НОДТ, НОТ) ФОН

НООДТ (Нодт, Нот) фон, знакомый Л., штабной врач на Кавказе, участник сражения при р. Валерик 11 июля 1840. Между 17 и 23 июля того же года у Миатлинской переправы Д. П. Пален в палатке Л. В. Россильона нарисовал портреты Л., Н., А. Н. Долгорукова и др. Ф. Боденштедт узнал от Н. подробности дуэли и смерти Л. Лит.: Висковатый П. А., М. Ю. Л. Вновь найденный и впервые изд. его портрет, «РС», 1884, т. 41, № 1, с. 239; Боденштедт, в кн.: Воспоминания; Пахомов (2), с. 47.

"НОЧЬ" («В ЧУГУН ПЕЧАЛЬНЫЙ СТОРОЖ БЬЕТ»)

«НОЧЬ» («В чугун печальный сторож бьет»), любовное стих. раннего Л. (1830 или 1831). Примыкает к лирич. циклу, посв. Н.Ф. Ивановой, и содержит характерный для него мотив измены возлюбленной; здесь это - не свершившееся событие, но голос «молвы», поселяющий в душе героя мучительные сомнения. Стих. отмечено реалистич. точностью в изображении состояния природы и сливающегося с ней состояния души лирич. героя: «Колеблет ветер влажный, душный / Верхи дерев, и с воем он / Стучит в оконницы. Мне скучно, / Мне тяжко бденье, страшен сон...». Особенность стих. и в том, что поэт включает в лирич. монолог героя элемент внутр. диалога («Молве не верю...Но отчего же?» и т.д.). Автограф неизв. Копия - ИРЛИ, тетр. XX. Впервые - «СВ», 1889, № 1, отд. 1, с. 10-11. Датируется по положению в тетради. Лит.: Пейсахович (1), с. 449; Андроников (12), с. 619.

"НОЧЬ" («ОДИН Я В ТИШИНЕ НОЧНОЙ»)

«НОЧЬ» («Один я в тишине ночной»), стих. раннего Л. (1830), близкое к жанру элегии. По-видимому, связано с Е. А. Сушковой, что подтверждают слова Л. о «слезах», к-рые заставило его «проливать кокетство m-lle С. пять лет тому назад» (письмо к А. М. Верещагиной, 1835; VI, 431, 720), перекликающиеся с последней строфой «Ночи». Стих. продолжает обращенные к Сушковой «Стансы» («Взгляни, как мой спокоен взор»), написанные двумя днями раньше: несмотря на разочарование и горечь неразделенной любви, лирич. герой не может освободиться от своего чувства - таков лейтмотив обоих стихотворений. Их связь косвенно подтверждает и указание самого Л.: строки из «Ночи» - «Перо в тетрадке записной / Головку женскую чертит», возможно, имеют в виду набросок портрета Сушковой на полях «Стансов». Существует фразеологич. связь между отд. строками «Ночи» и стих. «Когда к тебе молвы рассказ» и более позднего - «Болезнь в груди моей, и нет мне исцеленья». Автограф - ИРЛИ, тетр. VIII; рядом с заглавием - дата: «1830 года ночью. Августа 28». Копия - там же, тетр. XX. Впервые - «СВ», 1889, № 3, с. 83-84. Лит.: Эйхенбаум (3), с. 64-65.

"НОЧЬ. I", "НОЧЬ. II", "НОЧЬ. III"

