Письма С.Н. Карамзиной к Е.И. Мещерской о Лермонтове (Письмо 10)

10

Zarsko Selo, mardi matin, 8 Août <1839>.

...Jeudi nous avons eu toute la journée Mlle Pluskoff,¹ qui était venue passer une semaine en Chine; elle a dîné chez nous, et puis nous l'avons mené au Vauxhall de Pavlovsky, où j'ai passé deux heures très agréablement à rôder et à babiller avec les Schevitch, les Oseroff, Repnin et Lermantoff. Mlle Pluskoff voulait absolument faire la connaissance de ce dernier, me répétant dix fois, selon son habitude: «C'est là le éros —  je suis fâchée de ne pas connaître votre éros (vous savez, elle ne prononce pas l'h aspiré) — et puis: «Ah, c'est le poète, le éros  — vous devriez me présenter votre éros», force m'a été de le faire et, craignant quelque polissonnerie de sa part, car je l'en avais déjà menacé, et il m'avait répondu par une grimace, voilà que je deviens rouge comme du feu, tandis qu'elle lui débite des compliments sur ses poésies. Il la salue et s'écrie en me regardant: «Софья Николаевна, отчего вы так покраснели? Мне надобно краснеть, а не вам». Et pas moyen d'expliquer cette rougeur devant Mlle Pluskoff, qui y voyait une nouvelle preuve de ma passion pour le éros peu délicat qui s'en amusait. <...>

Samedi il a plu à verse toute la journée, nous n'avons pas bougé de la maison; Mlle Pluskoff a dîné chez nous, et le soir nous avons eu Lermantoff, Marie, les Baratinsky, Wiasemsky et Repnin. Dimanche j'ai appris par Mlle Pluskoff que Mr ² devait venir voir Zarsko Selo avec le général Tchevkin;³ il y avait déjà une quinzaine de jours que je savais par les gazettes son arrivée à Petersbourg et que je m'agitais vainement pour trouver un moyen de communication avec lui; j'ai chargé Mlle Pluskoff, qui devait dîner avec lui, de lui annoncer que nous

étions ici et que Maman serait charmée de le recevoir; je savais bien que cela lui faisait plaisir.

Mardi matin j'ai été interrompue dans ma lettre (car il faut que vous sauriez, pour bien comprendre que je vous parle du passé et non de l'avenir, que je vous écris mercredi à une heure après minuit: c'est ma faute, ainsi ne vous tirez pas de me plaindre) — j'ai donc été interrompue par l'annonce de plusieurs personnes qui venaient prendre congé de nous, partant, — Baratinsky pour Borodino, Natalie Oseroff⁴ pour Moscou et Mlle Pluskoff pour Petersbourg. Cette dernière a fait une exclamation de plaisir en voyant entrer Mr de Bourmont, qui lui plaît beaucoup et qu'elle m'a procuré la satisfaction de revoir. <...>

Bourmont a dîné chez nous avec Marie; à ma grande satisfaction le dîner était excellent; ensuite nous avons beaucoup causé, et André, contre son usage, a été aimable pour Bourmont, qui lui plaît aussi. A sept heures nous avons monté à cheval, lui, Lermantoff, Lise et moi. Il a été enchanté de Pavlovsky, m'assurant que c'était bien plus joli que la campagne de Rome et la promenade avec moi plus agréable, parce que j'étais devenue très raisonnable et que je ne lui donnais plus de terreurs. Je le crois bien, j'aimais mieux causer avec lui que de courir à bride abattue et j'avais peur pour Lise, qui montait Tairy, accompagnée de ce fou de Lermantoff, monté sur un cheval à la hussarde, qui faisait continuellement bondir celui de Lise. Nous sommes rentrées vers les dix heures, et nous avons eu grande réunion au thé: Gersdorf et sa femme, Georges Schevitch et la sienne, Tyran, Zolotnitsky, Lermantoff, Repnin et Marie. Mr Bourmont était placé entre cette dernière et moi...

Царское Село, вторник утром, 8 <1839 г.>.

...В четверг целый день у нас была М-ль Плюскова,¹ которая приехала провести неделю в «Китае». Она обедала у нас, а потом мы повели ее в Павловский воксал, где я очень приятно провела два часа, гуляя и болтая с Шевичами, Озеровыми, Репниным и Лермантовым. М-ль Плюскова непременно желала познакомиться с последним, повторяя мне раз десять по своей привычке: «Ведь это ерой! Мне так жаль, что я не знакома с вашим ероем» (ты ведь знаешь, она не произносит начальную букву). И снова: «Ах, это поэт, это ерой! Вы должны бы мне представить вашего ероя». Я вынуждена была это сделать, но при этом, опасаясь какой-нибудь выходки с его стороны, — ведь я еще прежде грозила ему этим знакомством, а он ответил мне гримасой, — я вдруг краснею как маков цвет, в то время как она расточает ему комплименты по поводу его стихов. Он раскланивается перед ней и восклицает, глядя на меня: *«Софья Николаевна, отчего вы так покраснели? Мне надобно краснеть, а не вам»*. И как объяснишь это смущение м-ль Плюсковой, увидевшей в нем новое доказательство моей страсти к не слишком скромному «ерою», который этим забавлялся? <...>

В субботу целый день лил дождь как из ведра, мы не могли даже двинуться из дома. У нас обедала м-ль Плюскова, а вечером были Лермантов, Мари, Баратынские, Вяземский и Репнин. В воскресенье я узнала от м-ль Плюсковой, что г. Шарль де Бурмон² собирается посетить

Царское Село с генералом Чевкиным;³ еще две недели назад из газет я узнала о его приезде в Петербург и тщетно пыталась найти средство снестись с ним; я поручила м-ль Плюсковой, которая должна с ним обедать, сообщить ему, что мы здесь и что маменька будет рада принять его у себя; я была уверена, что это доставит ему удовольствие.

Во вторник утром мне пришлось прервать свое письмо (чтобы хорошенько понять, что рассказываю я уже о том, что было, а не о том, что будет, тебе надобно знать, что пишу я это в среду, в час пополуночи; и это единственно моя вина, ⁴ — в Москву, а м-ль Плюскова — в Петербург. Последняя стала громко выражать свое удовольствие при виде входящего г. де Бурмона, который ей очень нравится и которого, благодаря ей, я вновь увидела. <...>

Бурмон обедал у нас с Мари; к моему великому удовольствию, обед был превосходный; затем мы долго беседовали, и Андре, против своего обыкновения, был любезен с Бурмоном, который ему тоже понравился. В семь часов мы поехали кататься верхом: он, Лермантов, Лиз и я. Бурмон был очарован Павловском, он уверял, что здесь намного красивее, чем в окрестностях Рима, а прогулка со мной более приятна, потому что я стала весьма благоразумной и уже не внушаю ему ужаса. Еще бы! Я предпочитала беседовать с ним, нежели скакать во весь опор, и я даже боялась за Лиз, которая ехала на Тери в сопровождении этого безумца Лермантова, сидевшего на лошади по-гусарски и все время горячившего лошадь Лиз. Мы с ней вернулись к десяти часам; за чаем у нас было большое общество: Герздорф с женой, Жорж Шевич с женой, Тиран, Золотницкий, Лермантов, Репнин и Мари. Г. Бурмон сидел за столом между нею и мной...

КОГА, ф. 531, оп. 1, ед. хр. 14, л. 12 — 13 об.