«НОЧЬ. I», «НОЧЬ. II», «НОЧЬ. III», цикл филос. стихов раннего Л. (1830). Поэт мучительно и напряженно ищет разгадку великой тайны жизни и смерти, стремится к самопознанию, определению своего отношения к миру, к Вселенной. В год создания этих стихов Л. был, по словам Е. А. Сушковой, «неразлучен с огромным Байроном». «Ночи» часто считают «прямыми сколками» (Нольман М.) с произв. Дж. Байрона «Тьма» и «Сон». Действительно, у лермонт. стих. (особенно двух первых) и стихов Байрона общая идейно-филос. основа - мысль о неотвратимости судьбы, об ожидающем человека бессмысленном и жестоком конце (см. Судьба, Смерть в ст. Мотивы). Сближает их и метрич. форма - безрифменный пятистопный ямб, и жанровый тип - полуповествоват., полумедитативный монолог, рассказ об увиденном во сне. Однако содержание сна у Л. и Байрона различно. Картины гибели жизни на земле Байрон воспринимает как наблюдатель. У Л. авторское "Я" - гл. действующее лицо. В отличие от Байрона, поэт близок к бунту против мирового порядка и земного существования, исполненного скорби, зла и тления, превращающего человека в прах: "И я хотел изречь хулы на небо" ("Ночь. I") (см. Богоборческие мотивы). «Ночь. III» в меньшей степени связана с Байроном. В стих. дан романтич. образ страдальца; одиночество в мире - гл. источник страдания и пессимизма героя; Л. отходит от принятой им формы снов, оставляет белый стих и обращается к обычному рифмованному. В лит-ре есть попытки указать др. источники лермонт. «Ночей». Так, Н. Любович называет источником стих. Л. религиозно-дидактич. поэму Э. Юнга «Жалоба, или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии», разделенную на девять глав: «Ночь. I», «Ночь. II», «Ночь. III» и т.д. Ночь. I. Автограф - ИРЛИ, тетр. VI. Впервые - Соч. под ред. Висковатого, т. 1, 1889, с. 361-62, как первая ред. стих. «Смерть». Датируется по нахождению в тетради. Ночь. II. Автограф (черновой) - ИРЛИ, тетр. VI. Авторизов. копия - ИРЛИ, тетр. XX. Впервые - «ОЗ», 1859, № 11, отд. I, с. 251-52. Датируется по нахождению в тетр. VI. Ночь. III. Автограф - ИРЛИ, тетр. VI. В скобках - позднейшая приписка: «Сидя в Середникове у окна». Впервые - Соч. под ред. Висковатого, т. 1, 1889, с. 104. Датируется летом 1830 (пребывание Л. в Середникове). Лит.: Федоров А. (1), с. 182-88; Нольман, с. 476; Любович (3), с. 82-90; Максимов (2), с. 39-41; Пейсахович (1), с. 423; Коровин (4), с. 26.

НУХА

НУХА, см. Азербайджан.

"Н. Ф. И....ВОЙ"

«Н. Ф. И....ВОЙ» (1830), юношеское стих. Л., посв. Н.Ф. Ивановой. Это первое стих. ивановского цикла, в к-ром Л. обращается к возлюбленной как к человеку соизмеримого с ним душевного опыта, способному его понять, проникнуться мыслью о его избранничестве и одновременно - вывести из «угрюмого уединенья». Неоправдавшиеся надежды поэта на понимание и (невысказанную прямо) возможность разделенного чувства побуждают его к новой проверке своего «Я» («Я, веруя твоим словам, / Глубоко в сердце погрузился»). И, начиная с пятой строфы, автобиографичность интимного признания естественно для Л. перерастает в вопросы «назначения жизни», ее высшей целесообразности, существования тайны, «цели» (в контексте данного стих. эти понятия - синонимы) жизни, наконец, в обсуждение самой возможности и одновременно проблематичности их постижения. Важно, что «залогом» действит. существования этой тайны оказываются «с толпою звезд ночные своды»; именно небо, «небесное», эти символич. ценности идеального бытия, для Л. - то наиболее близкое, «осязаемое» и реальное, что ему «дано» и в чем мир может «поручиться» человеку, предъявить ему в качестве непреложной гарантии высшего смысла (того, «что обещал нам бог»). Несмотря на высказанную в предыдущих строфах уверенность в предстоящем узнавании «обещанного» свыше смысла жизни, Л. заканчивает стих. утверждением его недосягаемости: «Умру я, сердцем не познав / Печальных дум печальной цели» (в ряде изданий после «дум» ошибочно поставлена запятая). Ссылка на «пылкий» и «суровый нрав» как препятствие к такому постижению не вполне логически и художественно мотивирована, что, всего вероятнее, свидетельствует о внутр. нерешенности проблемы цели бытия в худож. сознании юного Л. (См. Цель жизни в ст. Этический идеал). Автограф - ИРЛИ, тетр. VI. Впервые - «ОЗ», 1859, т. 127, № 11, отд. I, с. 250 под заглавием: «М. Ф. М...вой». По предположению И. Андроникова, инициалы были изменены по настоянию самой Ивановой, опасавшейся их расшифровки. Датируется по нахождению в тетради. Лит.: Кирпотин (3), с. 229-31, Гинзбург (2), с. 154; Дурылин (5), с. 165-66; Андроников (13), с. 119.